Фрегор Ардин - Татьяна Николаевна Зубачева

Врач кивнул, оглядывая замершего в уставной стойке высокого раба в кожаной шофёрской куртке. И по этому взгляду Гаор узнал его. Тот самый, смотревший его дважды на той квартире. И что теперь? Осмотр, сортировка? Или… исследование? Смертным холодом потянуло по спине. «Но… — попытался он успокоить себя — Венн отпрашивал его на пару периодов, так что…»

— Раздевайся, раб, — приказал врач.

— Да, господин, — ответил Гаор онемевшими как от удара губами и расстегнул куртку.

Последовавший за этим осмотр был бы повторением тех, памятных по той квартире, где он отлёживался, если бы не приборы. Ему измерили объём лёгких, рост, вес, ещё что-то… Суетились возникающие как из-под пола, вернее, из дверей то ли шкафов, то ли других помещений помощники врача в белых комбинезонах, резиновых перчатках, глухих не то шапочках, не то капюшонах и закрывавших пол-лица белых повязках-респираторах, так что не поймёшь ни возраста, ни пола. Подсоединяли и отсоединяли приборы, приклеивали ему на тело электроды и датчики, привязывали и отвязывали то к одному креслу, то к другому, то к каталке. Приказы помощникам врач отдавал отрывочными фразами из непонятных слов, а чаще жестами. А их голосов Гаор вообще не слышал. Боли не было, ну, скажем так, особой боли, хотя и мяли, и нажимали, и проверяли крепость рубцов и шрамов, но голова у него пошла кругом, и он уже даже не пытался понять, кто и что с ним делает, тупо выполняя приказы лечь, встать, повернуться, поднять или опустить руку, ногу…

— Закрой глаза, — приказал врач.

Гаор с невольным облегчением — так страшно бил в глаза свет бестеневой лампы над столом, к которому он был привязан — опустил веки, и тут же ему завязали глаза плотной, но не режущей повязкой. И почти сразу ощутил, как чьи-то мягкие тёплые пальцы ощупывают, нет, ласкают ему половые органы. Страшные воспоминания о пресс-камере заставили его зарычать и рвануться.

— Нет! — хрипло закричал он, пытаясь порвать привязь.

— Молчать! — резко скомандовал над ним голос врача.

И он обессилено замер, ожидая наказания за неповиновение. Пусть убивают, пусть что угодно, но чтоб не это, чтоб…

— Когда поили? — ворвался в мозг голос врача и тут же лёгкая пощёчина, когда не бьют, а приводят в чувство.

— Декаду… назад… — хрипло с паузами выдохнул он, уже вполне сознательно не добавив положенного обращения, чтобы, наконец, получить такой удар, от которого сможет потерять сознание.

Но его не ударили, а продолжили допрос:

— Гуща? Разбавленное?

— Разбавленное, — продолжал он нарываться.

— С чем смешали?

— С чаем.

— Пропорцию знаешь?

— Нет.

— Разрядка была?

— Да.

— А сейчас не хочешь? — насмешливо спросил врач. — Чего так, раб? Не хочется без «пойла»?

И снова те же вкрадчиво шарящие по его телу руки. И его безуспешные попытки вырваться, уйти. Снова сводит горло судорогой, превращая слова в хриплое невнятное рычание.

— Ты смотри, какой живчик, — весело удивляется кто-то над ним.

Это не врач и не Венн, их голоса он знает, кто это? Вроде он его слышал, где и когда… чужие руки, умелые и нестерпимо противные ласки не дают сосредоточиться…

— А ведь вы правы, весьма интересный экземпляр.

Нет, он не даст себя довести, нет…

— Конечно, система затронута и перспективы неясные.

— Но он сопротивляется воздействию.

— Да, и это самое интересное.

— Провести бы его по полному циклу.

— Да, получили бы цельную картину.

— Но…

— Вот именно.

— Возьмите пробы тканей и на этом пока остановимся.

Кто это говорит? О ком? Пробы тканей? Исследование перед утилизацией?

— Помассируй ему, я же не могу ввести катетер.

— Введите релаксант и не мучайтесь.

— И отключите его, он ещё нужен.

Гаор успел ощутить укол возле ключицы и наконец-то потерял сознание. Наступила чернота, чёрная пустота, и он стремительно падал в этой пустоте.

И так же внезапно пришёл в себя. Он голый, лежит на чём-то… Но ни разлёживаться, ни даже просто толком очухаться ему не дали.

— Рыжий, — позвал его голос Венна.

— Да, мой господин, — откликнулся он, не открывая глаз.

— Вставай и одевайся.

— Да, мой господин, — повторил он формулу повиновения, открыл глаза и сел.

Оказывается, лежал он на узкой больничной кушетке, застеленной белоснежной и даже накрахмаленной простыней. Рядом на стуле аккуратно сложена его одежда, внизу ботинки, а… кабинет другой. Маленький, обычный амбулаторный кабинет, с канцелярским столом, одним застеклённым шкафом, ростомером, весами, на стене таблицы для проверки зрения… Всё это он быстро разглядел, одеваясь. За столом сидит… Венн. А тот кабинет, с приборами? И что там с ним делали? Нигде вроде не болит, но…

— Давай, Рыжий, не копайся, всё у тебя цело, — рассмеялся Венн. И уточнил: — Пока.

«Сволочь тихушная, — про себя зло выругался Гаор, быстро зашнуровывая ботинки, — пошёл бы ты… со своими шуточками и приколами». На левой руке, в локтевом сгибе, след укола. Взяли кровь на анализ или что-то вкололи? Зудит под лопаткой. Опять же, как от укола. И катетеры ему, похоже, вставляли и спереди, и сзади. Зачем? Опять же… брали образцы тканей или что-то ввели? Сволочи.

Одевшись, он встал перед Венном в уставную стойку. Тот оглядел его с улыбкой, но очень серьёзными глазами и кивнул.

— Хорош. Сейчас верну тебя, — усмехнулся, — любимому хозяину в целости и сохранности, будто ничего и не было. Но учти, Рыжий. Распустишь язык, будет плохо. Тебе. И очень плохо. Всё, что раньше было, игрушками покажется. Понял?

— Да, мой господин, — с привычной бездумностью ответил Гаор.

Венн ещё раз очень внимательно оглядел его и кивнул.

— Ладно, поверю тебе на слово.

Венн встал, и они оказались вплотную лицом к лицу. Гаор не отступил и не потупился, по армейской привычке глядя в переносицу начальства.

— Откупил бы я тебя, — вполне искренне сказал Венн, — но не по карману мне такие траты. Да и, — и улыбнулся совсем другой, насмешливой и злой улыбкой, — не продаст тебя твой хозяин.

Гаор невольно насторожился, но злоба и насмешка, похоже, относились не к нему. Во всяком случае, его не ударили, а скомандовали:

— Иди за мной.

Те же или другие коридоры, лифты, холлы, лестницы, снова лифты и… подземный гараж?! Вон и лимузин хозяйский стоит. Ну, ни хрена себе система!

— Всё, — сказал Венн, остановившись у машины. — Больше ты мне не нужен. Аренда закончена. Оставайся здесь и жди хозяина.

— Да, мой господин.

— Господин, — с той же злой усмешкой, но без удара поправил его Венн.

И ушёл.

Оставшись один, Гаор постарался перевести дыхание, достал тряпку и протёр ветровое стекло, открыл капот и немного покопался в моторе. Не так проверяя машину,