Мир Приключений 1990 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - Сергей Другаль

— До скорой встречи! — сказал Пашка новым друзьям. — Живите спокойно.

Закрылся люк.

— Постараемся выжать из этой машины все, на что она способна, — сказала Алиса.

— Я тебя сменю, когда устанешь, — сказал Пашка. — Надо за ним присматривать. Как бы чего не натворил.

Поднимались они медленно. Пришлось огибать обширные подземные пещеры. Только через два часа они оказались выше подземелий, и лодка уверенно поползла наверх.

Пашка отыскал забытый кусок сыра, и они с Алисой разделили его.

И тут они услышали сзади стон. Очнулся Гарольд Иванович.

— Где я? — спросил он слабым голосом. — Я умер?

— Нет, вы живы, — ответил Пашка. — Хотя думаю, что вы заслуживаете смерти.

— Ах! — завопил Гарольд Иванович. — Выпустите меня немедленно! Моя коллекция! Они же ее разорят!

— Когда туда отправится экспедиция, — сказала Алиса, — мы попросим их забрать и вашу коллекцию.

— Нет, я не переживу! — рыдал Гарольд Иванович. — Двадцать лет я посвятил собиранию этих насекомых. Это смысл моей жизни! Я не занимался ничем другим!

— Так уж и не занимались! — сказал Пашка. — А кто был Четырехглазым диктатором?

— А кто? — спросил Гарольд Иванович.

Алиса обернулась. Ей показалось, что за очками глазки Гарольда Ивановича лукаво поблескивают.

— Он забыл! — возмутился Пашка. — Двадцать лет он всех мучил, а теперь забыл!

— А это был не я, — ответил Гарольд Иванович. — Честное слово, не я. Я даже из своей скромной квартирки выходил только в походы за насекомыми. Я ничего не знаю. Клянусь памятью моего дедушки, я ничего не знаю. Клянусь памятью моего дедушки, я ничего не знал!

— Оставь его, Пашка, — сказала Алиса. — Он ни в чем не сознается.

Гарольд Иванович горько рыдал. Он перечислял неизвестные науке виды открытых им насекомых. Он вспоминал паука Гарольди, и сколопендру Гарольди, и мокрицу Гарольди…

И так он стенал, пока Пашка не сказал:

— Хорошо, мы возвращаемся назад. Но учтите, что там вас ждут неандертальцы и ненавидящие вас гномы, я уж не говорю о лемурах… Возвратимся. Вас встретят с распростертыми объятиями.

Гарольд Иванович сглотнул слюну и замолчал.

Он молчал и тяжко вздыхал полтора часа подряд.

Потом вдруг произнес:

— Я все равно уйду под землю. Есть еще много других подземелий, где обо мне ничего не знают…

Алисе вдруг стало его жалко. И она чуть было не достала коробочку с молью, что успела схватить со стола диктатора. Но тут она вспомнила о гномах в колесах и передумала. Она отдаст эту моль в музей, и пускай ее называют молью Гераскина, потому что поймал ее Пашка.

Через пять часов подземная лодка выбралась на поверхность земли неподалеку от мельничной запруды. Гарольд Иванович то стонал, то засыпал и бредил во сне, грозил кому-то, распределял какие-то должности и пайки. Потом просыпался и спрашивал:

— Я ничего лишнего не сказал? Мне приснился странный кошмар.

Но ни Алисе, ни Пашке разговаривать с ним не хотелось. Когда “Терранавт” замер на поверхности земли, Пашка открыл люк и сказал:

— Вылезайте!

Гарольд Иванович принялся умолять его:

— Пашенька, милый, любименький, только не говори ничего моему брату. Он простой и недалекий человек, он может тебя неправильно понять.

— Нет, — сказал Пашка, спрыгивая на траву, — как приговоренный к смерти, я не имею права молчать.

— Паша! — умолял Гарольд Иванович. — Это была шутка!

— Не надо, не унижайтесь, — сказала Алиса, помогая Гарольду Ивановичу выбраться из подземной лодки. — Есть некоторые поступки, которые нельзя держать в тайне. Иначе их повторяют.

Она вышла из лодки последней.

Посреди лужайки стоял громадный, добрый Семен Иванович. Он держал на руках полотенце, на котором лежал пышный каравай хлеба.

— Добро пожаловать, мои дорогие! — сказал он.

Гарольд Иванович оглянулся на Алису, потоптался на месте, а потом с криком: “Братец, младшенький мой, я так скучал, так тосковал по тебе!” — побежал к Семену Ивановичу и старался обнять и его, и каравай, что было совершенно невозможно.

— Какое счастье! — повторял сквозь слезы Семен Иванович. — Какое счастье!

Пашка посмотрел на Алису и пошел к флаеру, что стоял у мельницы.

— Вы куда! — удивился Семен Иванович. — Обед на столе!

Алиса, которая пошла следом за Пашкой, обернулась и сказала:

— Мы потом прилетим. Завтра. А сегодня мы очень устали.

Гарольд прижался щекой к локтю младшего брата и махал им вслед ручкой. Он быстро осмелел.

— И не надейтесь! — крикнул Пашка. — Мы обязательно завтра прилетим.

Он задвинул дверцу флаера и поднял машину в воздух.

Ростислав Самбук

ЖЕСТОКИЙ ЛЕС

Перевод с украинского

ОТ АВТОРА

В предлагаемой читателю повести “Жестокий лес” речь идет о борьбе украинского народа в годы Отечественной войны с националистами-бандеровцами и о трагических первых послевоенных годах, когда на западноукраинских землях часть обманутого националистами населения выступила против Советской власти.

Организация украинских националистов (ОУН) была создана еще в двадцатых годах. Перед войной ее возглавил Степан Бандера. ОУН пользовалась полной поддержкой униатской (объединенной католической и православной) церкви и ее наставника митрополита Андрея Шептицкого. Когда в Германии к власти пришел Гитлер, оуновские верховоды и униатские архиереи горячо приветствовали фашизм. Именно с Гитлером они связывали свои далеко идущие планы отрыва Украины от Советского Союза.

После вероломного нападения гитлеровцев на Советский Союз бандеровцы выступили на стороне оккупантов, создав Украинскую повстанческую армию (УПА). Они не сложили оружия и после изгнания гитлеровцев, продолжая терроризировать население Западной Украины. Пользуясь поддержкой отдельных слоев сельского населения, недовольного перегибами в проведении коллективизации, они еще несколько лет оказывали вооруженное сопротивление Советской власти.

Свой верховный командный орган они называли Центральным проводом.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Солнце клонилось к закату. Оно садилось в багровую тучу, и Бутурлак подумал, что завтра будет ветер. Он облизал запекшиеся губы: до завтра надо было дожить… Обтер рукавом гимнастерки пот со лба — воздух неподвижен, насыщен горьковато-пряным запахом трав, отчего жара кажется еще тяжелее.

Сейчас бы ветерок, чтобы прогнал нахальных слепней, жалящих сквозь влажную гимнастерку, а то лежишь, вжавшись в землю, стараясь не выдать себя ни единым движением.