Последний министр. Книга 3 - Валерий Гуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Против! Почему мы едем именно туда, Александр Дмитриевич — извольте мне объяснить? — тотчас насторожился Голицын, насупился, когда услышал конечную точку назначения их небольшой группы и вопрос о своём к этому делу отношении. — С чего бы вдруг мы поедем в здание министерства внутренних дел средь бела дня? Вы же кажется сказали, что мы поедем на экстренный совет кабинета или я ослышался?
Понятно, что премьеру совершенно не могло понравиться, что один из его министров, пусть и довольно ловко поставивший себя и воспользовавшийся последними событиями, так нагло тянет одеяло на себя. Нагло и демонстративно, но что куда хуже — Александр Дмитриевич при том не считается с мнением Николая Дмитриевича и если интересовался им, то явно для галочки. Спрашивается, с чего бы вдруг заседание, пусть и экстренное, должно проходить в здании министерства внутренних дел. Почему не в любом другом министерстве и чем плоха идея провести совет кабинета там, где он обычно проходил? Что это вообще за фокусы? Ответы на свои вопросы, в том числе незаданные, князю Голицыну натерпелось узнать.
Ответ Протопопова не заставил себя ждать и при этом подтвердил худшие опасения Голицына и доставил ему несколько крайне неприятных секунд, во время которых он наверняка почувствовал себя полным идиотом.
— У вас возражения имеются, Николай Дмитриевич, как я понимаю? — Протопопов не стал ничего объяснять, ответил жестко и однозначно, сверля князя взглядом. — Так я могу попросить нашего уважаемого Федора остановить автомобиль вас высадить прямо сейчас, милостивый государь. Останетесь на Заячьем острове, пообщаетесь с народом, коли вы не хотите приглашаться в гости? Проблем то.
— Останавливаться, Александр Дмитриевич? Тормозить? — на всякий случай осведомился Федя и всерьёз уже вознамерился остановить бронеавтомобиль. Вдруг Протопопову и впрямь придёт в голову высаживать князя Голицына и оставить его на Заячьем острове. Почему бы и нет, спрашивается? Правительству подчас бывает крайне полезно общаться с народом, что не терять хватку и остроту в понимании разного рода общественных запросов.
Николай Дмитриевич было открыл рот, по всей видимости для того, чтобы ответить, но по итогу промолчал, заерзал на сиденье и отвернулся. Не обиделся, нет, хотя могло показаться на первый взгляд, зато тотчас понял, что угодил в совершенно нелепую ситуацию, из которой не выкрутиться вот так запросто. И при которой премьеру, с одной стороны, указали на его место, причём однозначно так указали. А с другой стороны, он при этом совершенно ничего не мог возразить министру внутренних дел. Ну не мог и все.
Николай Дмитриевич надулся, как шарик, и уставился в окно бронеавтомобиля, а посмотреть там право было на что. И увиденное, между прочим, объясняло, почему премьер отказался выходить из машины прямо сейчас (так может быть и вышел в другой ситуации, человек он все таки гордый и со своим понятием). А за окном разношёрстный народ уже вовсю попер через мост на Заячий остров, как сошедшая со склона снежная лавина. То ли оцепление таки не выдержало и расступилось. То ли начальник тюрьмы успел натурально понять, что больше ждать нет никакого смысла (формально Протопопов и Голицын выехали, а значит приказ данный министром не нарушен), потому как народ без особой на то нужды не стоит злить. И следовало отчётливо понимать, что настроение у этой толпы горожан — сплошной негатив. Им удачно подвернулась возможность «спросить» с тех, кто по разумению горожан, был одним из главных виновников жуткого кризиса. С депутатов.,
Тем не менее, Федя пер прямо на живую людскую волну, очень быстро заполонившую мост, как саранча поле с посевами. Голицын вряд ли догадывался, что по сути охранник выполнял ещё один приказ Протопопова. Тот самый, который он получил, когда садился в автомобиль и на тему которого Александр Дмитриевич перешёптывался со своим охранником около минуты.
— Вы что давить людей собрались, я что-то не пойму? — встрепенулся Голицын, вцепившись скрюченными пальцами в спинку водительского сиденья и наклоняясь вперёд. — Останавливайтесь, любезный, живо. Протопопов, я вам говорю! Я категорически против!
— Александр Дмитриевич, что скажете? Останавливаемся? — осведомился Федя.
Судя по его совершенно невозмутимой физиономии и интонации, с которой охранник задавал свой вопрос, можно было предположить, что если бы Протопопов сказал сейчас ехать дальше, он бы поехал, а если надо, то газу бы тоже нажал. По крайней мере именно такое впечатление сложилось о Феде в данную минуту у князя Голицына, лицо которого перекосилось от ужаса. Он отчётливо понимал, что сейчас может произойти ситуация, которую премьер не сможет исправить.
— Чего это останавливаться Федя? С какого это перепугу? Нам ехать надо, мой хороший, заседание на носу и нехорошо будет на него опоздать, — сказал Александр Дмитриевич и подмигнул своему охраннику.
— Принято господин министр. Довезу с ветерком, — Федя расплылся в улыбке.
— Что значит с ве-ве-ветерком... — Голицын, который снова побледнел до состояния цвета мокрого асфальта, начал с перепугу заикаться. — Останавливайте! Мы ведь не проедем! И вообщем .?в этом не намерен учавствовать! Народ они давить собрались, совсем уже очумели!
Голицын уже буквально орал, не понимая как донести своё возмущение иначе. Ничего, пусть орет.
— Поздно, мой хороший, — Протопопов пожал плечами, в отличие от Голицына отвечая максимально спокойно и не повышая голос. — Тебе ведь было предложено выйти, а Коля, но ты отказался. Теперь сиди. Может научишься ответственность на себя принимать?
Голицын закатил глаза, с перепуга даже креститься начал. Протопопов же своими действиями преследовал одну единственную цель — как следует обработать князя психологически, сделать его готовым к грядущему заседанию в здании министерства внутренних дел.
— Бог вас накажет, Александр Дмитриевич... — выдавит Николай Дмитриевич.
С Богом у Протопопова были свои особые отношения, однако брать на душу грех министр отнюдь не собирался. Погрешить — оно успеется всегда, да и грешить надо с пользой делу...
Когда бронеавтомобиль уже подъезжал к толпе народа, Протопопов положил руку на плечо Феди и крепко сжал. Тот кивнул, сбавил ходу, но не остановился. Очевидно, что между Александром Дмитриевичем и Фёдором существовали какие-то ранее запланированные договорённости. И очевидно, что Голицын об оных был ни сном, ни духом.
Бронеавтомобиль, как не самая
