Дилогия об изгоняющем дьявола - Уильям Питер Блэтти

— Я здесь для того, чтобы исполнять все, что ты прикажешь. Я насыщаюсь и поэтому еще более великодушен. Ну, подавай же свою петицию. Все печати на месте?

— Пожалуйста, расскажите о вашей теории.

— Невозможно, Аткинс. Ты же меня сразу посадишь под домашний арест.

— Почему?

— Нет, это исключено.

Киндерман откусил гамбургер, запил его пепси, а потом вновь повернулся к сержанту.

— Ну, если ты настаиваешь. А ты правда настаиваешь?

— Да.

— Я так и понял. Но сначала сними галстук.

Аткинс улыбнулся. Он развязал галстук и снял его.

— Вот это хорошо,-— одобрительно произнес Киндерман.— Я не могу излагать свою теорию какому-то незнакомому человеку. Она слишком умопомрачительная. И сложная. Ты читал «Братьев Карамазовых»? — спросил он.

— Нет,— опять солгал Аткинс. Он хотел, чтобы следователь был сегодня доволен буквально всем.

— Три брата,— начал Киндерман,— Дмитрий, Иван и Алеша. Дмитрий представляет собой как бы тело человека, Иван — его ум, а Алеша — сердце. В конце — в самом конце книги — Алеша приводит маленьких мальчиков на могилу их школьного товарища Илюши. Они плохо обращались с этим Илюшей, потому что... ну, в общем, он отличался странностями. А когда он умер, мальчики поняли, почему он так себя вел и что на самом деле Илюша был храбрым и добрым мальчиком. И вот Алеша — он, кстати, монах,— разговорился с мальчиками у могилы. И он сказал мальчикам, что, мол, когда они вырастут и встретятся с настоящим злом, пусть вспомнят этот день и чувства, испытанные у могилы Илюшечки. Пусть всю жизнь помнят добро, которое и есть основа человека. И это добро ничем не вытравить из души. Воспоминание о добре, живущем в сердцах этих мальчиков, сказал он, может спасти их веру в добро общечеловеческое. Улавливаешь? Как там...— Он закатил глаза к потолку и указательным пальцем дотронулся до губ, которые уже начали растягиваться в улыбку.— Во! Вспомнил: «Может быть, именно это воспоминание одно его от великого зла удержит, и он одумается и скажет: “Да, я был тогда добр, смел и честен”». А потом Алеша произносит очень-очень важные слова: «Будем во-первых и прежде всего добры»,— говорит он. И мальчики — а все они любят его — все кричат: «Ура Карамазову!» — Киндерман почувствовал, как в горле поднимается комок.— Когда я вспоминаю это, я всегда плачу. Это так прекрасно, Аткинс. И так трогательно.

Студенты прихватили с собой гамбургеры, и Киндерман проводил взглядом веселую стайку молодых людей.

— Может быть, именно это и имел в виду Христос,— размышлял он.— Прежде чем войти в Царствие Небесное, мы должны стать маленькими детьми. Не знаю. Но похоже на правду.— Лейтенант наблюдал за барменом Тот слепил еще несколько булочек, поджидая, возможно, очередного наплыва посетителей, а потом, плюхнувшись на стул, принялся читать газету. Киндерман повернулся к Аткинсу.— Не знаю, как это выразить. Я имею в виду самую невероятную часть теории. Но иначе ничего объяснить нельзя: все остальное — бессмыслица, Аткинс. Иначе никак. Я в этом уверен. Но вернемся к Карамазовым. Так вот, самое главное — это когда Алеша говорит: «Будем добры». И пока это не произойдет, никакая эволюция нам не поможет. Мы туда не попадем,— сказал Киндерман.

— Не попадем куда? — удивился Аткинс.

В «Белой башне» снова воцарилась тишина. В гриле капал расплавленный жир да время от времени шелестели переворачиваемые страницы газеты.

— Многие физики уверены,— продолжал Киндерман,— что все известные процессы, которые происходят сейчас в природе, являлись когда-то частью единой силы.— Он помолчал и заговорил уже более спокойно: — Я верю, что силой этой была некая личность, которая много веков тому назад взорвала себя и разлетелась на кусочки, ибо стремилась сформировать свое собственное бытие. И это явилось Падением,— проговорил он.— Это легло в основу времени и дало начало существованию материальной Вселенной, когда один превратился во множество — в Легион. Вот потому-то Бог и не может вмешиваться: эволюция — процесс, в результате которого эта личность снова должна воссоединиться.

Сержант сморщил лоб, силясь понять Киндермана.

— Так кто же она такая — эта личность?

— А ты не можешь сам догадаться? — В глазах Киндермана плясали веселые искорки.— Я уж столько наподсказывал тебе.

Аткинс покачал головой и замер в ожидании ответа.

— Мы — это Падший Ангел,— сдался наконец Киндерман.— Мы — Несущий Свет. Мы — Люцифер.

Киндерман и Аткинс уставились друг на друга. Колокольчик над входом звякнул, и они одновременно оглянулась на дверь. Порог кафе робко переступил нищий. Его видавшая виды одежда была вся в грязи и клочьями свисала с тщедушного тела. Бродяга смущенно приблизился к бармену и умоляюще посмотрел на него. Бармен поверх газеты метнул в ответ злобный взгляд, слепил несколько гамбургеров и, сунув их в пакет, протянул бездомному. Тот тут же покинул кафе, шаркая истертыми подошвами.

— Ура Карамазову! — пробормотал Киндерман.

Примечания

1

Еще чаю, парень? (араб.)

2

Аллах с вами, парень (араб.).

3

Один из самых известных триллеров великого американского режиссера Альфреда Хичкока.

4

Ритуальный хлеб у католиков.

5

Здесь обыгрывается созвучие английских слов. Rabies — бешенство, водобоязнь; rabbi — раввин, иудейский священник; библ.: равви, учитель.

6

Остеррайх, Трауготт Константин (1880-1949) — философ и психолог.

7

Я хочу вас кое о чем спросить, Энгстром! (нем.)

8

Ваша дочь любит танцевать? (нем.)

9

Говорите ли вы по-немецки? (нем.)

10

Конечно (нем.).

11

Отличное произношение (лат.).

12

Ручка моей тетушки (фр.).

13

Отвечай на латыни (лат.).

14

Добрый день! Доброй ночи! (фр.)

15

...Мэррин, Мэррин, Каррас, жить нам дай... (англ.)

16

Длинная лента, элемент дьяконского облачения.

17

Элемент облачения священника.

18

Боже праведный! (нем.)

19

Я прощаю тебе грехи... (лат.)

20