Древняя душа (СИ) - Амеличева Елена

— Деметрий. — Коротко пояснил он, улыбнувшись. — Объявил на меня охоту, пару раз был близок к цели. Но твоя любовь спасла.

— Сумасшедший мой! — простонала я, нутром ощутив, что не хочу жить ни в одном из миров, если Гаян среди мертвых!

— Твой, — сероглазый улыбнулся, и меня охватило такое желание, что все мысли улетели прочь.

Постелью нам стала трава. Тела сплелись, стремясь слиться воедино. Это было не просто физическое влечение юного тела, что только просыпалось — как с Деметрием. Не болезненное удовольствием с привкусом одиночества и вопросов без ответа — как с Люцифером, который всегда словно пытался меня поглотить, уничтожить, чтобы не досталась никому, или чтобы прекратилась та потребность во мне, что до чертиков пугала его, очевидно. И, конечно же, не против воли вырванное под драконьим внушением послушание, как с Алатаром.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Нет, это было иное. То самое, когда мужчина не просто пользуется твоим телом, чтобы насытить свою похоть, а когда он бережный и страстный одновременно, прикасается к тебе как к божеству, жаждет доставить удовольствие в первую очередь тебе, и растворяется в наслаждении вместе с тобой. Это была любовь!

Бездумно глядя в темно-сиреневое небо, я улыбалась, поглаживая Гаяна, который прижался щекой к моей груди, по волосам. Темный глаз луны смотрел прямо в мою бессовестную душу, но она была настолько переполнена счастьем, что для раскаяния, страха и чувства вины просто не осталось места. Они придут, знаю. Но позже, сейчас же мне дозволено плавиться от нежности и любви.

— Ты простила меня, огненная моя? — прошептал сероглазый, приподнявшись на локте. Во взгляде затаилась боль.

Я знала, что он имеет в виду. Факелы из живых людей на площади. И, как ни странно, заглянув в свое сердце, мне не удалось найти там той отчаянной решимости никогда не забывать, чьи поступки привели к трагедии. Сбегая из родного мира, я ненавидела их одинаково — и Гаяна, и Деметрия. А теперь…

— Простила. — Тихо прошептали мои губы, и мужчина судорожно вздохнул, словно только эти слова позволили ему снова дышать.

— Риэра! — он притянул меня к себе. — Не могу без тебя! Умоляю! — сероглазый замолчал.

А перед моим взглядом встало лицо Люцифера — то самое, с полыхнувшим недобро льдом глаз, принадлежащее хищнику, готовому растерзать, сожрать противника и огласить комнату оглушающим ревом победителя. Именно таким он будет с Гаяном. Нельзя этого допустить!

— Прости, я должна идти. — Руки потянулись за платьем, но сероглазый обхватил меня и прижал к себе, не давая сдвинуться с места. — Отпусти.

— Ни за что! — хрипло выдохнул он. — Не поступай так со мной!

— Это была ошибка. Ты же знаешь, я не свободна.

— Тогда кто я для тебя?

Моя душа! Но это роскошь — выбирать сердцем. Не хочу, чтобы ты заплатил за нее жизнью. Боюсь, право на счастье мной уже утрачено. Поэтому должна думать головой. С самого начала должна была!

— Гаян, прошу, отпусти.

— Обещай, что вернешься сюда!

Ну уж нет, второй раз на те же грабли?

— Этого не будет. — Я силой скинула его руки, натянула платье и встала. Он тоже вскочил. Багровые шрамы на груди резанули меня по глазам. В них тоже моя вина. Но лучше опомниться до того, как слезы будут капать на его могилу.

Глава 17 Предстоящее

Дайя

— Мама вернулась! — прокричала я, войдя в дом. Даниар спокойно остается один, никогда не плачет, но у меня всегда сердце не на месте, когда отхожу от него, даже на пару минут, как сейчас. — Сейчас будем, — я замолчала, войдя в комнату и увидев малыша на руках Барбелло, — кушать. — Договорили ставшие непослушными губы.

Сын, улыбаясь, протянул ко мне ручки.

— Отдай, пожалуйста! — взмолилась я, глядя на сестру. — Не причиняй ему вред, умоляю!

— С ним ничего не случится. — Она пожала плечами и, усмехнувшись, добавила, — если ты будешь помнить о своем долге!

