Неизвестный Сталин - Рой Медведев

Подводя итог многим из этих споров о поведении Бухарина, Роберт Конквист писал в своей хорошо известной книге: «Расчет Бухарина на то, что его тактика на процессе разоблачит всю фальшь обвинения, оказался, по-видимому, чересчур тонким, если он вообще существовал. Серьезные и независимые наблюдатели не верили обвинениям. Но впечатления более широкой политической аудитории, для которой и ставился этот судебный спектакль, были простыми: „Бухарин сознался“»[618]. Противоречия в показаниях и в последнем слове Бухарина бросаются в глаза. Признавая факты террора и диверсий, он тут же замечает, что давал на этот счет лишь самые общие директивы. «Я был руководителем, а не стрелочником контрреволюционного дела… Чудовищность моих преступлений безмерна. Я признаю себя виноватым и политически и юридически за пораженческую позицию, за вредительство, хотя я лично на этой позиции не стоял. Склонив колени перед партией и страной, я жду приговора»[619].

Существует также мнение, что текст последнего слова Бухарина был заранее написан и был знаком не только А. Вышинскому, но и Сталину. При этом шли споры, конечно, неравные. Но Сталину на процессе был нужен именно Бухарин, и поэтому кое в чем пришлось уступить. Так что на самом процессе уже не было борьбы между Бухариным и Вышинским. Это была простая инсценировка, которая усиливала впечатление достоверности. В 1995 году в Архиве Президента Российской Федерации была обнаружена полная неправленая стенограмма по делу «правотроцкистского блока». В этом тексте имелась как правка не известного нам редактора, так и личная правка Сталина, который вычеркивал цветными карандашами отдельные фразы. Характерно, что Сталин оставил в тексте многие фразы, которые трактовались позднее как мужественные заявления подсудимого, но вычеркнул не очень важные в данном тексте подробности[620]. Вдова Бухарина уверена, что ее мужу обещали сохранить жизнь, может быть, и в дальней ссылке.

Поздно вечером 12 марта суд удалился на совещание, которое продолжалось шесть часов. Заседание возобновилось в 4 часа утра. Усталые зрители, охрана и подсудимые заняли свои места. Около Дома союзов никого не было, Москва еще не проснулась. Легенда о том, что тысячи москвичей стояли возле здания суда, ожидая приговора, не соответствует действительности. Председатель суда читал приговор около 30 минут, и все присутствующие выслушали его стоя. Восемнадцать подсудимых, в том числе и Бухарин, были приговорены к «высшей мере уголовного наказания — расстрелу».

14 марта лишь четверо осужденных на смерть подали в Президиум Верховного Совета прошение о помиловании. Рыков и Ягода были при этом кратки. Заявление Крестинского носит спокойный и даже несколько деловой характер. Письмо Бухарина было полно отчаяния и эмоций: «У меня нет в душе ни единого слова протеста. За мои преступления меня нужно было расстрелять десять раз… Но я заверяю Президиум Верховного Совета, что более чем годичное пребывание в тюрьме заставило меня пересмотреть мое прошлое, к которому я сам отношусь с негодованием и презрением. Не из страха перед смертью прошу я о милости и пощаде. Я внутренне разоружился и перевооружился на новый, социалистический лад. Прежний Бухарин уже умер, он уже не существует на земле. Если бы мне была дарована физическая жизнь, то она пошла бы на пользу социалистической родине, в каких бы условиях мне ни приходилось бы работать: в одиночной камере тюрьмы, в концентрационном лагере, на Северном полюсе, на Колыме, где угодно… В тюрьме я написал ряд работ, свидетельствующих о моем полном перевооружении. Поэтому я осмеливаюсь взывать о пощаде, апеллируя к революционной целесообразности. Дайте возможность расти новому, второму Бухарину — пусть он будет хоть Петровым, — этот новый человек будет полной противоположностью уже умершему. Я твердо уверен: пройдут годы, будут пройдены великие исторические рубежи под водительством Сталина, и вы не будете сетовать на акт милосердия и пощады, о котором я вас прошу; я постараюсь доказать, что этот жест пролетарского великодушия был оправдан»[621]. Это прошение не свидетельствует ни о гордости, ни о дерзости. Сталин, надо думать, довольно усмехнулся, читая прошение Бухарина, но помиловать его отказался. В ночь на 15 марта 1938 года Бухарин был расстрелян. По свидетельству А. В. Снегова, знакомившегося с документами о последних днях Бухарина, тот попросил перед самым расстрелом карандаш и лист бумаги, чтобы написать последнее письмо Сталину. Это желание было удовлетворено. Короткое письмо начиналось словами: «Коба, зачем тебе была нужна моя смерть?» Эту предсмертную записку Бухарина Сталин хранил в одном из ящиков письменного стола до своего смертного часа.

