Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - Блэки Хол

     Рассуждая здраво, профессор не виноват в моем полиморфизме. Он и предположить не мог, что обет на крови приведет к смешению несмешиваемого. Но как вышло, что невероятность приклеилась ко мне и прижилась? Что во мне особенного? Руки-ноги на месте, сердце бьется слева, жабр и перепонок нет, мозг не размягчился, анализы берут регулярно, и нужно радоваться, что на состав крови не обращают внимания. Почему я стала полиморфом?

     Обычный организм, без странностей... разве что за исключением "колечка", подаренного обитателем катакомб незадолго до поездки в гости к Альрику. Во время реабилитации в стационаре цепочка из звеньев-волосинок спряталась под кожу и больше не проявлялась. Не помню, показывался ли подарок Некты в последнее полнолуние. Вроде бы нет. Профессор говорил, "колечко" проступает из-за сильных психических стрессов, а таковых после гибели Радика не наблюдалось. Сплошные загадки.

     Решено. По приезду в институт потребую от Стопятнадцатого и профессора очной ставки с Нектой в присутствии Мэла. Долой тайны. Соберем маленький консилиум и разберемся с сувенирами институтских чудищ.

     Я поглядела на руку. Зрение ни к черту. Но послезавтра оно обострится. В полнолуние.

     Как мы пережили это полнолуние?

     Мэл позвонил профессору, и тот посоветовал подходящие препараты, дозировки и разъяснил, как облегчить состояние. Во время разговора я грызла ноготь. Не хочу ни слышать, ни видеть Альрика. Он перестал быть преподавателем. Он стал самцом, при мысли о котором самка во мне навострила уши.

     Я ходила и оглядывалась по сторонам, выискивая в каждом встречном оборотня. Мне мнилось черт те что.

     - А этот тип - случайно не оборотень? - спросила шепотом у Мэла, кивнув на охранника.

     - Нет. Я бы знал.

     - А этот? - кивнула на мужчину, гонявшего мячики по корту, когда мы проходили мимо теннисных площадок.

     - И не этот. Эва, успокойся.

     - Я боюсь.

     - Напрасно. У них дела делаются только с добровольного согласия сторон.

     - В полнолуние никто не спрашивал моего согласия. Захотелось, и неважно, с кем.

     - Согласен, есть такое. Но ты молодец и справишься.

     Чтобы не вызвать подозрений у охранников, Мэл съездил за лекарствами без меня. Ему-то хорошо, его не охраняли. Орава телохранителей следила только за мной, бесценной полиморфкой. Или полиморфичкой. Вот же зараза!

     Я предложила Мэлу деньги на лекарства, но он решительно отказался и оскорбился.

     - Будем считать, у тебя помутилось в голове от страха, - сказал перед тем, как поехать в аптеку.

     И я согласилась с ним. Хотя Мэл ясно сказал, что перекидывание не грозит, меня одолевали фобии. Коли судьба нежданно осчастливила полиморфизмом, где гарантия, что она не добьет меня обращением в животное? Уж если профессор! - ученый с мировым именем, с титулами и званиями - не предполагал, что ли-эритроциты его крови наведут беспорядок в моем организме, то неизвестно, чего следовало ожидать в будущем. Логика перевернулась с ног на голову, нулевая вероятность подскочила до ста процентов, невозможное стало возможным.

     Приближающееся полнолуние пугало, превратив ожидание в паранойю. Я без конца вертелась у зеркала, проверяя, не отрастают ли усы или хвост, и разглядывала глаза.

     Мэл посмеивался:

     - Не трясись. Покувыркаемся в кроватке, расслабимся.

     Смех смехом, но он тоже был напряжен.

     Чтобы отвлечься от нервной трясучки, я донимала Мэла расспросами, словно он принадлежал к звериному племени.

     - И теперь каждое полнолуние придется пить таблетки?

     - Каждое.

     - До конца жизни?

     - До конца, - отвечал терпеливо Мэл.

     После подсчета полнолуний, ожидающих впереди, волосы у меня встали дыбом.

     - А почему вертикальные зрачки? Наверное, это змеиные глаза, - психовала я. - Обовью тебя как удав и укушу во сне.

