Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 - Франц фон Папен

Вскоре после этого мне пришлось снова разбираться с аналогичным инцидентом. В витрине германского агентства путешествий на углу Кернтнерштрассе обычная выставка рекламных брошюр была дополнена несколькими публикациями с фотографиями Гитлера. Однажды вечером младший из двух братьев Гогенбергов, сыновей эрцгерцога Франца-Фердинанда, убитого в Сараеве, прогуливался по улице несколько «подшофе». Видимо, он посчитал выставку фотографий Гитлера для себя оскорбительной, а потому тростью расколотил стекло витрины. В среде австрийских нацистов снова раздались ужасные вопли. Для их пропаганды едва ли могла подвернуться лучшая тема, чем нападки на заметного представителя дома Габсбургов. Однако семейство молодого человека известило меня о своем глубочайшем сожалении по поводу инцидента, и я решил уладить вопрос, если возможно, без обращения к австрийскому правительству. На этот раз Гитлер продемонстрировал большую терпимость, все еще находясь, как видно, под впечатлением моих возражений после дела в Пинкафельде. Он согласился с тем, что мне следует лично поговорить с молодым принцем. Посещение представительства едва ли могло быть для него приятным, но я при посредстве друзей дал знать, что беседа, насколько это возможно, будет для него безболезненной. Когда он прибыл, мы поговорили о погоде, о Вене и об общих знакомых, но не помянули ни единым словом о происшествии. В конце, вставая, чтобы проводить его до дверей, я сказал ему о своей уверенности в том, что он одобрит, если я выражу Гитлеру его сожаление по поводу учиненной им выходки, достойной студента-первокурсника. На это он с готовностью согласился, добавив, что чрезвычайно рад улаживанию вопроса, который тяготил его больше, чем предстоящее посещение зубного врача. Спустя годы, во время войны, его отправили в концентрационный лагерь Дахау. В 1944 году, после неоднократных ходатайств перед Гиммлером, мне удалось добиться его освобождения.

После формирования Шушнигом «Комитета семи» у меня появилась возможность уделять некоторое внимание заметным личностям, которые поддерживали в Австрии идею аншлюса. С моей точки зрения, в этом смысле какую-либо ценность представляла группа из шести или семи человек, державшихся в стороне от запрещенной нацистской партии и ее лидера Леопольда. Ведущим среди них был профессор Менгин, ректор университета и человек, пользовавшийся доверием Шушнига. За ним следовали доктор Юри, пожилой человек весьма твердого характера, доктор Зейс-Инкварт, адвокат противоречивых политических убеждений и рьяный католик, и Рейнтхаллер, хорошо известный в сельскохозяйственных кругах и чуждый всякому политическому экстремизму. Все эти люди были мне лично знакомы. В их группу входили также молодой доктор по фамилии Райнер и доктор Мюэльманн, близкий личный друг двух сестер Геринга фрау Губер и фрау Ригеле.

В январе я раздобыл копию циркуляра, разосланного Леопольдом своим партийным товарищам, в котором он рекомендовал им воздерживаться от незаконной деятельности, но одновременно предписывал всем членам партии быть готовыми принять участие в борьбе, как только Гитлер скажет свое слово. Мне было ясно, что его надежде на скорую отмену Шушнигом запрета нацистской партии не суждено сбыться еще некоторое время. Его приказ партийцам пребывать в готовности мог означать только, что они вскоре снова приступят к активным действиям. Я решил сделать все возможное, чтобы этому воспрепятствовать.

С другой стороны, Шушниг почти ничем не обнадеживал членов «Комитета семи», если не считать его предложения составить список лиц, подходящих для назначения на должности в государственном аппарате. Казалось, канцлер полагал, что выполнил свою часть июльского соглашения, посадив в министерство иностранных дел Гвидо Шмидта и назначив Глайзе-Хорстенау министром без портфеля. Немногие умеренные члены комитета были по-прежнему лишены всякого влияния на события, а Леопольд не мог терпеть их. Поэтому он попытался, внедряя своих сторонников в штаб-квартиру комитета на Тейнфальтштрассе, превратить ее в центр нелегальной деятельности партии. Австрийским полицейским было хорошо известно об этом ходе, но попыток закрыть контору они не предпринимали, поскольку так для них было значительно удобнее следить за подпольной деятельностью партии.

В июне меня посетил профессор Менгин, выразивший свое неудовлетворение работой комитета, и я настоятельно рекомендовал ему выйти из его состава, если он не хочет, чтобы его заклеймили как нациста. Тем временем Шушниг решился произвести в правительстве по крайней мере одну малозначительную перестановку, имея в виду подготовку к включению в Отечественный фронт подходящих посторонних деятелей. Он предложил Зейс-Инкварту войти в состав кабинета в ранге государственного секретаря, чтобы предоставить ему возможность служить посредником между правительством и оппозицией. Это назначение встретило сильнейшее противодействие со стороны Леопольда, поскольку Зейс-Инкварт не был нацистом. Последний, в свою очередь, планировал организовать из более умеренных сторонников Большой Германии группу, оппозиционную нацистам Леопольда, ориентируясь при этом в основном на сельских жителей, преданных Рейнтхаллеру.

Все австрийцы, знакомые с Зейс-Инквартом, считали его человеком совестливым, осмотрительным, терпимым и не склонным ко всякого рода сумасшедшим авантюрам. Несмотря на убеждение, что воссоединение германских народов является желательным идеалом, он признавал необходимость поддержания австрийской независимости. Если бы Шушниг решил оказать Зейс-Инкварту доверие, все могло бы обернуться к лучшему. Однако на деле он не получил свободы действий, и руки у Леопольда были развязаны. Жалобы на то, что Шушниг даже не пытается выполнить условия июльского соглашения, стали все более настойчивыми. Пока я, чтобы попытаться прояснить ситуацию, рассматривал возможность еще раз свести вместе австрийских и германских государственных деятелей, Гитлер, в очевидной попытке утихомирить австрийских нацистов, послал в Австрию одного из своих заместителей по фамилии Кепплер. Читатели вспомнят о нем как об участнике знаменитого завтрака в доме барона фон Шредера в 1933 году в Кельне. В Австрии Кепплер, кажется, предоставил слишком много свободы радикальному крылу партии, хотя на время жалобы австрийского правительства по поводу их нелегальной деятельности и прекратились. Возможно, будет интересно отметить, что в пространном письме, отправленном Леопольдом Гитлеру 22 августа 1937 года, он расписывал меня как злейшего врага австрийского национал-социализма и требовал моего отзыва.