Закон военного счастья (сборник) - Николай Басов

Перед ним стоял высокий, гораздо выше среднего роста, тоненький парень, в котором ему очень трудно оказалось признать себя. Скорее, он напоминал фотографии отца студенческой поры, когда тот только познакомился с мамой. Кроме того, у него было слишком загорелое лицо, нестриженые, выгоревшие на солнце волосы и слишком яркие, какие-то сияющие глаза. На Земле у него не было бы ни такого загара, ни таких глаз. Может, местная вода сказывается, подумал он, или эти проклятые предвиденья?

Не нужно об этом, решил он. Только оправился после этих беспорядочных, чересчур тесных контактов неизвестно с кем и неизвестно по каким каналам, так что об этом желательно хотя бы на время забыть.

Потом он почистил сапоги и отправился на стройку. Вернее, туда, где прибывшие в Боловск зеленокожие стали строить собственный пригород.

Собственно, Ширы прибыли, как Рост и договорился, уже более двух недель назад, целым караваном, где впереди по краснозему вышагивали зеленокожие Ширы с копьями и какими-то посохами в руках. За ними семенили червеобразные Махри Гошоды, которые несли целую кучу разных предметов, большей частью упакованных в плетенные из травы мешки. А позади всех на специальных носилках, покоящихся на плечах шести червеобразных, ехал сам Марамод.

Они прибыли в Боловск менее чем через три дня после достигнутой договоренности. Причем чуть не получился конфуз, можно сказать, дипломатического толка. Только Ростик уговорил Председателя в целой серии последовавших после его посещения Чужого совещаний, только получил разрешение выехать, чтобы сказать трехногим человеческое «да» по поводу их предложения, как выяснилось, что они уже на подходе. Оставалось только выскочить из города на неутомимом Виконте, которого Ростику с огромным трудом ссудили в конюшне Белого дома, чтобы произвести на гостей впечатление и, конечно, довести их до города.

В Боловске их расположили в хрущевских пятиэтажках, брошенных жильцами, потому что воду в них перестали подавать после нападения борыма. Только обустраиваться зеленокожие стали по-своему. Буквально за ночь они построили извилистый, уходящий под землю по кривой колодец, который тут же начал снабжать их отменной водой. Потом прямо на площади между домами выкопали чуть не десяток котлованов, недоумевая по поводу водяных и газовых труб, поражаясь, что такое богатство можно закапывать в землю, как-то очень легко и быстро разломали окрестные пятиэтажки, превратив их в бетонную щебенку, разумеется, очень порадовавшись добытой арматуре, и принялись… Нет, не строить, а скорее выращивать новые дома.

Общий замысел получившегося комплекса был, разумеется, устроен по принципу тех же домов, которые Ростик уже видел и в Чужом, и в Одессе, с такими же подвальными ходами, плотной, непроницаемой для летающих крысят внешней конструкцией и мощными общеоборонительными возможностями. Этот проект был куда более толковым, чем постройки людей, и ничего удивительного, что уже через неделю, когда еще и первый-то дом зеленых не был доведен до середины, на стройке появились фермеры, а потом и вообще целая куча работяг с завода. Они трудились вместе с зелеными, обучаясь по ходу, присматриваясь к их методам. Но ни разу ни Ширы, ни Махри не проявили по этому поводу беспокойства. Скорее они недоумевали, почему бывшие советские граждане не используют все доступные материалы, а по старой традиции стараются «экономить», не докладывая того, что нужно по рецептурам.

Но самым главным в том строительном классе, который устроили Ширы, была техника каменного литья. Ростик как впервые увидел эту технологию, так дня три не мог избавиться от ощущения, что спит и не может проснуться. Чудеса, которые небрежно творили трехногие и червеобразные, возникали так же легко и без затей, как дети из песка строят свой игрушечный мир.

В самом деле, зеленокожие замешивали поутру какую-то смесь из глины, краснозема, песка, добавляли иной раз в них человеческую бетонную щебенку, потом засыпали какие-то порошки, которые преимущественно были трех цветов – синего, темно-оранжевого и грязно-серого, а потом начинали аккуратно лепить то, что хотели получить. И после обеда сооружение уже застывало, можно было повторять операцию. В зависимости от соотношения порошков камень новых жилищ получался или очень плотным, тяжелым и прочным, или пористым, легким, лишь слегка тяжелее свежесрубленного дерева, но тоже довольно прочным, или воздушным внутри, почти пустотелым, но зато очень объемным, либо вовсе – вязким в середине и твердейшим, словно бы покрытым корочкой, на поверхности… И все это именно нарастало, набирая новые и новые слои и кольца в высоту, в глубину, вширь.

