Сталин и заговор военных 1941 г. - Владимир Мещеряков

После допроса Паулюса мы собрались в кабинете Р.А.Руденко, куда нам подали обед. Паулюс налил в стакан водку и произнес на ломаном русском языке: «Теперь можно выпить и русский водка». До этого он почти ничего не ел из-за сильных переживаний. После обеда пригласили в качестве свидетеля генерала Бушенгагена, но ему никто вопросов не задавал. В Нюрнберге мы задержались на сутки, надеясь на свидание Паулюса с женой и дочерью, находившимися в английской зоне оккупации, но командование английских войск такой возможности ему не представило. 14 февраля мы отбыли в том составе в Плауэн, где несколько дней ожидали разрешение английской администрации на свидание Паулюса с семьей. 21 февраля последовало распоряжение из Москвы о нашем переезде в Дрезден, куда через четверо суток должен был прибыть за нами самолет, чтобы доставить нас в Москву. Свидание же Паулюса с семьей состоялось только в Москве, откуда его жена и дочь выехали в ГДР».

Как сложилась дальнейшая судьба немецкого фельдмаршала? Сведения коротки, как некролог:

«В 1953 году военнопленного Паулюса репатриировали в Германскую Демократическую Республику, где он погиб в 1957 году при странных обстоятельствах».

Что можно сказать по поводу прочитанного? Полнейший, строго дозированный и как всегда, жестко ограниченный рамками официоза, слегка разбавленный воспоминаниями самого т. Филяева, текст. Чтобы нас заинтересовало в данном отрывке приведенных воспоминаний? Из различной мемуарной литературы известен такой факт, что немецкий защитник обвиняемых д-р Заутер задал Паулюсу «щекотливый» вопрос: «Кого из сидящих здесь подсудимых вы, господин фельдмаршал, назвали бы как главных виновников развязывания войны?» Понятно, что этим вопросом защита хотела поставить Паулюса в неловкое положение перед подсудимыми, с которыми Паулюс общался длительное время, занимая высокий пост в штабе ОКХ. Но Паулюс, не дрогнувшим голосом назвал и Германа Геринга, и Вильгельма Кейтеля, и Альфреда Иодля. В семитомном издании «Нюрнбергский процесс» данный эпизод изложен по-другому. Видимо, составители сборника, таким образом, хотели показать, что защита обвиняемых безмолвствовала, так как всё и всем было понятно, что главари нацистской верхушки виноваты во всех преступлениях, по определению. В сборнике слова д-р Заутера были вложены в уста Романа Андреевича, который, по мысли составителей, дескать, «терзал» свидетеля Ф.Паулюса своими «убийственными» вопросами.

Вызвало ли у читателя удивление, по поводу загадочной смерти Ф.Паулюса? Обратите, к тому же внимание, вот на что. Все фигуранты по этому делу преждевременно уйдут в мир иной и не по своей воле.

А как читатель отнесется к такому вот отрывку из книги Бориса Полевого «В конце концов. Нюрнбергские дневники»?

«…Обрамленная зеленым мрамором дубовая дверь в противоположном конце зала раскрывается. Пристав вводит высокого человека в синем штатском костюме (небольшое расхождение с И.Филяевым в определении цвета костюма — В.П.), который, однако, сидит на нем как-то очень складно, по-военному. Снова немая сцена. Щелкают вспышки аппаратов «спитграфики». Глухо поют кинокамеры. Все с напряжением следят, как Паулюс поднимается на свидетельскую трибуну. Не знаю, что у него на душе, но внешне он абсолютно спокоен… Он появился здесь, точно призрак, вставший из сталинградских руин, принеся сюда горечь и боль трехсоттысячной армии, погибшей и плененной на берегах Волги. С тем же поразительным спокойствием Паулюс кладет руку на библию, подняв два пальца правой руки, твердо произносит:

— Клянусь говорить правду. Только правду. Ничего, кроме правды.

Неторопливо начинает давать показания…

— Свидетель Фридрих Паулюс, благодарю вас за показания. Можете покинуть зал, — объявляет председательствующий.

…Очень хочется пробраться к Паулюсу. Хочется по-человечески, по-репортерски. Я узнал, где он живет, нашел в отеле его номер, но, увы, ни убеждения, ни корреспондентская книжечка «Правды», всегда очень помогавшая мне, ни даже мои погоны на сей раз не подействовали. К Паулюсу, оказывается, приехали на свидание сын и еще какая-то родня, и сопровождающий его советский полковник, очень тактичный и терпеливый, в качестве последнего аргумента произносит:

— Ну, представьте самого себя в подобных обстоятельствах. К вам приезжает сын. Приезжает ненадолго. Вам хотелось бы оставить его даже для интервью корреспонденту «Правды»?

Ну что ж, резонно. Да и в самом деле, о чем бы я стал беседовать с Паулюсом? Ведь самое существенное он сказал на Трибунале, а для остального, видимо, еще не приспело время».

