Три зимовки во льдах Арктики - Константин Бадигин

23 декабря, когда мы находились на широте 82°05',0 и долготе 5°09' в вахтенном журнале были зарегистрированы сразу три наблюдения: магнитный пункт № 78, гравиметрический пункт № 50 и очередной глубоководный промер.

В течение девяти месяцев мы пользовались для взятия проб грунта со дна кустарным, приспособлением, сделанным из гирь. Так как корабль все время дрейфовал над большими глубинами, я не решался пустить в ход трубку Токарева. Ее могло засосать в грунт, и тогда она, оборвав трос, осталась бы на дне, как и ее предшественницы. Но теперь, когда мы вышли на меньшие глубины, можно воспользоваться этим прибором.

Проба дала блестящий результат: лотлинь достиг дна моря на глубине 1807 метров, храпцы трубки автоматически захлопнулись, как только она вошла в грунт, и вскоре мы извлекли из нее аккуратную колонку серого ила с зеленоватым оттенком.

Утром 24 декабря нам предстояло принять участие в выборах местных Советов. На «Седове» ставились на голосование три кандидатуры.

Все до одного члена экипажа «Седова» выступали на этот раз не только как избиратели, но и как кандидаты в депутаты. Может быть, именно поэтому на выборы мы шли с особенно приподнятым настроением.

Встали мы очень рано. Голосование должно было начаться в 6 часов, но уже в пять в кают-компании, где разместился наш избирательный пункт, толпился народ. На камельке кипел чайник - непременный «участник» праздничных событий на корабле. Вооружившись большими эмалированными кружками, люди распивали чай и оживленно беседовали.

На стене красовался только что вышедший номер нашей стенной газеты, посвященный выборам. Лозунги, написанные на бумажных лентах, склеенных из мелких клочков, дополняли праздничное убранство нашего плавучего избирательного участка.

Кабина для голосования была оборудована в каюте, где жили Алферов и Недзвецкий. Пока что туда входить строго воспрещалось, но люди искоса то и дело поглядывали на закрытую дверь, измеряя на глаз расстояние до нее: начиналось традиционное соревнование - кто успеет проголосовать первым.

Комиссия с раннего утра заседала в каюте у Трофимова, - там опечатывали урну, проверяли еще раз список избирателей, бюллетени. Наконец, ровно в 6 часов, Трофимов, Буторин и Бекасов торжественно вошли в кают-компанию, и наш парторг как председатель комиссии громко объявил:

- Граждане избиратели! Приглашаю вас принять участие в голосовании.

Буторин поставил урну, Трофимов разложил на столе списки избирателей и начал выдачу избирательных бюллетеней. Всех опередил Мегер. Он первым вошел в каюту для голосования и опустил бюллетени в урну. Через каких-нибудь десять минут все уже проголосовали.

Поскольку больше ждать было некого, избирательная комиссия сразу же решила произвести подсчет голосов. Уединившись в каюте Трофимова, она вскрыла урну и занялась просмотром бюллетеней. На заседании комиссии в качестве представителя прессы присутствовал Андрей Георгиевич. На этот раз, кроме «Ленинских искр», он представлял редакции «Известий» и «Водного транспорта».

Подсчет голосов оказался довольно несложным делом. Уже в половине седьмого утра комиссия завершила свою работу, и Дмитрий Григорьевич громогласно объявил в кают-компании, что все кандидаты получили 100 процентов голосов.

Моя вахта закончилась в 8 часов утра, но спать не хотелось, и я долго еще бродил по палубе, залитой лунным светом. Полная луна давала яркое, но какое-то мертвенное, безжизненное освещение. До самого горизонта были отчетливо видны необозримые белые поля, пересеченные грядами торосов. Разводья и трещины подернулись коркой молодого льда, и теперь ни одно пятнышко, ни одна точка не нарушали однообразия белой пустыни. Только синеватые тени торосов, ложившиеся на снег, несколько оживляли этот монотонный пейзаж.

Утром 24 декабря мы находились на широте 82°01',7 и долготе 4°51'. Ледокол «И. Сталин» достиг широты 80°27',5 и долготы 4°30'. Но дальше он продвигался с огромным трудом - его окружал десятибальный лед, битый на крупные куски, очевидно от зыби, так как следов сжатия вокруг не было видно.

Капитан Белоусов с дружеской откровенностью сообщил:

«Двигаюсь со скоростью около мили в час. Обстановка трудная. Задание правительства - действовать только наверняка, чтобы не попасть с ледоколом в неприятное положение и не оставить тебя без помощи, так как других ледоколов поблизости нет. Происходят борьба двух чувств: первое - хочется идти напролом, чтобы скорее добраться и обнять тебя и твоих товарищей; второе - чувство разума, требующее хладнокровия и обдуманности каждого шага. Сейчас имею 1900 тонн угля, 900 тонн воды. Это обеспечивает около 19 суток работы. Договорился с Иваном Дмитриевичем двигаться вперед на норд-ост, чтобы выходить восточнее, так как опасаемся попасть в дрейф, в гренландское течение. Если удастся продвигаться успешно, будем пробиваться прямо к „Седову“. В противном случае придется выходить обратно на кромку и бункероваться углем. Уголь нам подвезет пароход „Сталинград“, который сейчас берет для нас топливо в Баренцбурге. Вот какова обстановка. Буду ежедневно информировать о нашем продвижении. Привет Ефремову. Он, наверное, бороду отрастил?..»

Я ответил Белоусову:

«Благодарю за информацию. Согласен, что нужна чрезвычайная осторожность. Опасность попасть в дрейф у берегов Гренландии усугубляется быстрым смерзанием и возможностью потери винтов.

Мое мнение - ледоколу „И. Сталин“ не следует в настоящее время пробиваться к „Седову“. Судя по обстановке в районе дрейфа, полагаю, что лед на протяжении 40-50 миль к югу вообще непроходим. Думаю, что в целях обеспечения успеха операции наиболее целесообразно ожидать выноса „Седова“ на 81° или около этого.

Во всяком случае, обстановка в районе дрейфа покажет наиболее благоприятный момент для подхода к „Седову“. Угрозы сжатий для корпуса сейчас нет и, пока ветры постоянны, думаю, не будет.

Вообще несколько лишних дней - не в счет. Судя по дрейфу, вероятно, подгребем к 81° суток через 10-12.

Видимость у нас, благодаря матушке-луне, хорошая: 3 - 4 миля. Но разводьев сейчас не видно.

На судне дела идут прекрасно. Готовимся к выходу, на днях поднимем пар во вспомогательном котле с целью окончательной проверки механизмов.

Научная работа в связи с ускорением дрейфа также идет форсированным ходом.

С Ледовитым океаном покончили 20 декабря, - в этот день глубина достигла 1620 метров.

К дрейфу настолько привык, что не верится, что будет конец. Вообще же, сам понимаешь, это не очень веселое занятие.

Привет от Георгиевича. С тех пор, как ледокол вышел из Мурманска, он ходит петушком...»