Охотники за орхидеями (худ. В. Юнк) - Флос Франтишек

— Конечно. Счастливого пути!

— До свидания. Льготка, пошли!

Дома Франтишек и Диего рассказали обо всём услышанном и увиденном.

— Хотя лесорубы и губят леса, но для нас встреча с ними — редкая удача. Обычно это мирные люди. Расположившись поблизости, мы будем в большей безопасности, — рассудил Франтишек.

Путешественники перебрались несколько дальше на юг, благо холмов здесь было сколько хочешь — выбирай любой. Приблизительно через час Диего дал знать Франтишеку, отдыхавшему в палатке, что к лагерю приближаются двое незнакомых людей — скорее всего, лесорубы. Франтишек встретил гостей перед палаткой и приветливо поздоровался с ними.

Оба пришельца, метисы с побережья, в знак дружеского расположения подали Франтишеку руки и по его приглашению вошли в палатку. Они подтвердили то, что сказал мужчина, с которым час назад разговаривал Франтишек. Действительно, лесорубы собирались остановиться поблизости, потому что в здешних лесах много голубого дерева, а главное потому, что сюда сравнительно легко добраться подводам; метисы сообщили, что их артель — передовой отряд большой партии. Таких артелей около десятка, и все работают на дона Мигеля Серпенту — он поставляет дерево гамбургской фирме. Передовой отряд валит деревья, заготовляет лес, а остальные только заботятся о его отправке.

Метиса, столь хорошо осведомлённого в делах и дававшего пояснения Франтишеку, звали Хуан Брачате, а его друга — Боб Панса.

Рассказав обо всём, Хуан Брачате снова протянул руку Франтишеку; это означало, что за доверие он просит доверия. До сих пор метису не доводилось встречать иностранцев, собиравших в джунглях цветы, — а это уж что-нибудь да значит, так как Брачате было за пятьдесят и по джунглям он скитался с детства.

Под конец он сказал, что его и сеньора Пансу очень обрадовало новое знакомство. Сеньор Панса оказался способен на одну лишь фразу, увековечить которую мы не в состоянии: она была маловразумительна.

Неожиданно над лощиной прозвучал выстрел, и оба метиса подняли головы.

— Не тревожьтесь, — успокоил их Франтишек: — это мои младшие товарищи отправились на охоту, потому что мы давно уже не лакомились свежим мясом. Скоро вы с ними познакомитесь — близится вечер, и охотники должны вернуться с минуты на минуту.

Лесорубы приняли угощение и, осушив по стакану пульке, уже собрались уходить, когда в палатку вбежала разгорячённая Льготка.

— Ну, вот и наши охотники! — обрадовался Франтишек и вместе с гостями вышел из палатки.

Навстречу им бежал Еник, радостно размахивая птицей, похожей на нашу цаплю.

— Я принёс хорошую добычу, дядя! То-то будет ужин! И представь — я подстрелил её на лету!

Лесорубы изумлённо посмотрели на мальчика, а губы на круглом, мясистом лице сеньора Пансы растянулись в широкой улыбке. Верно, ему понравился этот мальчуган. Вслед за Еником подошёл Вацлав и крепко пожал грубые руки лесорубов.

Европейцы проводили метисов. Они договорились помогать друг другу, а лесорубы настоятельно предлагали охотникам разбить свои палатки в одном лагере с ними. Франтишек дал слово, что переберётся к ним поближе. Он расспросил новых друзей о дороге к озеру Петен и несказанно обрадовался, услышав, что оно всего в двух днях пути.

Сеньор Панса не спускал глаз с Еника; он шёл с ним рядом, с волнением наблюдая за пареньком, а тот забавлялся с Льготкой, посылая её то в кустарник, то в траву, а потом призывая обратно.

При прощании Панса дотронулся своим толстым пальцем до щеки Еника и сказал очень ласково:

— У меня был сынок, такой же, как ты. Его звали Мигель. На наше несчастье, он умер.

Еник в глубоком участии схватил руку лесоруба:

— Ваш сын умер? Бедный! От чего?

— Его укусила гремучая змея, а помощь запоздала. Ты ведь как-нибудь вечером придёшь к нам вместе со своими друзьями, правда?

Голос толстого Пансы дрогнул.

— Непременно! — горячо откликнулся Еник. — И вы расскажете о Мигеле!

