Красный сфинкс - Александр Дюма
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Незадолго до прибытия в Сен-Лоре Латиль догадался по усилившемуся северному ветру, что приближается ураган, именуемый в горных районах метелью.
Он попросил Людовика XIII спуститься на землю и расположиться между ним, Сен-Симоном и л’Анжели, но король пожелал остаться в седле, заявив, что раз уж он стал солдатом, то и должен вести себя как солдат. Он лишь плотнее закутался в свой плащ и приготовился ждать.
Вихрь не заставил себя ждать и со свистом обрушился на всадников.
Л’Анжели и Сен-Симон встали по бокам короля.
Латиль схватился обеими руками за удила коня и повернулся присной к грозно ревущему урагану.
Всадники чувствовали, как дрожат под ними лошади: во время стихийных бедствий животные разделяют страх человека.
Шелковый шнур, удерживавший головной убор короля, порвался, и черная фетровая шляпа с перьями унеслась в темноту как зловещая ночная птица. Затем в мгновение ока дорогу занесло снегом, высота которого достигала двух футов.
Приехав в Сен-Лоре, король осведомился о том, где остановился г-н де Монморанси. Был час ночи. Господин де Монморанси так устал, то лег спать не раздеваясь.
Как только ему доложили о прибытии короля, он помчался вниз по лестнице и, в тот же миг оказавшись у входа, стал ожидать распоряжений его величества.
Людовик XIII был доволен подобным проворством и, не питая особой симпатии к г-ну де Монморанси, который, как известно, был страстно влюблен в королеву, тем не менее встретил его дружелюбно.
Герцог предложил королю сопровождать его, а также предоставить ему эскорт. Однако Людовик XIII заметил в ответ, что чувствует себя в безопасности, ибо находится на французской земле и считает, что его эскорта ему довольно, ибо состоит он из людей преданных. Он лишь пригласил герцога пожаловать на следующий день в Шомон, где в девять часов вечера должен был состояться военный совет.
Единственно, на что согласился король, — так это взять другую шляпу; надевая ее, он заметил, что она украшена тремя белыми перьями, и вспомнил о сражении при Иври.
— Это хорошая примета, — сказал он.
Когда всадники уезжали из Сен-Лоре, кругом намело такие сугробы, что Латиль попросил его величество спешиться.
Король согласился.
Латиль взял королевскую, точнее свою, лошадь за узду; л’Анжели и Сен-Симон двигались за ним; таким образом, Людовик XIII шел последним по дороге, которую ему прокладывали трое мужчин и три лошади.
Сен-Симон, желавший оказать кардиналу услугу в знак признательности за его покровительство, расхваливал королю меры предосторожности, принятые его высокопреосвященством, и превозносил дальновидность кардинала.
— Да, да, — сказал Людовик XIII, — господин кардинал — прекрасный слуга; я сомневаюсь, чтобы мой брат, будучи на его месте, так бы позаботился обо мне.
Два часа спустя король благополучно добрался до гостиницы «Золотой можжевельник»; он гордился потерей шляпы и ночной прогулкой точно так же, как гордятся боевой раной или победой в сражении.
Людовик XIII попросил не будить кардинала.
— Его высокопреосвященство не спит, — сообщил ему метр Жермен.
— Что же он делает в столь поздний час? — удивился король.
— Я работаю во славу величия моего государя, — ответил внезапно появившийся кардинал, — и господин де Понтис помогает мне в этом славном труде изо всех сил.
Кардинал пригласил короля в свою комнату, где действительно ярко пылал огонь в камине, и на столе была разложена огромная карта местности, составленная г-ном де Понтисом.
XI
ГЛАВА, В КОТОРОЙ КАРДИНАЛ НАХОДИТ НЕОБХОДИМОГО ПРОВОДНИКА
Одна из выдающихся заслуг кардинала состояла не в том, что он приписывал королю качества, которых у того не было, а в том, что ему удавалось внушить Людовику XIII веру в эти мнимые достоинства его.
Король был вялым и томным — кардинал заставил его поверить в собственную активность; король был робким и подозрительным — кардинал заставил его поверить в собственную отвагу; король был жестоким и бесчеловечным — кардинал заставил его поверить в собственную справедливость.
Ришелье сказал Людовику, что его присутствие в столь поздний час не требуется, и в то же время стал превозносить стремление короля к славе и его заботу о величии Франции, благодаря которым он проделал подобный путь в непогоду, ночью, в страшной темноте, и явился к кардиналу по его первому зову; затем кардинал потребовал, чтобы король немедленно отправился спать — впереди был еще целый день.
К тому же на рассвете по всей дороге были разосланы гонцы с приказом, в котором войскам, расположенным в Сен-Лоре, Экзиле и Сео, предписывалось двигаться в направлении Шомона.
Эти части находились под началом графа де Суасона, герцогов де Лонгвиля, де Ла Тремуя, д’Аллима и де Ла Валетта, а также графов д’Аркура и де Со, маркизов де Канапля, де Мортемара, де Таванна, де Валанса и де Туара́.
Верховное командование осуществляли маршалы де Креки, де Бассомпьер, де Шомберг и герцог де Монморанси.
Однако над всем витал дух Ришелье; у кардинала рождались идеи, а король отдавал приказы.
Поскольку событие, о котором мы собираемся рассказать, является наряду с осадой Ла-Рошели, о чем мы поведали в своей книге «Три мушкетера», звездным часом царствования Людовика XIII, да позволит нам читатель подробнее остановиться на сражении в Сузском проходе, которому официальные историки придают столь важное значение.
Покидая Ришелье, Виктор Амедей пожелал эффектно уйти со сцены, как говорят в театре, и заявил, что направляется в Риволи, где его ожидает герцог, его отец (в данном случае речь идет не о Риволи, прославившемся благодаря победе Бонапарта, а о Риволи, расположенном в трех-четырех километрах от Турина), а также пообещал, что через сутки он привезет ультиматум Карла Эммануила; однако, когда принц прибыл в Риволи, герцог Савойский, всегда старавшийся затягивать дела, уже уехал в Турин.
Поэтому около пяти часов вечера кардиналу доложили о том, что явился не Виктор Амедей, а первый министр принца граф де Веррю.
Услышав это, Ришелье повернулся к королю и спросил:
— Ваше величество соблаговолит его принять или предоставит данную заботу мне?
— Будь это Виктор Амедей, я бы его принял, — ответил король, но раз герцог Савойский считает уместным направить ко мне своего первого министра, мой первый министр по праву может его принять.
— Значит, ваше величество предоставляет мне свободу действий? — спросил кардинал.
— Полную свободу.
— Впрочем, — продолжал Ришелье, открывая дверь, — ваше величество услышит нашу беседу и, если государю что-либо не понравится в моих речах, он может войти и опровергнуть меня.