Небо в рублях - Дарья Донцова

– Там большие проценты, – пояснила Ми. – И потом, ни в одном банке не дадут ссуду.

– Почему же?

– У нее маленькая зарплата, – вздохнула Милада, – прямо копеечная. Из каких средств ей кредит выплачивать?

– Ага! – с торжеством объявила девочка. – Вот мы и добрались до сути! Ясное дело, банкиры люди основательные, ссуду терять не пожелают. А тебе она с каких заработков пять тысяч принесет? Мама, положи деньги назад.

Милада молча приблизилась к двери, потом повернулась и, глядя не мигая в лицо дочери, медленно произнесла:

– Я знаю, что мы с тобой очень похожи, поэтому и говорю сейчас: постарайся меня понять, я не могу не помочь Катюше. Мне повезло, я имею деньги, дом, хороших детей и любящих родственников, а Катюше жизнь сдала иные карты, без козырей. Живет одна, на крохотную зарплату, с больным сыном – у Степы ведь гастрит. Если он погибнет в армии, я потом всю жизнь буду мучиться.

Высказавшись, Милада вышла за дверь. Настя осталась одна в комнате. Сначала девочка хотела броситься за матерью и высказать той и другие, вполне справедливые замечания. Что гастрит – не смертельная напасть. Что Сонина тоже закончила журфак и способна найти прилично оплачиваемую работу, а не складывается карьера в печатных изданиях – пусть идет, раз так уж нужны деньги на сыночка, в богатый дом в гувернантки, хорошо получать станет. И вообще можно было сказать, что Ми незачем испытывать неудобство перед подругой, она не украла деньги у пенсионеров, не выкачала нефть из недр земли, не нажилась на перепродаже электричества, то есть ничего не взяла даром ни у людей, ни у государства, она заработала сама, тяжелым трудом, заплатив все мыслимые налоги…

Настя замолчала, я погладила Чуню.

– Думаю, Сонина не вернула долг.

– Не-а, – подтвердила девочка. – Впрочем, это не мешало ей регулярно заявляться сюда вместе с противным своим сыночком.

– Да уж, напряженно у вас дома.

– Иногда бывает.

– И давно так?

Настя захлопала глазами.

– Вы о чем?

Я подперла кулаком щеку.

– Милада ушла из семьи, потому что, на ее взгляд, скоро могла случиться беда. Какая? И почему отсутствие хозяйки гарантирует избавление от несчастья?

– Не знаю, – прошептала Настя.

– И я тоже пока не понимаю. Попробуй сообразить, что у вас изменилось в последнее время?

– Когда?

– Ну… недели за две до исчезновения Ми.

Настя подняла тонкую руку и начала в задумчивости накручивать прядь волос на палец. Потом немного неуверенно произнесла:

– Вроде ничего.

– Совсем?

– Ну да.

– Обычная жизнь?

– Совершенно. Ника и Фаина ко всем цеплялись, Кит балбесничал, Лиза по магазинам шастала. Но так уже давно продолжается.

– Гости приезжали?

– Только приятели Кита. Их двое, Сережа и Костя. Но опять же – ничего удивительного.

– А покупки? Может, кто приобрел нечто экстраординарное, дорогое?

– Да нет! Лизка постоянно по лавкам носится, но все обычное приносит: косметику, кофточки, обувь. У нее болезнь.

– Какая? – встрепенулась я.

– Шопоголизм, – усмехнулась Настя. – Скупает шмотки тоннами, остановиться не может.

– Наташа скандалов не затевала?

– Нет, конечно. Они с Китом теперь даже не разговаривают, терпеть друг друга не могут. И потом, Ната ведь давно за границу уехала.

Я притихла, потом попыталась изучить ситуацию с другой стороны:

– У мамы много знакомых?

– Тьма! Я всех и не видела. Сотрудники издательства, журналисты, фанаты… – принялась загибать пальцы на руках Настя.

– Я имела в виду друзей, близких.

Девочка прикусила нижнюю губу.

– Никого.

– Неужели?

– Да.

– Вот странно…

– Почему?

– Обычно человек имеет близких друзей, одноклассников или поддерживает отношения с кем-то, знакомым со студенческой скамьи, сходится близко с коллегами по работе.

Настя закашлялась, потом перевела дух.

– У мамы было три подружки, – пояснила она. – Одна, Сусанна Рантер, уехала в Израиль. Очень давно, и связь с ней оборвалась. Мама пыталась найти Сузю, но не сумела. С Катей Сониной они вместе учились на журфаке, потом разбежались, но, когда стали печататься мамины детективы, Катька Ми отыскала и с тех пор на ней паразитирует. Еще имелась Лена Рыбкина, вот с ней у них самые близкие отношения были. Они с мамой еще в школе вместе учились, только…

– Что?

Настя пожала плечами.

– Она у нас бывать перестала и звонить тоже. А раньше по три раза на дню болтали, Лена часто сюда приезжала. Она, кстати, единственная, кто откровенно Нике и Фаине говорил: «Вы, жабы, заткнитесь и скажите судьбе спасибо, что вам так повезло с Миладой. Другой человек вас бы давно вон выставил». И что самое интересное, старухи замолкали. Они Лену боялись, та за Ми могла кого угодно утопить.