Часть VII. Неизвестный Сталин

Сталин как русский националист

Портрет генералиссимуса

После победы Советского Союза в войне с Германией из официальных портретов Сталина полностью исчезли следы его грузинского происхождения. Ярко выраженные кавказские черты лица Иосифа Виссарионовича Джугашвили сглаживались в портретах уже с начала 1930-х годов. Но вместе с мундиром маршала, а затем и генералиссимуса они пропали совсем, сменившись достаточно величественным обликом «вождя всех времен и народов». Был немного приподнят лоб, уменьшен и несколько расширен заостренный грузинский нос, выровнена параллельно верхней губе линия ноздрей, уменьшен взлет левой брови и слегка выдвинут вперед подбородок. Овал лица стал очень правильным. Не менялись лишь глаза и усы, оставаясь типично сталинскими. Все портреты Сталина писались, как известно, не с натуры, а по фотографиям вождя. При этом нужны были какие-то эталоны для ретуширования, омолаживания, облагораживания и русификации портретов Сталина. Русскому народу, который Сталин уже объявил «наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза»[622], нужен был лидер без ясно выраженных черт «инородца». В послевоенных кинофильмах «Третий удар» и «Сталинградская битва» роль Сталина играл уже не грузин, как раньше (Михаил Геловани), а русский актер Алексей Дикий, говоривший на экране без грузинского акцента. Это было сделано с личного одобрения Сталина. За каждую из этих ролей Дикий получил Сталинскую премию.

Заказанный в 1946 году художнику Карпову портрет Сталина в парадной форме генералиссимуса моделировался, вплоть до расположения орденов и медалей, с портретной фотографии великого русского путешественника и географа генерала Николая Михайловича Пржевальского. Внешнее сходство портретов послужило поводом для слухов о возможном родстве путешественника и вождя, которого в действительности не было.

Официальная биография Сталина, изданная лишь после войны, не сообщала никаких подробностей об отце Сталина. До настоящего времени остаются неизвестными год его смерти и место его захоронения. Нельзя поэтому удивляться тому, что еще при жизни Сталина возникали легенды о том, что настоящим отцом Сталина был не сапожник Виссарион Джугашвили, а кто-то другой. Иногда упоминался один из грузинских князей. Появлялись и другие претенденты на столь почетное отцовство.

Легенда о том, что отцом Сталина мог быть Николай Пржевальский, который якобы посещал Гори, распространилась уже после войны. Эта легенда оказалась наиболее долговечной благодаря очевидному портретному сходству Пржевальского и Сталина. Она повторяется и в изданной в 1997 году новой биографии Сталина, написанной Эдвардом Радзинским: «Пржевальский, знаменитый путешественник, действительно приезжал в Гори. Его усатое лицо в энциклопедиях сталинского времени подозрительно похоже на Сталина»[623]. О том, что Пржевальский, «возвращаясь из своего путешествия, проезжал Гори, а затем высылал матери деда, Катерине, деньги», писала недавно и одна из внучек Сталина, Галина Джугашвили[624].

Действительность, однако, далека от этой легенды. Николай Пржевальский никогда не был не только в Гори, но и в Грузии. Как профессиональный путешественник Пржевальский вел подробные дневники. С января 1878 года и до конца 1881 года он находился в длительных путешествиях в Китае и Тибете, прерванных лишь один раз возвращением в Петербург в связи со смертью его матери[625]. В Китай в те времена дорога шла через Южный Урал и Среднюю Азию, и значительная ее часть восточнее Уфы состояла из верблюжьих караванов. Грузия была совсем в стороне, а железной дороги, связывавшей Москву и Петербург с Баку и Тифлисом, тогда еще не было. «Проезжать Гори» по дороге из Китая в Петербург было просто невозможно.

Чтобы прекратить все слухи об отцовстве Сталина, Музей И. В. Сталина в Гори каким-то образом уже в 1980-е годы обнаружил фотографию Виссариона Джугашвили в возрасте 25–30 лет. Сходство отца и сына не вызывает сомнений. Высказываются, однако, предположения о том, что эта сравнительно недавно найденная фотография является не подлинником, а реконструкцией[626].