Из сборника Человек из Девона - Джон Голсуорси

Неожиданно рядом с ним откуда-то появился Болешске. Суизин все понял, с первого взгляда. Опять пьян! Это была последняя капля.

К несчастью, Болешске узнал его. Он был сильно взволнован:

- Где они? Где мои дочери? - начал он. Суизин хотел пройти мимо, но Болешске схватил его за руку. - Послушай, брат! - сказал он. - Вести с моей родины! Послезавтра...

- Оставьте меня в покое! - прорычал Суизин и вырвал руку.

Он пошел прямо к себе на квартиру и, не зажигая света, улегся на жестком диване в темной гостиной, предаваясь горьким размышлениям. Но надутые губки Рози, ее лукавые, умоляющие глаза, ее гибкая фигура долго еще преследовали Суизина, несмотря на весь его гнев.

VIII

Наутро карету заказать не удалось, и Суизину пришлось отложить отъезд. День был пасмурный и туманный, Суизин бродил по городу, глядя на прохожих напряженным и вопрошающим взглядом заблудившейся собаки.

К вечеру он вернулся домой. В углу гостиной стояла Рози. Суиэин почувствовал радость и облегчение, но лишь едва заметно улыбнулся. Рози молчала, закрыв лицо руками. От этого молчания Суизину стало не по себе. Она принуждала его заговорить первым! Отчего она скрывается? Его лицо ведь открыто! Почему она молчит? Зачем она здесь, и одна? Тут явно что-то не так.

И вдруг Рози опустила руки - все лицо ее пылало и дрожало, казалось, одно слово, даже одно движение - и слезы польются ручьем.

Суизин отошел к окну. "Надо дать ей время прийти в себя", - подумал он, но, охваченный безотчетным ужасом перед этим молчанием, быстро повернулся и схватил ее за руки. Рози откинулась назад, потом подалась вперед и уронила голову ему на грудь...

Полчаса спустя Суизин задумчиво ходил взад и вперед по комнате, где еще сохранился аромат розовых лепестков. На полу валялась перчатка. Он поднял ее и долго стоял, держа ее в руке. Мысли и чувства его безнадежно спутались. Эта минута после того, как она ему отдалась, была минутой самого чистого самоотречения в его жизни. Но преклонение перед ее пламенным самозабвением сменилось чувством неловкости и мелкого торжества. Он все еще держал в руке маленькую перчатку, когда в комнату кто-то вошел. Это был Кастелиц.

- Чем могу служить? - иронически осведомился Суизин.

Венгр был возмущен. Почему Суизин не выполнил своих обязанностей вчера вечером? Чем он может оправдать свой поступок? И как можно назвать такое поведение?

Суизин, очень похожий в ту минуту на бульдога, спросил у Кастелица, какое ему до всего этого дело.

- Какое дело? Дело джентльмена! По какому праву англичанин преследует девушку?

- Преследую? - проговорил Суизин. - Значит, вы шпионили за мной?

- Шпионил? Я, Кастелиц... Маурус Иоганн Кастелиц? Это оскорбление!

- Оскорбление, - издевался над ним Суизин. - Вы хотите сказать, что вы не торчали здесь под окном?

Кастелиц прошипел в ответ:

- Если вы не уедете сами, я заставлю вас это сделать своей шпагой, понятно?

- А если вы немедленно не уберетесь отсюда, я вышвырну вас в окно!

Несколько минут Кастелиц говорил по-венгерски, а Суизин ждал с натянутой улыбкой, глядя на него остановившимся взглядом. Он не знал венгерского.

- Если завтра вечером вы еще будете в городе, - закончил Кастелиц по-английски, - я плюну вам в лицо на улице.

Суизин смотрел в окно на удаляющегося Кастелица, который заставил его так сердиться и беспокоиться, но в то же время забавлял его. "Ну что ж, решил он. - А ведь мне, пожалуй, не поздоровится".

Думать об этом было неприятно, но эта мысль не покидала его и еще больше укрепила его решимость. Теперь он думал только о том, как увидеть Рози: в нем кипела кровь от ее поцелуев.

IX

На другой день Суизин долго раздумывал, как быть. И решил пойти к Рози не раньше пяти часов. "Нельзя унижаться", - думал он. Было начало шестого, когда он наконец вышел на улицу и с замирающим сердцем направился к дому Болешске. Подходя, он был почти уверен, что увидит Рози в окне, но ее не было. К его удивлению, окно было закрыто; даже цветы под ним казались привядшими. Он постучал. Никто не ответил. Тогда он принялся колотить в дверь кулаками. Наконец вышел мужчина с рыжеватой бороденкой и желчным лицом, которое чаще всего можно встретить у сапожников, ведущих свой род от тевтонов.

- Что за шум? Чего вам надо? - спросил он по-немецки.

Суизин указал на лестницу. Человек усмехнулся и покачал головой.

- Мне нужно пройти наверх, - сказал Суизин.

