Записки морского офицера, в продолжение кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина от 1805 по 1810 год - Владимир Броневский

Могуществу и политике Филиппа II удалось покорить Португалию. В течение 60 лет она почиталась испанской областью, но португальцы думали иначе, в сие время англичане и голландцы отняли у них многие владения в других частях света. Жестокие поступки испанского правительства возбудили в португальцах ненависть, и после многих усилий под предводительством герцога Браганца, провозглашенного королем под именем Иоанна IV, вспомоществуемые Англией и Голландией, возвратили свою независимость и вместе все прежние свои владения, кроме Цеуты. Альфонс, сын Иоанна IV, поссорившись с женой и братом своим Петром, по повелению папы принужден был развестись с женой и уступить ее вместе с короной Петру. Иосиф I был самый несчастный и жестокий из королей португальских. При нем в 1755 году Лиссабон и все королевство разорено ужасным землетрясением. Иезуиты, подозреваемые в заговоре против его жизни, были изгнаны, а имущество их взято в казну. Все меры сего короля поспешно вели к упадку, могущество и промыслы были на самой низкой степени, королевство подпало в зависимость Англии и зло казалось неизлечимым. К счастью Португалии, маркиз Помбаль в качестве первого министра получил неограниченную власть в правлении. Помбаль был из числа тех великих людей, которые, как говорит Шиллер, вызывают на бой свое столетие, которые сражаются не занятым, но собственным оружием, и всегда одерживают победу. Помбаль истребил зло в самом источнике, восстановил достоинство престола, ограничил силу вельмож и духовенства, ослабил влияние Англии, восстановил внутреннюю промышленность и, наконец, все части привел в устройство; но происки придворных лишили министра посторонней власти, и многотрудное дело, им начатое, осталось несовершенным. В 1762 году, когда началась война между Испанией и Англией, короли испанский и французский предложили королю португальскому соединиться с ними и принять их гарнизоны в свои приморские города. Иосиф объявляет им войну, испанцы без сопротивления переступили границу и, удовольствовавшись сим первым успехом, продолжали войну весьма недеятельно. Франция, ничего не предпринимая, только угрожала вторжением; почему граф Шаумбург, командовавший португальской армией, получив в помощь несколько английских батальонов, остановил успехи испанцев, выгнал их за границу и спас Португалию.

Мария Изабелла, нынешняя королева, дочь Иосифа, приняв правление в 1777 году, тотчас удалила знаменитого Помбаля, и все полезные перемены, им введенные, скоро были уничтожены; прежнее замешательство и бездействие привели внешние и внутренние дела Португалии в неприятное положение. По чрезмерной набожности королева впала в ипохондрию и в1792 году заключилась в монастырь Мафру и, сделавшись неспособной к правлению, предалась набожным занятиям. С сего времени сын ее Иоанн именем матери управляет королевством. При начавшейся революции принц-регент, как союзник Англии, принимал малое участие в войне против Франции, а потом Испании. По миру, подписанному в Бада-хосе 1801 года, крепость Оливенца уступлена Испании, а Франции – малая часть Гвианы. Ныне готовится Португалии последний удар, и двор, для сохранения своей независимости, решился исполнять отчаянный совет, поданный прежде Помбалем королю Иосифу, – на всегдашнее пребывание переехать в Бразилию.

По отбытии главнокомандущего в Архипелаг, капитан-командор И. А. Баратынский для блокады Рагузы и Далмации занимал четыре главные поста: в канале Каламото, при островах Курцало и Брацо и мысе Често, так что всякое сообщение морем матерого берега с островами было пресечено. В первых числах января французы высадили на остров Брацо 2000 человек, выжгли несколько обывательских домов, распространили слух, что Мармонт предпринимает покорить крепость Курцало; но в конце того же месяца оставили острова, начали свозить пушки в Зару и, оставя в прочих крепостях малые гарнизоны, большую часть войск корпуса генерала Мармонта вывели из Далмации небольшими отрядами чрез австрийский литораль в Италию. Слух носился, что по тайному трактату французы сдадут Далмацию австрийцам, которых, кроме 3000 стоявших под надзором наших судов у острова Жупано, еще 5000 готовились в Фиуме; почему командор взял такие меры, что австрийцы, лишаясь надежды чем-либо воспользоваться, наконец после долгого терпения 4 марта отправились с острова Жупано в Триест. Жители Далмации в случае отступления французов просили помощи и притом объявили, что они не примут в земле своей никаких войск, кроме российских.

