Нежная стерва, или Исход великой любви - Марина Крамер

– Вилли, ты что, бля, слов не понимаешь?! – заорала Коваль, чувствуя, как снова заболела голова. – Я что, сказала мочить его?

– Не рассчитал…

– Ну, так со вторым рассчитывай, будь так добр!

Со вторым пошло веселее, и минут через десять он, прежде чем отдать концы, промычал разбитым ртом имя заказчика, повергшее Марину в шок. Самсон. Самсон, неблагодарная сволочь! У нее глаза налились кровью, она заблажила, вскочив из кресла:

– На квартиру к Самсону, на дачу, в офис – куда хотите, сгребайте всех на хрен и, главное, гниду эту мне сюда! Что встали?!

Братва рванула по машинам не хуже своры гончих, пара минут – и нет никого, двор опустел, а Коваль, почувствовав, что сейчас ее вывернет наизнанку, зажав рот, кинулась в туалет. Вышла, держась за стены, бледная, как смерть, испугав бросившегося к ней Розана:

– Тебе плохо? Коваль, не молчи – плохо?

– А сам не видишь? – окрысилась она. – Домой отвези меня, я полежу немного, и к Егору.

– Здесь будешь лежать! – заявил Розан, беря ее на руки. – На глазах у меня!

– Пусти, сама пойду! – Но он не выпустил, отнес в свою спальню, опустил на постель. Присел рядом, стягивая сапоги и джинсы. Марина осталась в черных колготках и водолазке, в спешке натянутой вчера на голое тело, и Розан понял это, глядя на выпирающие под тонким шелком соски, но Коваль внимательно посмотрела на него и тихо сказала:

– Убью, сволочь!

– Не бойся, не трону – не до этого сейчас, – вздохнул он, укрывая ее одеялом. – Ты поспи хоть пару часов, а то зеленая вон вся. Побереглась бы немного, а? – попросил он вдруг жалобно. – Нельзя же так!

– Перестань, Серега, не расслабляй меня, я и так из последних держусь, еще чуть-чуть – и сорвусь, на фиг.

– Ладно, спи, – он задернул шторы на окнах, создав приятный сумрак, и уехал за пацанами.

Когда она открыла глаза, выныривая из объятий сна, Розан сидел в ногах с расстроенным лицом.

– Что?! Что с Егором?! – подскочила Марина, но он уложил ее обратно:

– Не кипи, там все по-прежнему, ему не хуже.

– Тогда – что?

– Фигня, дорогая, – Самсон исчез, с семьей испарился, все счета свои выгреб подчистую, – огорченно сообщил он.

Коваль застонала от бессилия, молотя руками по подушке, а потом из ее груди вырвался такой крик, что Розан зажал уши:

– …твою мать!!! Сука, ушел все-таки!

– Не переживай, нет такого места, где бы его нельзя было достать, найдем! – пообещал Розан. – Теперь главное – Малыша поднять.

– Распорядись койку мне к нему в бокс поставить, я с ним буду.

– Не надо тебе там самой сидеть, давай наймем кого-нибудь.

– Спятил? Я никому не доверю его, он мой, сама все сделаю! – возмутилась она.

– Дел полно…

– Так разберись! А я должна быть с мужем, это мое единственное дело.

Коваль переселилась в больницу, не обращая внимания на протесты врачей. Егора смотрели лучшие специалисты, но в прогнозах осторожничали, всех, как и жену, беспокоило то, что он никак не желал выходить из своей странной комы, хотя ни одно обследование не показало травмы головы. Доктора побаивались Марину, понимая, что и так-то она не ангел, а тут еще и ушиб… Розан хохотал, рассказывая, что у него интересовались наличием у Коваль оружия. Он приезжал каждый день, таскал еду из «Шара», но она так мало ела, что Серега все время ее ругал. Ветка тоже приезжала. Она перебралась к Строгачу, от него и узнала обо всем.

– Повезло же тебе, дорогая, – заявила она в первый же свой визит, глядя с завистью на безмолвно лежащего Егора. – Какой классный мужик у тебя! Завидую!

– Оставь это, Ветка, не до того мне сейчас, только б выжил… – тяжело вздохнула Коваль, сейчас совсем не похожая на ту, прежнюю, настолько вымотали ее тревога и переживания.

– Не волнуйся, – она уставилась в неподвижное лицо Егора, долго стояла, замерев, а потом сказала: – Он очнется, увидишь, просто не время пока. Жди – все будет.

Марина не выдержала и разрыдалась, прижимаясь к ней и заливая слезами белую шифоновую блузку.

– Пойдем-ка покурим, – увлекла ее за собой подруга.

Они сели в курилке на подоконник, Марина вынула пачку и постаралась взять себя в руки.

– Ну, что про себя расскажешь, раз уж про меня все ясно?

– А что? Нормальный мужик, сказка, можно сказать, – улыбнулась Ветка. – Только, по-моему, на тебе слегка сдвинутый.

– Ревнуешь? – щелкая зажигалкой, поинтересовалась Коваль.

– К тебе? Нет. Я же знаю, что он-то тебе не нужен, – пожала она плечами. – Просто сравнивает все время с тобой, а так… Пока помолчу, дальше видно будет. Тачку вот поменял мне, стыдно, говорит, что любовница на дешевой машине гоняет, «бэшку» купил. По статусу, говорит, подходит.

