Римская история в лицах - Лев Остерман

«Цезарю, — пишет Цицерон, — который до того времени руководился моими советами... некоторые при помощи бесчестнейших писем и лживых посредников и вестей внушили определенную надежду на консульство. Как только я почувствовал это, я не переставал ни давать ему советы в письмах, ни обвинять его присутствующих близких, которые, казалось, поддерживали его вожделение, и не поколебался раскрыть в сенате источники преступнейших замыслов... если советы бессовестных будут сильнее, нежели мои, и неразумение возраста не сможет выдержать тяжести событий, то вся надежда на тебя. Поэтому лети сюда, заклинаю, и то государство, которое ты освободил свой доблестью и величием духа более, нежели благодаря исходу событий, освободи благодаря развязке: ведь к тебе все сбегутся отовсюду.

Посоветуй это же Кассию посредством писем: надежда на свободу только в главных ставках ваших лагерей...» (Письма... Т. 3, № 896)

Разгар лета. Децим Брут все-таки перевалил через Альпы, к нему там присоединились еще четыре верных сенату легиона. Однако силы Антония тоже растут, так что без поддержки Октавиана положение Децима будет очень скверным. Теперь же, после отказа в консульстве, на эту поддержку рассчитывать не приходится. Цицерон очень встревожен. В конце июля он шлет в Македонию еще одно, отчаянное письмо:

«Государство находится в величайшей опасности, Брут, и мы, победители, снова вынуждены сражаться. Это произошло вследствие преступления и безумия Марка Лепида... Поэтому в настоящее время наша величайшая надежда на тебя и твое войско: как из высших государственных соображений, так и для своей славы и достоинства чрезвычайно важно, чтобы ты, как я написал ранее, возможно скорее прибыл в Италию». (Письма... Т. 3, № 908)

Но время уже упущено. Недооценили сенаторы и Цицерон «мальчика»! В конце лета он собирает своих ветеранов и обращается к ним с такой речью (в пересказе Аппиана):

«...вы слышали, как поступили помпеянцы в Риме с теми лицами, которые получили от Цезаря какие-либо дары. В чем гарантия для вас в отношении тех земельных наделов и денег, которые вы от него получили? В чем гарантии для меня и моей безопасности до тех пор, пока в сенате господствуют родственники убийц? Я охотно приму всякий конец, какой бы меня ни ожидал, и пострадаю, мстя за отца. Я беспокоюсь о вас, а вас много, вы выделяетесь своими доблестями и вы подвергаете себя опасностям из-за меня и моего отца. Вы знаете, конечно, что мне чуждо честолюбие, после того как я отказался от предложенной вами претуры с инсигниция-ми (знаками власти. — Л.О.). Теперь же я вижу одно спасение для себя и для вас — это если я буду провозглашен вами консулом. Тогда и все дарованное вам моим отцом останется неприкосновенным, и, сверх того, у вас будут колонии, которые вам еще предстоит получить, а также все награды полностью. Подвергнув казни убийц, я избавлю вас от дальнейших войн».

«После этой речи, — пишет Аппиан, — войско дружно приветствовало Цезаря криками и тотчас отправило центурионов с требованием консульской власти для Цезаря». (Аппиан. Гражданские войны. III, 87, 88)

Но сенаторы с высокомерным негодованием выпроваживают центурионов.

«Войско, узнав об этом, — продолжает Аппиан, — пришло в еще большее раздражение и потребовало, чтобы их вели немедленно к Риму: они сами выберут Цезаря в консулы на чрезвычайном заседании комиции, как сына Юлия Цезаря. При этом войско беспрерывно прославляло старшего Цезаря. Видя, что они охвачены таким энтузиазмом, Цезарь тотчас же после сходки повел в Рим восемь легионов, прекрасную конницу и все остальные части, которые находились при легионах...» (Там же)

В Риме паника. Жалкий порыв оказать сопротивление (только что прибыли два легиона, вызванные из Африки) быстро спадает. Народ приветствует Октавиана, знатные граждане спешат к нему навстречу, чтобы выразить свою преданность, африканские легионы переходят на его сторону Без боя, оставив войско за стенами, юный Цезарь с небольшой охраной является на форум. Мать и сестра ожидают его в храме Весты вместе с весталками. Сенат в растерянности и страхе. Цицерон через друзей Цезаря добивается встречи с ним. Старается оправдаться, напоминает о том, что он предлагал ранее сенату выдвинуть кандидатуру Октавиана в консулы. Безусый полководец с насмешкой выслушивает жалкие оправдания старика. Вскоре Цицерон уезжает в свое имение. Его политическая биография окончена.