Когда Рост, прикомандированный к зеленокожим в малопонятном качестве консультанта, доложил в Белый дом, что творят зеленокожие, Председатель потребовал от Ростика, чтобы он договорился о передаче этой технологии людям. Ростик, немало сомневаясь, пошел к зеленым умельцам, но все оказалось проще пареной репы. Именно передачу этих порошков Шир Марамод и предлагал Ростику во время исторических, как теперь стало ясно, последних переговоров, хотя этого-то Рост тогда как раз и не понял, либо его перегруженное сознание не справилось с этим знанием.

А впрочем, теперь это было неважно. Рост и Ширы теперь встречались каждый день по много раз, иногда разговаривали, то есть рисовали друг другу разные картинки, иногда просто улыбались друг другу, причем Ширы, подрагивая от весьма сложных чувств, обуревающих их, старательно пытались повторять этот магический для человеческого общества мимический трюк.

Так или иначе, но теперь, когда все мыслимые предварительные договоренности были достигнуты, ему предстояло вести Марамода к Председателю, чтобы состоялось главное – чтобы Шир передал в руки человека мешочки с порошками. Остальное, как был уверен Рымолов, было уже не так трудно. В конце концов, у него были ребята из университета, и даже из политеха, и даже заводские инженеры – им и следовало разбираться, что из технологии Широв пригодно для людей, а что лучше модернизировать.

Первым делом Рост отправился в новый кабинет Марамода. Для этого ему пришлось миновать несколько десятков людей, занятых работой вместе с червеобразными, потом пройти сквозь вооруженную копьями зеленокожую стражу, подняться по очень сложной лестнице, протянувшейся над огромным залом с каменными скамьями, расположенными амфитеатром над небольшой сценой, и наконец он оказался почти под крышей дворца Широв, возведенного зеленокожими в Боловске раньше, чем все остальные строения.

Как ни странно, Марамод его ждал и тоже был принаряжен. На стене его кабинета, как и в Чужом, была вылеплена каменная доска с нанесенным на нее воском. Рост осмотрелся. На доске не было ни малейшего бугорка, ни крохотной черточки. Все тут сверкало новизной и необжитой гулкостью. Впрочем, подумал Рост, пройдет пара месяцев, и все образуется. Жизнь-то налаживалась.

Покланявшись от души друг другу, Ростик и Марамод подошли к доске, Рост достал свой знаменитый на полгорода рыбий шип и уверенно, едва ли не с легкостью профессионала стал изображать Марамода, себя, Председателя, хотя этот получился уже не очень. А потом изобразил несколько мешков.

Шир забеспокоился, это было видно по тому, как он рассматривал рисунок то одним глазом, то другим. Он определенно не понимал его значения. Тогда Ростику пришлось отвести от одного из мешков линию и на ее конце изобразить уже распакованный мешок, из которого прямо в раствор струился порошок, вырисовывающий ширский жилой комплекс. Марамод удивился.

Он взял палочку и нарисовал Ростика, который якобы подошел к комплексу и взял какого-то из Широв за руку, а потом этот Шир протягивал Ростику требуемый мешок, который, в восприятии Марамода, разумеется, выглядел уже иначе. Рост отрицательно покачал головой и изобразил кабинет Председателя, как он его видел, длинный стол для совещания, с одной стороны которого стоял Рымолов, а с другой Марамод с Ростиком.

Зеленокожий чуть заметно пожал плечами, потом подумал и довольно небрежно смахнул все рисунки с доски. Что это значило, Рост не понял, то ли Шир отказывался следовать придуманному в человеческих кабинетах протоколу, то ли не считал проблему существенной.

Так или иначе, они тронулись к Белому дому. Рост сначала попытался объяснять своему спутнику принципы человеческого градостроительства жестами. Но это оказалось невозможно, поэтому он стал все чаще говорить нормальным русским языком, а потом и сам не заметил, что идет, размахивая руками и чуть велеречиво талдыча что-то, словно гид. Наконец, перед самым Белым домом он опомнился – Шир-то едва ли что-то понимал. Но с другой стороны, подумал Ростик мельком, вдруг Марамод не только ментальный, но и лингвистический гений и скоро сам заговорит? Волосатики определенно что-то понимали по-человечески, почему бы не попробовать тот же трюк с зеленокожими?