Газета Завтра 346 (29 2000) - Газета Завтра Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
7
Вернусь, однако, к событиям накануне съезда. В охватившей тогда большинство партийных организаций тревожной атмосфере недоверия к Горбачёву и ЦК возник спрос на лидера, способного стать альтернативой переродившемуся генсеку. На этом фоне в июле 1989 года всеобщее внимание неожиданно привлёк к себе Николай Иванович Рыжков, ранее подчёркнуто безучастный к внутренним проблемам КПСС. На совещании партработников в Кремле, одном из тех, которые периодически собирал Горбачёв, чтобы выпускать пар накопившихся к нему претензий, Рыжков выступил с речью, в которой неожиданно для него как председателя Совета Министров уделил большое внимание проблемам партии. Хотя и с оговорками, но тем не менее впервые на мероприятиях подобного рода он произнёс вслух слова: "Партия в опасности!". Мало того, перед лицом партийных секретарей, в полной тишине внимавших его выступлению, Рыжков призвал Горбачёва уделить больше внимания своим партийным обязанностям, доверив экономику заботам правительства. Ошарашенный столь необычным поведением премьера Горбачёв был вне себя.
После этого выступления авторитет Рыжкова в глазах партии возрос многократно. Все както вдруг разглядели в председателе Совмина самостоятельную политическую фигуру, способную в подходящий момент вытеснить Горбачёва с поста генсека. Развей тогда Николай Иванович свой успех, пойди на разрыв с Горбачёвым, прояви последовательность в ориентации на партию, и многое в судьбе СССР и самого Рыжкова наверняка сложилось бы иначе. Причём в лучшую сторону. Но, к сожалению, природа так сконструировала последнего председателя Совета Министров СССР, что в нём странным образом уживались между собой две совсем разные личности. Одна — с орлиным клёкотом стремилась в горние выси большой политики, негодовала на Горбачёва, страстно желала служить социалистическому Отечеству, не щадя живота своего. Другая — походила на осторожного битого жизнью чиновника, с младых ногтей приученного склонять свою выю пред волей начальника. Отношения между этими личностями складывались таким образом, что в моменты особо ответственного политического выбора чиновник неизменно побеждал в Николае Ивановиче мужественного политика. Вот и после кремлёвского взлёта Горбачёв, по аппаратным слухам, поимел с премьером специальный разговор, после которого автор боевого клича "Партия в опасности!" как бы "сдулся", отступил в тень, переместился в отношении КПСС на позицию знаменитого булгаковского кота Бегемота: "Не шалю, никого не трогаю, починяю примус…"
8
Вообще говоря, уже давным-давно многострадальное российское чиновничество, зажатое божьим промыслом на протяжении веков между самодурством по преимуществу нерусской власти и справедливой ненавистью российского населения, выработало действенный алгоритм собственного выживания: "Держись за начальство — будешь ближе к народу." Так вот, стратегическая линия второго человека в СССР, члена Политбюро Рыжкова, в подлую годину горбачёвской измены вся без остатка укладывалась в эту парадигму чиновничьего самосохранения. Любой, кто тогда наблюдал поведение Рыжкова, не мог не подивиться иррациональной нечеловеческой цепкости, с которой он, несмотря ни на что, держался за своего генсека. Ближайший коллега Николая Ивановича, председатель Совмина РСФСР Воротников, отметил в своих дневниковых записях, что Рыжков "много сделал для утверждения власти Горбачёва и дольше всех верил ему".
Хорошо помню роль Рыжкова в шекспировской по накалу страстей трагедии, разыгравшейся десять лет назад на подмостках III съезда н/д СССР. На этом съезде Горбачёв, изо всех сил подпираемый другим своим верным санчо Анатолием Лукьяновым, продирался правдами и неправдами сквозь отчаянное сопротивление депутатов к выдуманной им лично для себя должности президента СССР.