Прижав Даниара к себе, я посмотрела вслед Барбелло и прерывисто выдохнула. Она не оставит меня в покое, об этом можно и не мечтать. Детский запах, такой нежный, помог успокоиться. Но когда домой вернулся мой Аматар, беспокойство снова усилилось. Хмурясь, он встал около кроватки с нашим сыном, задумчиво глядя на него.

— Что случилось? — я подошла к мужу и погладила по спине.

— Вернулся наш отец. — Тихо ответил он. — Асатар в темнице, Алатара под домашним арестом.

— Что с ними будет?

— Их казнят, Дайя. — Он посмотрел на меня полными слез глазами. — За измену.

— Но ты же говорил, дракона нельзя убить. — Через силу проговорила я.

— Способ есть, но об этом нельзя говорить.

Перед моим взглядом вновь встала Барбелло с Дарианом на руках, и мне пришлось заставить себя продолжить:

— Не можешь сказать даже жене?

— Прости, — он покаянно улыбнулся, положил руки на мою талию и притянул к себе, — тебе сказать могу. Только тщательно храни эту тайну, хорошо?

— Конечно, — ненавидя себя, прошептала я.

— Наши прародители прилетели сюда из других миров, погибших, на металлических кораблях, способных плыть среди звезд. Поэтому в легенде говорится об изначальном яйце, в котором они спустились сюда. Этот мир получил два последних яйца драконов — в одном спал Владыка суши, в другом Владыка воды. От них пошел весь драконий род. Говорят, что наши луны и есть те корабли, пустые, мертвые. Почему ты плачешь? — всполошился Аматар, увидев мои слезы.

Вовсе не от того, что такая чувствительная! Просто мне противно на саму себя. Я спрятала лицо у него на груди. Но спросить придется:

— И как это связано с бессмертием?

— Ах, да! — он погладил меня по волосам. — То металлическое яйцо, на котором они спустились к нам из своих кораблей, было спрятано, потому что весь секрет в нем. Только кинжалом из того металла можно убить дракона. Вот, теперь ты знаешь, что делать, если муж тебе надоест!

— Не шути так! — я обвила руками его шею и потянулась к губам. — Люблю тебя, Аматар!

— Дайя! — простонал он, и мы оба забыли обо всем.

Деметрий

Взяв Риэру под руку, я отправился с ней к огромным вратам в храм. Внутри стояла приятная прохлада, словно жару сюда просто не пропускали. Тонкие девичьи голоса выводили затейливые рулады, соревнуясь с птицами, что пели в ветвях старых деревьев, образующих над обширным двором укрытие от солнца.

В ее волосах запутались сиреневые лепестки. Быстро пробежав по камням, она перебралась на противоположный берег пруда и с усмешкой глянула на меня. Глаза звали к себе. На этот зов пошел бы и в огонь!

И вот Риэра снова в моих объятиях. Один аромат ее волос дурманит так сильно, что едва сдерживаю себя, чтобы не устроить брачную ночь прямо сейчас!

Ступеньки, усыпанные хрустящими под ногами лепестками, привели на смотровую площадку. Изящные белые постройки, овалом убегающие к горизонту, напомнили об уже не существующих похожих развалинах древних храмов на той планете, с которой улетели десять семей моего народа.

Я смотрел на танец девушек в белых туниках, слушал объяснения моей принцессы, чувствуя то, чему уже забыл название. Покой, умиротворение, нежность. Может, это и есть счастье?

Риэра отвела меня в смежный дворик, к статуе богини, которая была натерта благовониями. На высокой подставке у ног статуи стояла чаша. Принцесса взяла меня за руку и окунула обе наши ладони в нее. По ощущениям содержимое было похоже на подогретое масло.

— Это символизирует воду озера Богини. — Пояснила невеста. — Я, Касикандриэра, обещаю пред ликом Богини выйти за тебя замуж, Деметрий Цвейг. Обещаю быть хорошей и верной женой — все то время, что мне отпущено небесами. Отныне я твоя невеста.

— Что ж, тогда я, Деметрий Цвейг, обещаю пред ликом Богини стать твоим мужем, Касикандриэра. Обещаю быть хорошим и верным мужем — все то время, что мне отпущено небесами. Отныне я твой жених. Все верно, моя Касик?

— Да, — тихо прошептала она.