– Что же случилось?

– Понятия не имею. Просто Лена исчезла, и все.

– И Ми никак не объяснила это странное обстоятельство?

– Почему? Когда Лена перестала появляться, я удивилась, а мама сказала, что Лена Рыбкина переехала жить на Украину и теперь там на телевидении работает. На маленьком канале, таком, который лишь на один район вещает. Ведет какую-то викторину: задает вопросы, игроки должны отвечать, спонсор вручает призы. Понимаете?

– Конечно. И что тебя удивило? За хорошей работой можно и дальше отправиться.

– Ага, – кивнула Настя, – верно. Только в марте я бегала по ГУМу и увидела Лену. Она постельное белье брала. Значит, в Москве находится.

– Что же ты к ней не подошла?

– Не успела, – пояснила Настя. – Пока сквозь толпу пробилась, она уже ушла.

– И ты маме ничего не сказала?

– В тот же день сообщила.

– А она? Как она отреагировала?

– «Ты обозналась, просто увидела похожую женщину», – вот что она сказала.

– Самые сложные обстоятельства имеют, как правило, простые объяснения.

Настя начала комкать край кофты.

– Может, и так, – выдавила она наконец из себя. – Но я Рыбкиной домой позвонила. Не сразу, недели через две. Услышала в трубке ее голос и спросила: «Тетя Лена, скажите честно, вы с мамой поругались?»

– И что? – заинтересовалась я.

– Рыбкина помолчала и задала вопрос: «Вы кто?» Я, знаете, удивилась и представилась полным именем. «Кто?» – с изумлением переспросила Лена. «Настя Смолякова, – ошарашенно повторила я, – дочка Милады». Тогда из трубки послышалось легкое покашливание, а затем тот же голос сообщил: «Вы ошиблись».

– Может, Лена, уезжая, сдала кому-то квартиру? – предположила я. – Так часто делают, а ты просто перепутала голоса.

– Нет, это она отвечала.

– Очень странно.

– Ага, – кивнула Настя. – Наверное, что-то у них произошло…

– Можешь дать мне координаты Рыбкиной?

Девочка вытащила из кармана дорогой мобильный, открыла записную книжку:

– Пишите…

Я вынула свой, куда более скромный, сотовый, вбила в записную книжку необходимые сведения и спросила:

– Удобно мне будет зайти в комнату Милады?

– Конечно, – улыбнулась Настя, – вы же поломойка, обязаны все помещения в порядок привести.

Я встала, и тут стеклянная дверь беседки распахнулась, на пороге появилась Рая.

– Настюша, – ласково позвала она, – иди домой. Хочешь, пирожок испеку с яблоками?

– Супер! – отозвалась девочка. – Толик приехал? Мне скоро в город.

– Машину моет, – ответила Рая.

Настя, подхватив Чуню, побежала в особняк, остальные собаки потянулись следом.

– Иди домывай полы, – приветливо велела мне Раиса. – А если притомилась, могу кофейком угостить.

– Лучше закончу дела.

– И то верно, – кивнула домработница.

– Что с Фаиной?

– В больницу увезли. Через три дня вернется здоровой, уж не в первый раз катается, – усмехнулась Рая. – Ты начинай Миладину спальню мыть. Только осторожно там, ничего у хозяйки на столе не трогай! А я схожу в бабкину комнату, поищу, куда Фаина таблетки заныкала, и выкину их вон.

Глава 9

Комната Смоляковой оказалась нелепой. Слишком большая, метров сорок, не меньше, она имела Г-образную форму. Окошки тут походили на щели, и одну стену полностью занимали дубовые шкафы. Из цельного массива, впрочем, были и кровать, и здоровенный письменный стол с лампой под зеленым абажуром, и тумбочка, и два кресла. В целом антураж напоминал интерьер гостиницы для партэлиты этак тысяча девятьсот шестьдесят второго года.

Впрочем, старомодная обстановка не удивляла, каждый живет, как он хочет. В нашем ложкинском особняке тоже не имеется кресел и кроватей из гнутых трубок вкупе с точечным светом галогеновых ламп. Остолбенеть от изумления заставило иное.

Вся немаленькая кубатура оказалась набита… кошками. Естественно, не живыми, а скульптурами, мягкими игрушками, статуэтками. По стенам были густо натыканы более чем смешные картины, какие можно купить в переходе у метро. Кошки, играющие в карты, котята в корзинке, кот в камзоле, целое стадо хвостатых любителей мышей в бальных платьях и капорах. Над кроватью красовался здоровенный, метра три на два, гобелен: трудолюбивые руки ткачих при помощи нитей изобразили на нем кошачью свадьбу. В прямом, а не в переносном смысле этого слова. Жених, серый кот, был облачен в черный фрак, невеста, серо-голубая кошечка, в шикарное белое платье с фатой. А вокруг – море симпатичных котяток в праздничных одеяниях, родители и друзья новобрачных… Слезы умиления так и льются из глаз при виде сего образчика стопроцентного китча.