Командир фрегата «Автроиля» капитан-лейтенант Бизюкин, дабы увериться, справедливо ли показание жителей, что французы из Спалатры перевезли большую часть пушек в Зару, 3 февраля при способном ветре спустился вдоль берега, на расстоянии, позволяющем осмотреть все части укреплений. Когда фрегат находился против города, то при стихнувшем вдруг ветре, зыбью приблизило оный под выстрелы. Неприятель открыл огонь с двух батарей, построенных на мысах гавани из 6 большого калибра орудий, две канонерские лодки также напали на фрегат, но скоро были прогнаны. Канонада с обеих сторон продолжалась час с четвертью, фрегат восставшим ветром отошел и, кроме пробитых парусов и перебитых снастей, не имел других повреждений, раненных щепой были 2 человека. Жители, приезжавшие из Спалатры, уверяли, что французы имели 5 убитых и 4 раненых, а на батарее повредило одну пушку.

Старшины герцеговинские, желая избавиться от ига турецкого, усилено просили помощи. Ст. Сов. Санковский также в том настаивал и поддерживал свое требование повелением министра иностранных дел Будберга, в коем сказано всевозможно защитить славян от турок. Командор, имея в виду предписание главнокомандующего не предпринимать никаких экспедиций против турок и французов, а стараться токмо в принятии лучших мер для защищения Катаро от двух столь сильных соседей; не был согласен с мнением г. Санковского, равно как и полковник Книпер, командовавший сухопутными войсками в Катаро, но на общем совете, где присутствовали митрополит, г. Санковский, полковник Книпер и командор, определено: напасть на турок двумя отделениями, 2 апреля отряд регулярных войск, состоящий из 100 человек под начальством подполковника Забелина, выступил из Ризано в Никшичу, город недалеко от нашей границы лежащий: в то же время в соединение с оным под начальством митрополита выступили черногорские войска. Отряд бокезцев занял пограничное местечко Зубцов, другой с 2 ротами регулярных войск выступил из Кастель-Ново в Требиньо и делал вид нападения на Рагузу. Командор, для отвлечения внимания французов, с двумя кораблями также прибыл к Рагузе. Экспедиция сия кончилась без предполагаемой пользы. Несмотря на запрещение митрополита, черногорцы едва вступили в Герцеговину, отогнали скот, начали грабить и даже отымать у жителей оружие; по сей причине и те немногие, кои с охотой соединились с нашим регулярным войском, удалились в крепость Никшич и готов был обороняться против нас. Подполковник Забелин, обложив крепость, готов был ее штурмовать, но за недоставлением г. Санковским обещанного провианта, трое суток оставаясь без пищи и не видя возможности удержать черногорцев в повиновении, сколько о том митрополит не старался, по совету Его высокопреосвященства решился отступить в Черную гору, что, несмотря на превосходное число собравшихся турецких войск, конницы и пехоты, беспрерывно сражаясь, с небольшой потерей совершил счастливо. Турецкие толпы при всей смелости своей не могли остановить его. Отряд бокезцев, подкрепленный 2 ротами егерей под начальством подполковника Радуловича, от стороны Кастель-Ново доходил до Требиньо и в легких стычках отнял у турок несколько знамен. бокезцы сохранили порядок, сражались мужественно и в точности выполняли повеления наших офицеров, назначенных для начальствования ими. Вскоре по возвращении войск в Катаро старшины герцеговинские чрез посредство г. Санковского вторично просили о вспомоществовании им против турок; но как, не ослабив защищения Катаро, невозможно было для предприятия, в успехе которого не было бы сомнения, выслать достаточного числа регулярных войск; ибо от черногорцев, кроме замешательства ожидать помощи было ненадежно, то по решению военного совета, по недостаточным доводам г. Санковского и сомнению, чтобы