Сапожник пожал плечами, и Суизин бросился вверх по лестнице. В комнатах никого не было. Мебель стояла на месте, но нигде ни души. Один из его букетов увядал в стеклянной вазе; зола в камине остыла, и каминная полка была усыпана мелкими клочками бумаги. В комнате уже стоял нежилой запах. Суиэин прошел в спальню, где долго и бессмысленно глядел на кровати девушек, стоявшие рядом у стены. На глаза ему попалась лента; он поднял ее и положил в карман, словно хотел сохранить доказательство того, что Рози когда-то существовала. Перед зеркалом были разбросаны булавки и рассыпана пудра. Он посмотрел на свое взволнованное лицо и тоскливо подумал: "Меня обманули". Голос сапожника вернул его к жизни:

- Tausend Teufel! Eilen Sie, nur! Zeit ist Geld. Kann nicht langer warten! {Тысяча чертей! Что вы там застряли! Время - деньги! Я не могу больше ждать! (нем.).}

Суизин медленно спустился по лестнице.

- Куда они уехали? - с трудом спросил Суизин. - Даю фунт за каждое слово, сказанное по-английски, фунт стерлингов! - И он изобразил пальцами кружочек.

Сапожник усмехнулся:

- Geld! PffI Eilen Sie, nur! {Деньги! Пфф! Торопитесь же! (нем.).}

В душе Суизина поднималась мрачная злоба.

- Если не скажешь, тебе будет хуже! - закричал он.

- Sind ein Komicher Kerl, - сказал сапожник. - Hier ist meine Frau {Вы шутник... Вот моя жена, (нем.).}.

По коридору торопливо шла старая женщина и кричала по-немецки:

- Не отпускай его!

Сапожник сердито проворчал что-то, повернулся спиной к Суизину и, шаркая ногами, ушел.

Женщина быстро сунула в руку Суизину письмо и так же быстро отошла в сторону. Письмо было от Рози.

"Простите, что я, уезжаю, не попрощавшись. Сегодня отец получил из нашего родного города вызов, которого мы так долго ждали, - писала она. Через два часа мы уедем. Я молюсь святой деве, чтобы она оберегала вас и чтобы вы не совсем забыли меня. Ваш друг, который никогда вас не забудет.

Рози".

Прочитав записку, Суизин почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, но тут же в нем заговорило упрямство. "Я не сдамся", - подумал он. Показав соверен, он попытался объяснить женщине, что она получит монету, если скажет, куда уехал Болешске. В конце концов она написала несколько слов в его записной книжке. Суизин отдал ей монету и поспешил в "Золотые Альпы", где был официант, знавший английский язык; он перевел: "В три часа они уехали в карете по направлению к Линцу. У них плохие лошади. Господин едет верхом на белой лошади".

Суизин немедля нанял экипаж и помчался по дороге к Линцу. Около парка Мирабель он увидел Кастелица и насмешливо усмехнулся: "Ну, этого я все-таки провел. Болтать эти чужеземцы мастера, -но что они умеют делать?"

Настроение у него поднялось, но скоро он опять приуныл. Догонит ли он их? Прошло три часа с тех пор, как они уехали. Правда, последние две ночи шли дожди и дороги испортились, кроме того, у них плохие лошади и багаж, а у него лошади отличные, кучер получил на чай, так что часам к десяти вечера он может их нагнать. Но хочет ли он этого? Какой же он дурак, что не взял своих вещей, тогда у него был бы приличный вид. Хорош же он будет, не имея возможности переменить сорочку и побриться! Он с ужасом представил себя заросшим щетиной и в несвежем белье. Подумают, что он сошел с ума. "Я сам себя подвел, - промелькнуло у него в голове. - Ну что, черт возьми, я им скажу?" Он мрачно уставился в спину кучера. Затем он снова перечитал письмо Рози - оно еще сохранило аромат ее духов. Так он ехал в наступающей темноте, страдая от тряски, угрызений совести и неодолимой страсти.

Вскоре совсем стемнело. Стало холодно, и Суизин поднял воротник пальто. Ему вспомнилась Пикадилли, и вдруг вся эта сумасбродная погоня представилась ему каким-то опасным и нелепым делом. А там - освещенные улицы, приятели, комфорт. "Довольно! - размышлял он. - Почему они не оставят меня в покое?" Но было неясно, что он подразумевал под словом "они": условности, семейство Болешске, свои чувства или эти преследовавшие его воспоминания о Роэи. Если бы он захватил хоть один чемодан! Что он скажет? Чего он добивается? Суизин не находил ответа. Даже тьма вокруг казалась не такой мрачной; как его чувства. Он то и дело вынимал часы. В каждой деревне кучер останавливался и наводил справки. Было уже начало одиннадцатого, когда он резко осадил лошадей. Холодно мерцали звезды, у дороги виднелось заросшее тростником озеро, освещенное луной. Суизин вздрогнул. Дорогу экипажу преградил всадник, но он упрямо приказал: "Погоняй!" Оказалось, что всадник на костлявой белой лошади, похожей на какое-то крылатое существо, - это Болешске. Он стоял, преграждая путь, в руке у него был пистолет.