Кортни. 1-13 (СИ) - Смит Уилбур

– Байете! Байете!

Из ворот ряд за рядом выходили королевские музыканты, приплясывая и раскачиваясь, качая своими сложными головными уборами, как танцующие журавли, топая так, что пыль до колен облепила их ноги. Но вот на полушаге они застыли, шевелились только перья их головных уборов.

Из ворот вышел король Бешвайо. На нем была простая набедренная повязка из коровьих хвостов, на руках и ногах – боевые погремушки. Голова выбрита, голый череп смазан смесью жира и красной охры. Шел он величественно и сверкал, как спустившийся на землю бог.

Дойдя до своего места, он так свирепо взглянул на подданных, что те в страхе отступили. Неожиданно король бросил копье, которое держал в руке, в воздух. Посланное мощными мышцами, копье взлетело на немыслимую высоту. Достигло зенита и по изящной параболе вернулось и вонзилось острием в пропеченную солнцем и утоптанную глину площади.

По-прежнему не слышалось ни звука, ни один мужчина, ни одна женщина не шевелились. Потом тишину нарушил один-единственный голос: сладкий и звонкий, он доносился от реки, протекавшей в конце площади. Вздох пронесся по рядам воинов, и все они повернули головы на этот звук.

На речном берегу показалась вереница юных девушек. Каждая держалась руками за бедра идущей впереди и точно повторяла ее движения. На девушках были только коротенькие юбочки из плетеной травы и венки из диких цветов на головах. Груди их были обнажены и смазаны маслом. Девушки продолжали подниматься со стороны реки, так что вскоре начало казаться, что это не отдельные молодые женщины, а одно большое гибкое извивающееся существо.

– Вот первые цветы племени, – негромко сказала Луиза. – Каждая из них впервые в жизни увидела свою луну, и теперь они созрели для брака.

Первая девушка допела куплет, и остальные хором подхватили припев. Голоса их вздымались и опускались, чистые до боли, разрывающие сердца слушателей. Цепочка танцующих девственниц приблизилась к рядам воинов и остановилась. Девушки повернулись лицом к воинам, и их песня изменилась. Ритм ускорился, как при любовном акте, а слова стали похотливыми и полными намеков.

– Остры ли ваши копья? – спрашивали девушки воинов. – Длинные ли у них древки? Можете ли вы вонзить их до самого нашего сердца? Польется ли кровь, когда вы извлечете свое копье из раны?

Потом девушки снова начали танцевать. Вначале они раскачивались, как высокая трава на ветру, запрокидывая головы, смеясь, блестя белыми зубами и сверкая глазами. Руками они сжимали свои груди, предлагая их воинам. Потом отступили и повернулись так резко, что юбочки из травы взвились и поднялись до самого пояса. Под юбочками ничего не было; девушки выщипали лобковые волосы, и стала отчетливо видна щель. Девушки, по-прежнему стоя спиной к воинам, низко наклонились, так что лбом коснулись коленей, и завертели бедрами.

К этому времени воины приплясывали, охваченные желанием. Они топали с такой силой, что земля под ногами у них тряслась. Они качали плечами, закатывали глаза, и пена выступила на их искривленных губах. Как спаривающиеся собаки, они высоко поднимали бедра, и их разбухшие половые члены торчали из прорезей в юбочках.

Неожиданно Бешвайо вскочил со стула, высоко подпрыгнул и приземлился на ноги, прямые и мощные, как древесные стволы.

– Довольно! – взревел он.

Воины, девушки, все, кто присутствовал на площади, упали на землю и лежали неподвижно, как мертвые; ни звука, ни движения, только ветер шевелил перья головных уборов и травяные юбочки, да слышалось тяжелое дыхание.

Бешвайо подошел к ряду девушек.

– Это мои лучшие телки, – взревел он. – Это богатство Бешвайо.

И посмотрел на девушек свирепым взглядом собственника.

– Они прекрасны и сильны. Они взрослые женщины. Они мои дочери. Из их горячих лон выйдут новые поколения воинов, которые завоюют весь мир, их сыновья пронесут мое имя до самого неба. Благодаря им мое имя будет жить вечно.

Он откинул голову и извлек из мощной бочкообразной груди звук, который эхом отразился от окрестных холмов:

– Бешвайо!

Никто не пошевелился, и после крика короля воцарилась тишина. Бешвайо повернулся и прошел вдоль рядов простершихся воинов.