– Привыкай, у нас все так: статус, положение, понятия… – усмехнулась Марина. – Ты приезжай ко мне хоть иногда, Ветка, а то поговорить, кроме Егора, не с кем, а он, сама понимаешь, слушатель только…

– Я же сказала – наладится все, – поцеловав ее в щеку, пообещала ведьма и умчалась к своему Сереге, а Коваль побрела обратно в бокс, где неподвижно и безмолвно лежал любимый муж.

Она опять села у его постели, неотрывно глядя на родное лицо с закрытыми сейчас глазами в густых ресницах.

– Просыпайся, родной мой, посмотри на меня, – попросила шепотом. – Это ведь я, твоя девочка, я так соскучилась по тебе, любимый…

Ответа не было, да и не ждала она его. Ей было важно, чтобы Егор чувствовал, что жена рядом, чтобы слышал ее голос. Шли дни – и ничего не менялось, врачи начали заговаривать о том, что вряд ли уже Егор будет прежним, что, скорее всего, так и не выйдет он из комы, продолжая жить, пока будет биться его совершенно здоровое сердце. Марина прекрасно знала, как называется такое состояние больного – овощ… Но это не о ее Малыше, она никому не позволяла даже думать так, а за подобное предположение, высказанное при ней вслух, один резвый ординатор получил коленом в пах, и телохранители едва успели перехватить хозяйку и закрыть в боксе, чтобы та его вообще не искалечила. После этого Марину вызвал к себе главный врач, пообещав вызвать ОМОН и выкинуть из больницы вместе с ее быками. Коваль в ответ только зловеще улыбнулась:

– Попробуйте!

– Ты, Коваль, всегда была странная какая-то, шальная, – вздохнул главный. – Я ж тебя лет с шестнадцати помню, когда ты еще полы здесь драила, нельзя было тебя не заметить – все мужики, как коты на валерьянку, облизывались. Что-то было в тебе запретное, запредельное. Что ж ты сделала со своей жизнью? – спросил он вдруг совсем по-отечески. – Зачем тебе это уголовное дерьмо? Детей бы рожала, а ты…

– Какие, к черту, дети! – невесело усмехнулась она, взяв сигарету. – Еще одно уязвимое место. А про жизнь… Это от меня не зависело, так сошлось, и все – вход – рубль, а выход – два, не соскочишь уже. И «маски-шоу» ваши не пугают меня давно, я прекрасно знаю, что такое КПЗ и СИЗО. Обещаю, что, как только Егору станет хоть немного лучше, я заберу его и сама отвалю отсюда, не волнуйтесь. Но врачам скажите, чтоб не смел никто при мне говорить что-то подобное о моем муже – убью! – и, ткнув окурок в пепельницу перед носом обескураженного главного, вылетела из кабинета.

В палате ждал сюрприз – в кресле возле Егора восседал Строгач, а рядом с ним – улыбающаяся Ветка. По углам замерла охрана, возглавляемая Хохлом, опустившим глаза в пол при Маринином появлении.

– Здравствуй, Серега, – негромко сказала Марина, когда он шагнул к ней и обнял.

– Здравствуй. Приехал посмотреть, как ты тут, как Малыш.

– Сам видишь – как, – кивнула она на неподвижного Егора.

– Да-а! – протянул Серега. – Ты плохо выглядишь, Коваль. Устала?

– Не знаю…

– Так, Вета, – скомандовал он. – Остаешься здесь на пару часов, побудешь. Ей проветриться надо.

– А успеете – за пару-то часов? – сощурилась Ветка, глядя на Строгача.

– Рот закрой! – велел он негромко, но так, что даже у Марины мурашки побежали.

Ветка мгновенно умолкла и села в кресло, а Строгач, подав Коваль с вешалки шубу, повел к выходу. Телохранители вопросительно смотрели на это все, но она успокоила их, сказав, что едет домой и скоро будет. Уже в машине устало спросила у сидящего рядом Сереги:

– Что ты хочешь от меня?

– Ты знаешь.

– Я не могу, Серега, пойми, пока он – там, такой… Не могу…

– Можешь. И хватит об этом, – он сжал ее руку так, что побелели пальцы. Коваль тяжело вздохнула:

– Ты можешь взять меня силой, я не в состоянии сейчас сопротивляться, можешь позвать своего Хохла, чтобы помог, но это ничего не изменит.

– Я никогда не беру баб силой, они сами ноги раздвигают, – усмехнулся Строгач.

– Это не мой случай.

– Ты не исключение, Наковальня. Сама попросишь и предложишь сама.

– Зря ты так обо мне. Я не шлюха, и не была ею никогда.

– Да иди ты к черту, Коваль! – заорал вдруг он, отпихивая ее от себя. – На хрен мне этот головняк?! Я на колени должен встать, чтобы ты позволила себя трахнуть? Иди ты к такой-то матери, королева! Вали, бери шмотки свои, я тебя отвезу к твоему обожаемому Малышу, который и не понимает, кажется, какое сокровище имеет каждую ночь, чистоплюй хренов! Но запомни этот день!