С большим трудом выломав народным избранникам руки, Горбачёв и Лукьянов, ничтожным преимуществом в 46 голосов, добились от них согласия на изготовление первого президента СССР тут же, на съезде. Ответным ходом несмирившиеся депутаты выдвинули альтернативой кандидатуре Горбачёва на роль президента Рыжкова. Тот, движимый чиновничьим инстинктом самосохранения, заявил самоотвод. Страсти разгорелись. Депутаты продолжали настаивать на своём, разве что не бухались Николаю Ивановичу в ноги с мольбами не уходить от борьбы. Обуреваемый сомнениями, дрожащим от напряжения голосом Рыжков упорствовал. Это было незабываемое зрелище для людей с железными нервами. Ситуация складывалась таким образом, что не сними премьер свою кандидатуру, Горбачёв при нормальном голосовании, несомненно, потерпел бы поражение. Однако, как известно, Николай Иванович так и не нашёл в себе мужества переступить невидимую черту, отделяющую самого высокопоставленного из чиновников от настоящего партийного лидера. Тем самым он подарил Горбачёву пост президента СССР, принёс ему эту должность, как некоторые друзья человека приносят своему хозяину по вечерам домашние тапочки и свежую газету.
"Человек подначальный всегда следует предписаниям и не повинуется зову судьбы", — сказал Цвейг, имея в виду печально знаменитого маршала Груши, который своим раболепным следованием кодексу чиновничьей исполнительности погубил армию Наполеона в битве при Ватерлоо. Но то же самое можно отнести и к Рыжкову. За пять лет своего пребывания на высших постах в КПСС и Советском правительстве он так и не смог выдавить из себя "человека подначального", ощутить себя лично ответственным за судьбы величайшей мировой державы, подчиниться зову судьбы, не единожды предлагавшей ему славную роль спасителя Отечества.
Сейчас, вспоминая о событиях III съезда, Рыжков частенько ссылается на формальное решение Пленума ЦК, рекомендовавшего Горбачёва в президенты: дескать, подчинился партийной дисциплине. Однако почему же он не выступил на этом Пленуме с обоснованным отводом кандидатуры Горбачёва? Ну и самое главное, как мог Рыжков, произнесший в июле 1989 года слова "Партия в опасности!", спустя год, на ХХVIII съезде КПСС, всеми своим авторитетом способствовать переизбранию несомненного предателя Горбачёва на пост Генерального секретаря ЦК партии? Загадка души подначального человека.
Трагедия КПСС в последние пару лет её существования заключалась в том, что высшее руководство партии в своём абсолютном большинстве состояло не из крупных авторитетных партийных лидеров, правильно понимающих меру своей исторической ответственности, а из беспозвоночных чиновников на службе у Горбачёва. Исключений было очень немного, меньше, чем пальцев на одной руке. Бесспорно — Егор Лигачёв, бесспорно — Олег Шенин, наверное — Олег Бакланов, в дальнейшем, может быть — Валентин Фалин… Пожалуй, всё.
Обладая политическим даром величиной не более булавочной головки, Горбачёв сам по себе никогда бы не смог продержаться у власти целых шесть лет, морочить голову огромной стране, совершить своё беспримерное в мировой истории предательство. Но всегда среди высших партийных чиновников находились доброхоты, готовые не за страх, а за совесть служить новоявленному Хлестакову в надежде на личные выгоды. Трое из них своим рвением превзошли всех остальных: Яковлев — идеолог горбачёвской измены, Лукьянов — её организационный ресурс, Рыжков — материальная база.
9
В год, предшествовавший ХХVIII съезду, политическая борьба, раздиравшая партийную верхушку, распространилась в низовые структуры партии, обрела в них собственную динамику и самостоятельную логику. Возникла мешанина платформ, программ, течений, дискуссионных партийных клубов. При этом всё более сильные позиции занимали внутрипартийные образования, ставившие своей целью противодействие предательской политике группы Горбачёва.
В январе 1990 г. на съезде "Объединённого фронта трудящихся РСФСР" (ОФТ) была впервые выдвинута идея образования в РСФСР республиканской организации КПСС. В конкретной политической обстановке тех дней это была сильный ход, заключавший в себе для Горбачёва реальную угрозу утраты им контроля над КПСС. Ведь тогда на территории РСФСР насчитывалось около 10,5 миллиона коммунистов, что составляло порядка 58 процентов общей численности КПСС. Здесь было сосредоточено абсолютное большинство крупнейших партийных организаций страны, возглавляемых партийными комитетами с правами райкомов. Таким образом, учреждение Российской компартии означало бы на практике создание в КПСС второго руководящего центра, альтернативного горбачёвскому ЦК. Таков был подлинный антигорбачёвский подтекст идеи образования компартии России.