– А это кто такие? – Его голос был полон презрения. – Мужчины ли те, кто пресмыкается передо мной в пыли? – взревел он и насмешливо рассмеялся. – Нет! – сам ответил он себе. Потом гордо выпрямился и вытянулся. – Это малые дети. Неужели это воины? – спросил он у неба и рассмеялся нелепости своего вопроса. – Это не воины. Воины напоили свои копья кровью врагов короля. А это сопливые дети.

Он прошел вдоль линии, пиная лежащих.

– Вставайте, малыши! – кричал король.

Воины вскакивали с проворством акробатов, их молодые тела были доведены до совершенства постоянными тренировками. Бешвайо презрительно покачал головой. Он отошел. Потом вдруг высоко подпрыгнул и приземлился с элегантностью пантеры.

– Встаньте, дочери мои! – крикнул король, и девушки встали и закачались перед ним, как поле темных лилий.

– Видите, как их красота затмевает солнце? Разве может король позволить этим еще не отнятым от груди бычкам покрыть своих прекрасных телок? Нет, потому что у них между ног нет ничего стоящего. Этим прекрасным коровам нужны сильные быки. Их чрева жаждут семени великих воинов.

Он снова прошел между рядами.

– Вид этих молодых бычков мне так не нравится, что я отсылаю их прочь. Они не увидят моих телок, пока не станут быками. Идите! – взревел он. – Идите! И не возвращайтесь, пока не напоите свои копья кровью врагов короля. Уходите! И возвращайтесь, только когда убьете человека и на правой руке у вас будет коровий хвост. – Он замолчал и с высокомерным презрением посмотрел на воинов. – Мне тошно смотреть на вас. Убирайтесь!

– Байете! – в один голос закричали воины. – Байете! Мы слышали голос Черной Тучи с Неба! Мы повинуемся!

И они пошли тесными рядами, строго держа равнение и распевая похвалы Бешвайо. Как темная змея, вилась их колонна по склону холма, поднялась на вершину и исчезла за ней. Бешвайо вернулся и сел на свой стул. Он продолжал свирепо хмуриться, но, не меняя выражения лица, шепотом сказал Джиму:

– Видел их, Сомойя? Это молодые львы, и они рвутся к крови. Лучшие плоды любого года моего правления. Ни один враг не устоит против них. – Он повернулся к Луизе. – Видела их, Веланга? Может ли какая-нибудь девушка в моем королевстве устоять перед ними?

– Прекрасные молодые люди, – согласилась она.

– Теперь мне не хватает только врага, против которого можно было бы их послать. – Лицо Бешвайо стало еще страшнее. – Я обыскал землю во всех направлениях на двадцать дней перехода и не нашел пищи для своего копья.

– Я твой брат, – сказал Джим. – Я не могу позволить тебе страдать из-за такой нехватки. У меня есть враг. Ты мой брат, и потому я поделюсь с тобой врагом.

Бешвайо долго смотрел на него. Потом громогласно расхохотался, и все индуны и беременные жены по-рабски подхватили его смех.

– Покажи мне своего врага, Сомойя. Мы с тобой сожрем его, как пара черногривых львов – газель.

Три дня спустя, когда фургоны двинулись назад к побережью, их сопровождал Бешвайо во главе своих новых отрядов. Он и все его закаленные в битвах индуны распевали боевые гимны.

Выполняя приказ Дориана, «Дух» и «Месть», войдя в Мозамбикский пролив, разъединились. Кумра поплыл вдоль западного берега острова Мадагаскар, а Батула вдоль восточного побережья материка. Они заходили во все рыбачьи деревни на берегах. У старосты каждой деревни за бисер, мотки медной проволоки, а также лески, веревки, бронзовые гвозди они нанимали пеструю флотилию фелук и рыбацких аутригерных лодок. К тому времени как они снова встретились у северной оконечности длинного острова, их, как уток, сопровождала большая стая утят. Большинство суденышек были древними, полуразвалившимися, и многие держались на плаву только при постоянном вычерпывании воды.

Батула и Кумра тонкой сетью растянули их от острова до материка, потом отвели свои корабли на юг, так чтобы только оставаться в виду лодок. Они надеялись таким образом помешать лодкам дезертировать, рассчитывая увидеть их сигналы о появлении конвоя военных дау Заяна, не выдав собственного присутствия. Заметив одну-две таких маленьких лодки, наблюдатели с кораблей Заяна примут их за невинных рыбаков, обычных в этих водах.