Как видите, Паулюс был все же в определенной «изоляции», так что даже такой известный писатель-журналист Б.Полевой не смог взять у него интервью. Думаю, что Б.Полевой был достаточно информированным человеком, чтобы не понять, что ему «вешают лапшу на уши» по поводу, якобы, приезда к Паулюсу сына и родни. Видите, как тонко он подметил, что «самое существенное он (Паулюс) сказал на Трибунале», а в остальном, сразу понял: Паулюс — закрытая для печати тема.

Тут нам И.Ф. Филяев, в своих воспоминаниях уточняет насчет сына Паулюса:

«Паулюс обратился к руководству лагеря (вероятно, 1943 год — В.М.) с просьбой изолировать его от пленных офицеров, чтобы они не чувствовали себя скованными в поступках, да и самому взвесить все происходящее. Его просьбу удовлетворили. Вместе с сыном он стал жить отдельно от остальных военнопленных и с этого времени на допросах начал подробно рассказывать о своей службе».

Сопоставьте эту информацию с той, о которой нам поведал Б.Полевой. «Вопросы — есть? Вопросов — нет!» — такими словами всегда подводил итог сказанного товарищ Сухов, популярный персонаж из кинофильма «Белое солнце пустыни».

Но они есть у нас, и мы снова возвращаемся к тем поставленным выше вопросам: «О чём и зачем, конкретно, лжесвидетельствовал Ф.Паулюс?». Разумеется, все эти поездки Р.Руденко в Плауэн имели целью подготовки Паулюса к поведению на суде. Видимо, обговаривался круг вопросов и ответов по интересующим обвинение темам. Надеюсь, читатель помнит, что раздел обвинения «Агрессия против СССР» представлял на процессе именно Н.Д.Зоря, но к Паулюсу в Плауэн ездил только Р.Руденко. Именно он подготавливал Паулюса к процессу и поэтому становится понятным, что отключение микрофонов было спланированным, чтобы заменить Н.Зорю на Р.Руденко. Видимо, у обвинителя Зори были другие вопросы, при ознакомлении с которыми Руденко и компания, решили сделать такую вынужденную рокировку. Тут все не так просто, как может показаться на первый взгляд. Предположим, что советское правительство было заинтересовано, чтобы Ф.Паулюс дал нужные нашему обвинению показания. А причина? Самая, что ни есть банальная. Видимо, Германия напала на нас с соблюдением всех международных норм и требований. Так и хочется воскликнуть, — товарищи дорогие! В руководстве третьего рейха находились политики очень высокого уровня, отнюдь не глупее наших нынешних историков-политологов, которые сегодня заполняют все телевизионные экраны, и в состоянии, говорить только глупости. Та, нацистская верхушка, проводила политику, пусть и преступную с точки зрения общественной морали, но приемлемую по отношению к самой Германии и с точки зрения немецкого обывателя. Поэтому, ни что не мешало министерству иностранных дел под руководством Риббентропа подготовить так нападение на нашу страну, в рамках международного права, что «комар носа не подточит». Да, чтобы еще и прилично выглядеть на международной арене. И ей, Германии это, видимо, сделать удалось, с помощью нашей «пятой колонны». Уж чего-чего, а хитрости и коварства Гитлеровским подручным было не занимать. А что же наши? Неужели, «лопухнулись»? Скорее всего, да. Правильно, между прочим, замечено в русской пословице: «На то в реке и щука, чтоб карась не дремал». И всему, что сказано выше, удивляться не следует. Все, как в шахматах. Белые начинают и получают определенное преимущество. Черные могут сделать ответный ход только после хода белых фигур. А если ход белых очень сильный? Черные получают безвыходную позицию и проигрывают. Так и в нашем случае. Германия в 1941 году все время играла, как бы, белыми фигурами. Советский Союз все время предпринимал лишь ответные шаги. Ну, что делать? Так сложилась международная обстановка, такой был расклад сил. В данном же конкретном случае, надо было представить мировой общественности, а точнее, Международному военному трибуналу убедительные факты, что именно Германия являлась агрессором по отношению к нашей стране, а не наоборот. Как это так, воскликнет читатель, да всё давно ясно, что это Германия напала на нас. Даже известно, что Молотов по радио говорил об этом. Мы уже познакомились с тем, что нам говорил по радио товарищ Молотов, но суд, в данный момент, интересовала не речь нашего министра иностранных дел, а неопровержимые доказательства. Вот с этим-то у нас, видимо, было «туго», если пришлось уламывать строптивого немецкого фельдмаршала на дачу нужных нам показаний. Не надо забывать, что у обвиняемой немецкой стороны, в соответствии с буквой закона, были защитники, — свои юристы международного права, и они представляли суду свои документы. Не просто так, во времена Н.С.Хрущева, когда издавались материалы Нюрнбергского процесса, старались не особенно выпячивать деятельность немецких защитников на суде, о чем я говорил выше, приводя пример с д-ром Заутером.