Время надежд (Книга 1) - Игорь Русый

- Ой, бабоньки, - затараторила молодая, - а вы слыхали ноне по радио... Будто и японцы начали войну с Америкой.

- Ужо, - мрачно отозвалась старуха.

XXII

В Берлине шел густой снег.

Канарис оторвался от чтения сводки боевых действий на востоке, поднял голову, щуря усталые глаза. Он представил себе колонны бредущих по глубокому снегу немецких солдат, застрявшие танки... Неожиданные контрудары русских у Москвы за две недели превратились в широкое наступление. И немецкие армии бегут...

Вошел помощник и коротко доложил:

- Он здесь.

- Ах да, этот Штрекер, - сказал адмирал. - В России был под именами Шор, Гусев... Пусть войдет.

- Через двадцать минут совещание у фюрера, - напомнил помощник и распахнул дверь.

Вошел коренастый обер-лейтенант с Железным крестом на груди. Секунду Канарис молча разглядывал его.

- Садитесь, Штрекер... Как же вы не увидели сосредоточения двух русских армий? Ваш провал дорого стоит Германии.

Штрекер, усевшийся было на край стула, вскочил.

- Сидите, - приказал адмирал. - И какие основания думать, что этот перешедший с вами линию фронта...

- Лейтенант Волков.

- Заслан русской контрразведкой? - продолжал адмирал, как бы не обратив на подсказку внимания. - Интуиция или факты?

- Мои подозрения, господин адмирал. Было странно, что его забыли расстрелять. И вместе с тем он слишком прямолинеен. Я думал...

Адмирал сразу уловил ход его мыслей:

- Либо заполучить хорошего агента, либо вести игру с контрразведкой, так как не будут сразу ликвидировать группу, в которой есть их человек?

- Да, - на лбу Штрекера выступили мелкие капельки пота. - Они бы постарались узнать, где находится рация. А к тому времени операция закончится.

"Умеет рисковать, - отметил Канарис. - И неглуп".

- Опасная игра, Штрекер, - сухо проговорил он. - Через вашу рацию потом советская контрразведка дезинформировала нас и заполучила шесть агентов, которых мы бросили туда.

- Волков не мог сообщить, где рация.

- Значит, имелась другая нить. И в Киеве, по мнению Ганзена, у Волкова не было встреч. Как он мог выходить на связь?

- Это пока загадка, господин адмирал.

- Вы переходили с ним фронт, - задумчиво сказал адмирал. - Что-нибудь усилило подозрение? Вы сразу поняли?

- Нет. Я даже начал ему верить. Но тут пригласил его в ресторан, чтобы психологи-специалисты еще понаблюдали со стороны. Отмечена крайняя внутренняя собранность, хотя должна быть разрядка. Я опять все проанализировал, каждый шаг...

- Значит, фактов нет?

- Пока еще...

- Надеюсь, Волков не знает о подозрениях?

- Нет, господин адмирал.

- Хоть здесь оказались на высоте, - хмыкнул Канарис.

- Я хочу просить разрешения допросить его.

- Вы офицер разведки, а не гестапо, - проговорил адмирал. - Если догадка верна, то следует использовать. Надо все-таки подложить русской контрразведке свинью. Убедите лейтенанта в полном доверии, а главное, создайте условия богатой жизни. Чтобы он почувствовал ее вкус. Мы даже наградим его за оказанную помощь. Мне нужен такой человек. Это будет операция по дезинформации русских. И я поручаю вам.

Штрекер торопливо поднялся, щелкнул каблуками.

Его лицо оставалось неподвижным, лишь веки дрогнули. Он смотрел то на Канариса, то на японскую гравюру, висевшую за спиной адмирала, где было изображено страшно перекошенное человеческое лицо.

"Ждал наказания, - усмехнулся про себя адмирал. - Тут я не ошибся. Будет считать меня добрым, умным, все понимающим. А дело в том, что я не могу афишировать провалы".

- От успеха этой операции, Штрекер, будет зависеть многое.

- Да, господин адмирал!

Адмирал кивком головы указал на помощника:

- Если возникнут какие-либо затруднения, обратитесь к полковнику... Мы еще увидимся, а сейчас я тороплюсь...

На совещание к Гитлеру пригласили тех, кто из Берлина осуществлял руководство армиями. Еще в холле Канарис увидел начальника генерального штаба генерал-полковника Гальдера. Высокий, сухощавый Гальдер, почтительно наклонив большую голову, разговаривал с тщедушным, низеньким Геббельсом. У дверей, пропуская вперед рейхсмаршала Геринга, толпились генералы. Адмирал сразу понял, что на совещании будут незримо присутствовать и монополии. Геринг, сам теперь владевший десятками заводов, был еще членом наблюдательного совета крупных сталелитейных компаний; генерал-полковник Мильх занимал и пост директора авиастроительной фирмы; генерал-лейтенант Виттинг с румяным, добродушным лицом, назначенный генеральным инспектором по сырью на Востоке, представлял угольный концерн; другой генерал химическую промышленность; третий - автомобильную... Позади всех стоял начальник службы безопасности генерал СС Рейнгард Гейдрих. Длинная, костлявая фигура, затянутая в серый мундир, тонкие губы на узком лице и немигающие глаза, устремленные подолгу в одну точку, делали его чем-то похожим на хищную птицу.

К нему и направился адмирал с приветливой улыбкой.

- Кажется, фюрер хочет обсудить серьезный вопрос. Не так ли, Рейнгард?

Тот молча кивнул и пошел впереди Канариса.

Гитлер встречал приглашенных и каждому тряс руку. Он был в форме пехотного офицера, без орденов, подтянутый, с энергичным, утратившим рыхлость лицом, словно неудача под Москвой вызвала у него прилив сил. И жесты его были четки, полны скрытой энергии.

Едва все расселись, он, постукивая от нетерпения кулаком по столу, заговорил:

- В последнюю неделю на Восточном фронте сложилась обстановка, близкая к тому, что называют катастрофой. Если бы Россия предложила мне сейчас перемирие, то я бы незамедлительно принял...

Канарис заметил, как вытянулись лица генералов, и даже всезнающий Геббельс удивленно приподнял брови.

- Но говорить о перемирии бессмысленно! В тот момент, когда наступила заключительная фаза войны и когда нужна особая твердость, высшее командование оказалось неспособным руководить войсками...

Стало необычайно тихо, казалось, все затаили дыхание. Лишь кулак фюрера с размеренностью метронома ударял по столу. И Гитлер нарочно затягивал паузу, чтобы генералы, перед которыми ему приходилось заискивать, когда шел к власти, ощутили теперь полную зависимость от его воли.

- Моих генералов испугало упорное сопротивление русских и большие потери, - язвительным тихим голосом наконец проговорил он. - Ребенку понятно, что все живое перед гибелью сопротивляется наиболее отчаянно. Этого не поняли мои генералы. И вместо того чтобы железной волей удержать дивизии на месте, когда русские начали атаку, истребить противника и взять Москву, командование допустило отход войск. Сделаны две грубые ошибки. Войскам сообщили о тыловых рубежах, чтобы информация попала к русским. Но и мои дивизии стремятся быстрее отойти к этим рубежам, где теплые землянки, уборные и солдату не придется морозить зад на холодном ветру. А таких рубежей нет!