И вот Октавиан уже консул. Он немедленно вносит предложение начать судебный процесс против убийц Юлия Цезаря. Соучастники заговора и те, кто в свое время был осведомлен о нем, бегут из Рима. Все они, и в первую очередь Брут и Кассий, заочно осуждены.

Но одно дело здесь, в Риме, приговорить к смерти своих врагов, а другое — привести приговор в исполнение, если осужденные находятся в Греции и Сирии, откуда грозят вернуться во главе многотысячного войска. И Октавиан решает примириться со своим недавним противником. Он выступает с армией из Рима, чтобы поддержать Антония, который уже преследует Децима Брута. Напуганный сенат тоже отменяет все свои враждебные постановления против Антония и Лепида. Октавиан в письме поздравляет их с этим и предлагает военную помощь против Децима. Антоний и Лепид отвечают дружелюбно, но помощь отклоняют за ненадобностью. Тем не менее войско Октавиана перекрывает Дециму Бруту прямую дорогу в Македонию. Тот пытается пройти кружным путем через Галлию и Германию. Утомленное войско его бросает, сам он попадает в руки разбойников и погибает.

Антоний и Лепид тоже понимают необходимость соединить свои силы с войском Октавиана против Брута и Кассия. Глубокой осенью, неподалеку от той же злополучной Мутины назначена их встреча. Начало ее обставлено всеми предосторожностями, как при переговорах враждующих сторон:

«Цезарь и Антоний, — пишет Аппиан, — сошлись вместе с целью сменить вражду на дружбу вблизи города Мутины на островке, небольшом и плоском, находящемся на реке Лавинии; каждый из них имел по пяти легионов. Расположив их друг против друга, они направились каждый в сопровождении трехсот человек к мосту через реку. Лепид, пройдя вперед, осмотрел островок и сделал знак плащом, чтобы одновременно идти тому и другому. Они оставили стоять на мостах со своими друзьями триста человек, которых они привели с собой, двинулись к середине островка, на обозримое со всех сторон место и все трое сели, причем Цезарь, в силу своего звания, занял место посередине. В продолжение двух дней, с утра до вечера совещаясь между собой, они постановили...» (Аппиан. Гражданские войны. IV, 2)

Далее историк перечисляет все соглашения этого так называемого «второго триумвирата». Раздел провинций, назначение магистратов, перераспределение легионов, планы ведения войны с Брутом и Кассием и вознаграждение солдат после победы. Последнее заслуживает более подробного описания:

«Они должны были, — пишет Аппиан, — уже теперь обнадежить войско наградами за победу, причем, помимо других подарков, предоставить им 18 италийских городов для поселения. Эти города, отличающиеся богатством, плодородием почвы и красотою зданий, они намерены были вместе с землею и домами разделить между войском, как если бы эти города были завоеваны ими в неприятельской стране». (Там же, 3)

Для сравнения я хочу напомнить слова Юлия Цезаря, обращенные к солдатам мятежных легионов перед Африканской войной (из 6-й главы):

«Когда война будет закончена, я всем дам землю, и не так, как Сулла, отнимая ее у частных владельцев... но раздам всем землю общественную и мою собственную, а если нужно будет, и еще прикуплю».

Принятые решения юный Цезарь, как консул, зачитал войскам. Но было еще одно, тайное соглашение между ними, о котором Аппиан пишет так:

«Тем временем триумвиры наедине составили списки имен лиц, предназначенных смерти, подозревая при этом всех влиятельных людей и занося в список личных врагов. Как тогда, так и позднее своими родственниками и друзьями они жертвовали друг другу. Один за другим вносились в список кто по вражде, кто из-за простой обиды, кто из-за дружбы с врагами или вражды к друзьям, а кто по причине выдающегося богатства. Дело в том, что триумвиры нуждались в значительных денежных средствах для ведения войны, так как налоги с Азии предоставлены были Бруту и Кассию... И было всех приговоренных к смерти и конфискации имущества из сената около 300 человек, а из так называемых всадников 2000... Большинство из обреченных на смерть триумвиры намерены были подвергнуть публичной проскрипции после вступления своего в Рим.(Напомню, проскрипции — вывешиваемые на площади списки приговоренных к смерти и объявленных вне закона, их впервые ввел Сулла). Но 12 человек или, как утверждают другие, 17 из числа наиболее влиятельных, в том числе и Цицерона, решено было устранить ранее остальных, подослав к ним убийц немедленно». (Там же. 5, 6)