Антология сатиры и юмора России ХХ века - Юз Алешковский

Зимним утром, в сортире,

с шести до семи,

присев на дощечку —

уже согретую фрейлиной И —

газетенку читать,

презирая правительственную печать,

и узнать.

что накрылась ДИНАСТИЯ!..

Это кайф.

Но не стоит мечтать

о гармонии личного

и гражданского счастия.

19. В СНЕЖНУЮ ПОРУ

ОБРАЩАЮСЬ К БЕЛОМУ ГУСЮ,

ОТСТАВШЕМУ ОТ СТАИ

Снегопад. Сотня псов

подвывает за дверью.

В печке тяга пропала.

Закисло вино.

Развалилась, как глиняный чайник,

Империя.

Иператорский двор и министры —

говно…

Бедный гусь!

Белый гусь!

Не теряй столько перьев!

Я нашел возле дома одно.

Вот — скрипит,

как снежок

на дороге,

оно.

20. В РАБОТАХ ПО ДОМУ СТАРАЮСЬ ЗАБЫТЬ

О СТИХИЙНОМ БЕДСТВИИ

Цветов насажал в фанзе и снаружи.

Огурцов засолил.

Воду вожу с водопада.

Сделай, Господи, так, чтобы не было хуже,

а лучшего, видимо, нам и не надо…

Вместо кофты сгоревшей

фрейлина И

зимой мне свяжет другую.

21. ПОПЫТКА ВЫРАЗИТЬ

НЕОБЫКНОВЕННОЕ ЧУВСТВО,

ВПЕРВЫЕ ИСПЫТАННОЕ МНОЮ НА СКОТНОМ ДВОРЕ

Что есть счастье, Юз-Фу?

Жизнь — в поле зрения отдыхающей лошади

или утки, клюв уткнувшей

в пух оперения…

Даже если исчезнуть навек

из поля их зрения…

22. НА МОРСКОМ БЕРЕГУ

ЧУЮ ПРИБЛИЖЕНИЕ СТАРОСТИ

Устриц на отмели насобирал.

Только вот створки никак не открою.

 Очень руки дрожат у Юз-Фу.

К сожалению, не с перепоя.

23. ОДНА ИЗ БЕД ЮЗ-ФУ С ОСЛОМ

Вот уже несколько дней,

спасаясь от мух и слепней.

Осел ошивается под хвостом у кобылки.

Тебе бы, Юз-Фу, вот такого пажа!

Но ослиная неблагодарна душа.

Но ослиные ироничны ухмылки.

Кроме того, в душе у осла

звучат нескромные жалобы.

Он думает: «Если бы это была

не кобылка, а моя госпожа

с благоухающим веером,

то меня тут, понимаете, не обдавало бы

чем-то, не имеющим ни малейшего отношения

к свежему сену и к душистому клеверу…»

Я говорю: «Осел,

ты бы хоть вспомнил ученье Басе:

Бедняк, не ропщи на то и на се, будь благодарен

судьбе за все, ищи утешения в благе простом…

Ну-ка, быстрей извинись за ухмылку.

И бо-го-тво-ри, дубина, кобылку

 за то, что шугает она кровососов

от твоего ироничного носа

своим благородным хвостом,

и не воображай себя избалованным пони.

Понял?»

24. РАДУЯСЬ ТОРЖЕСТВУ ЖИЗНИ

ВОДОПЛАВАЮЩИХ,

ДУМАЮ О БЕДАХ ОТЕЧЕСТВА

В воде ледяной

занимаются утки любовью,

а вот поди ж ты —

не зябнут!

Случайный — молюсь, чтоб любая беда

сходила с народа как с гуся вода.

25. ПОГУЛЯВ, ВОЗВРАЩАЮСЬ

К ДОМАШНЕМУ ОЧАГУ

Малахай мой заложен.

Новый пропит халат.

В ночлежке забыты портки.

Лишь осталась надежда,

что голым узнают Юз-Фу.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ДЛЯ ДРУЗЕЙ

Все это начирикано в дивном одиночестве

под покровительством

фрейлины И.

В Китае я был бы Юз-Фу,

а здесь у меня иное имя и отчество.

Поднебесная.

Коннектикут.

Год Змеи.

Еще одно послесловие для друзей

*

Стихотворение «Еще одно посвящение друзьям»

публикуется впервые.

Вся жизнь моя летит в трубу

Сердцебиение, отдышка.

Вот эту бабу доебу—

И крышка.

Повторение пройденного

*

Статья известного писателя, президента русского «ПЕН-центра», написана для трехтомного собрания сочинений Юза Алешковского (издательство «ННН», 1996). Печатается со значительными сокращениями.

Да и жить-то осталось каких-нибудь две пятилетки…

В. Инбер

Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?

Б. Пастернак

I. ПАМЯТНИК ЛИТЕРАТУРЫ КАК ЖАНР

Саму идею статьи, возникшую вместе с названием, можно пытаться датировать 1970-м или 1971 годом, когда родилась беспримерная повесть «Николай Николаевич». Именно скорее родилась, чем была написана.

Хотя она была записана на отличной мелованной бумаге, отличными чернилами, отличным пером, которое мы в детстве называли «вечной ручкой», чуть ли не неведомо откуда заведшимся «паркером». Записывавший, которого в ту пору трудно было назвать автором, скорее хозяином или даже владельцем рукописи, любил, чтобы перо скользило особенно плавно, поэтому всегда бывал особенно щепетилен насчет канцтоваров. Записано было практически без помарок, крупным красивым почерком сталинской начальной школы, почерком, неповрежденным последующим