Сеньор Панса прижал Еника к своей могучей груди и, опустив голову и не обращая больше ни на кого внимания, зашагал за своим товарищем.

— Вот видишь, Еник, — сказал Франтишек, — понимаешь теперь, какое горе ты мог причинить нам своей неосторожностью?

Еник смутился. Он понял, как горячо любит его дядя. Он ведь не сказал: «Какое горе ты мог бы причинить родителям», — он сказал «нам», то есть ему и Вацлаву!

— Что вы, я не хотел бы вас огорчить! — вырвалось у Еника, и он обнял своих старших друзей. — Наоборот, мне хочется каждый день доставлять вам радость!

Льготке показалось обидным, что люди забыли о ней. Очень недовольная этим обстоятельством, она немедленно заявила свои права: высоко подпрыгнув, собака оперлась лапами о плечи Еника, и не успел мальчик отвернуться, как она облизала ему лицо. Ничего не поделаешь, пришлось обнять и её. Еник сделал это так порывисто, что оба кубарем покатились в траву.

— С лесорубами нам будет спокойнее, — радовался Франтишек, — и Хосе сможет чаще ходить с нами в лес.

— А там, глядишь, и у поварихи кое-чему научится, — добавил Вацлав. — Это не помешает…

— Ах, ты! — рассмеялся Франтишек. — Уж не хочешь ли ты чешских пирогов или кнедликов?

— О, если б! — вздохнул Вацлав. — Я бы и оладьями не побрезговал!

— Что это за оладьи, о которых ты то и дело толкуешь?

— Оладьями у нас называются галушки из тёртого картофеля, посыпанные толчёными сушёными грушами. Это такое же национальное блюдо, как кнедлики со сливами, — объяснил Вацлав.

— Так это ты о картофельных лепёшках? — догадался Франтишек.

Все засмеялись. Ещё бы, три разных названия: оладьи, галушки, лепёшки, а суть одна! Теперь всем стало понятно, о чём идёт речь.

— А мы посыпаем их сахаром с растёртым маком — ну и, разумеется, поливаем маслом, — припомнил Франтишек.

— А мы — тёртым сыром, — похвастался Еник.

— Всё это не сравнить с сушёными грушами! — стоял на своём Вацлав.

Странно звучал этот разговор на самом краю пробуждавшихся гватемальских джунглей, но и в нём звучала тоска чужестранцев по родине.

Глава тринадцатая

Добрые соседи

Лесорубы и на самом деле оказались приятными соседями; все члены артели были спокойными и работящими людьми. Вечером, когда все отдыхали от дневных забот, у костров становилось весело. Шутки и развлечения чередовались с воспоминаниями об интересных происшествиях.

Лесорубы не слишком углублялись в лес. Они заботились главным образом о том, как легче переправить сваленные деревья на опушку джунглей или по крайней мере на поляны, откуда их не так уж сложно вывезти.

Нашим охотникам за орхидеями приходилось труднее; цветущие сады на верхушках деревьев манили к себе, и путешественники шаг за шагом забирались всё глубже в джунгли. Иной раз лесорубы приносили из лесу целые кусты орхидей, найденные на кронах срубленных деревьев. Они отдавали орхидеи Франтишеку и очень удивлялись тому, что охотники старательно укладывают в ящики сморщенные корневые побеги и увядшие листья с коричневыми, порванными корешками, а роскошные цветы выбрасывают. Совсем недавно этому так же дивился дон Фернандо, и Енику пришлось снова приняться за объяснения. К слову сказать, авторитет Еника и уважение к нему заметно выросли. Мало-помалу он становился знатоком и опытным сборщиком орхидей. В конце концов он даже уговорил Франтишека позволить ему влезть на верхушку дерева и заглянуть в эти «воздушные сады».

Старший из индейцев и Диего дали слово, что они глаз не спустят с Еника. Под их неустанным наблюдением и руководством мальчик научился лазить по деревьям, как белка. А ведь деревья в джунглях — это далеко не игрушки. Для того чтоб взобраться на них, требуется большое искусство. Верхолаз использует не только силу рук и ног — они лишь поддерживают тело; немаловажную роль играют голова и шея — с их помощью человек прокладывает дорогу сквозь сплетение ветвей. Человек не прыгает по деревьям подобно белке, не скачет, как дятел; он скорее ползёт по ним ящерицей. Эта мысль пришла Енику на ум, когда он наблюдал за маленьким, юрким Диего.