     Мэл рассмеялся и обнял, взяв в кольцо рук. В его объятиях сразу стало надежно и спокойно.

     - Оборотни условно делятся на примитивных и высших. Примитивные пополняют свои ряды, делясь вирусом в крови и слюне. Родословная высших берет начало за несколько тысяч лет до нашей эры. Пожалуй, за несколько десятков тысяч лет. Об этом мне рассказывал дед... В те времена люди поклонялись разным богам и сущностям и, чтобы приобщиться к божественности и возвеличиться, совокуплялись с ними, а точнее, с их земными воплощениями. Эва, не смотри на меня как на чудовище. Между прочим, это история древних культов... И представь себе, потомство, если таковое появлялось, возводили в ранг идолов. Перед ними преклонялись, воздавали жертвы...

     - Варварство, - пробормотала я. Воображение передернуло отвращением.

     - Касаемо зрачков. По всем признакам прародителями вида являлись хищники. Вымершие ископаемые или гости издалека.

     - Из какого далека? - не поняла я.

     - Из далекого далека,- Мэл показал пальцем в потолок.

     Бред. Еще пришельцев здесь не хватало. Прилетели, наследили и улетели обратно. Я схожу с ума.

     - Может, и не улетели, а остались на Земле и растворились среди людей, - выдвинул предположение Мэл.

     - Всё, заканчиваем разговор о чепухне, - отстранилась от него. - Пойду медитировать и настраиваться. Полежу в ванне.

     - Я спрашивал у символистика о его корнях, - крикнул Мэл вслед.

     Я остановилась у двери:

     - И что он сказал?

     Мэл замялся:

     - Сказал... что человек спит крепче, если знает меньше.

     Понятно. Тому, кто сделал свой выбор, незачем загружать голову ненужностями о потомках гостей со звезд или поклонников варварских культов.

     И первые симптомы дали о себе знать.

     Мэл договорился о перерыве на сутки в лечении и в занятиях. Я комментировала, рассказывая ему, о чем болтают окружающие, о пересоленной и переперченной пище, о том, что душно, и что одежда натирает кожу.

     - Во всем нужно видеть преимущества, - заверил оптимистично Мэл. - Можно услышать, что говорит о нас вон тот жердь из министерства иностранных дел.

     - Он сказал толстяку, что Кузьма тикает за бугор, и что осталось перевести вторую половину со счетов. А тот ответил, что тоже сваливает, пока не замели. А о нас ничего не говорили, - отрапортовала я, обмахиваясь веером, сложенным из салфетки.

     - Да? - удивился Мэл. Неужели он думал, что о наших отношениях будут сплетничать целый месяц? Если судачить о нас сутки напролет, языки быстро отвалятся.

     Позже Мэл дольше обычного разговаривал с дедом на террасе, а я ушла в ванную, чтобы принять прохладный душ, а точнее, ледяной.

     Конечно же, на коробочках, привезенных из аптеки, производители не написали: "принимать в периоды обострения хочи в полнолуние". Профессор рекомендовал жаропонижающие и общеукрепляющие препараты с гормональными добавками, притупляющими взрыв влечения.

     Ночью лес снова позвал меня. В сновидении листья тихо шелестели на ветру, око луны семафорило с неба, но хозяин покинул территорию. Я не чувствовала его. Почему? Может, он нашел другую самку? Поняв это, второе "я" протяжно завыло, наполняя сонное царство горечью тоскливого одиночества.

     - Проснись, - тряс меня Мэл. Он подвел к зеркалу и обнял, встав сзади. - Смотри.

     Мои глаза светились как две желтых луны, пересеченные вертикальными полосками. Тело не изменилось, оставшись прежним, и грудь не увеличилась на три размера, но я чувствовала, как по коже пробегали невидимые токи - предвестники лихорадки.

     Мы не вылезали из постели, не выходили из "Апельсинной" и заказывали еду в комнату, хотя у меня напрочь пропал аппетит. Жаропонижающие средства заглушали зов, облегчая телесную муку, а Мэл покорился и подчинился моим порывам.