герцеговины могли выставить достаточное число воинов для освобождения их области, в сей помощи было отказано. При сем считаю нужным заметить, что здесь, как и во всех славянских землях, число воинов считается по числу могущих несть оружие, что составляет почти целое народонаселение; ибо от 16 до 60 лет в случае нужды все выходят в поле. Отдавая должную справедливость храбрости славян, усердию и преданности их России, не бесполезно, однако ж, иметь и осторожность, именно ту, чтобы никак не полагаться на многочисленность их и на обещания, которые хотя искренни, но по образу их войны не могут быть ими выполнены по следующим причинам: славяне никогда не предпринимают дальнего похода и более недели, много десяти дней, в поле не остаются. Дав сражение, победив неприятеля, предав огню селения, тотчас с добычей они возвращаются домой. С регулярными войсками, особенно нашими, мужеством их можно воспользоваться; но только на одно сражение, ибо после оного, каждый из них, имея нужду в провизии, или по хозяйственным заботам возвращается домой, редко, кто согласится последовать за армией далее 50 верст от своего селения; посему при всей многочисленности сей народной толпы, которая приходит и уходит по своей воле и которая не терпит никакой подчиненности, малое число регулярных войск в самом нужном случае, будучи вдруг оставлено одно, может подвергнуться крайней опасности, и даже после решительной победы, чрез их храбрость и помощь приобретенной, невозможно ничем воспользоваться. Пребывание французов в Далмации останется навсегда памятным для несчастного народа. Тягостные налоги, конскрипции, остановка торговли и неимоверные притеснения за малейшее подозрение в преданности к русским не могли всеми ужасами военного самовластия унизить духа храброго народа, мера терпения его исполнилась, и славяне поклялись погибнуть или свергнуть тягостное для них иго. Жители от Спалатры до Наренто условились в одно время напасть на французов и послали доверенных особ в Курцало просить помощи, уверяя в искреннем и общем желании всего народа соединиться наконец с матерью своего Отечества Россией. Командор Баратынский, не имея возможности отделить из Катаро и 1000 человек, не смел обещать много; однако ж, для соображения мер на месте, посадив на корабль и два транспорта шесть рот егерей, 12 мая отправился из Катаро в Курцало. На третий день прибытия командора в Курцало иеромонах Спиридоний, бывший в Далмации для нужных сношений с жителями, уведомил, что бунт уже начался. Приуготовления делались с такой тайностью, что французы ничего не подозревали; но один случай возжег пламя бунта прежде положенного срока. Курьер, посланный из Зары в Спалатро, был убит. Французы расстреляли несколько крестьян и зажгли деревню, где совершено было убийство; пожар был сигналом общего восстания, ударили в набат, во-первых, в княжестве Полице, и в три дня знамя возмущения появилось во всех местах от Полицы до Наренто. Патриоты с бешенством напали, и малые рассеянные отряды французов были истреблены наголову. Славяне, решившись умереть, никому не давали пощады; но как некоторые округи не были готовы, другие не согласились еще в мерах, то деятельный генерал Мармонт успел собрать войска в большие крепости, потом выступил из оных с мечом мщения, расстреливая попавшихся в плен и предавая селения огню. Патриоты нападали день и ночь, не думали хранить жизнь и имущество; ни погибель многих из них, ни тактика, ни ожесточение французов не приводили их в уныние. Пожары и кровопролитие были ужасны. Командор Баратынский, получа о сем известие, удержан был в Курцало противными ветрами. Народные толпы, не имевшие главного начальника, могущего предводить их к определенной цели, начали уменьшаться, другие были рассеяны, и французы заняли по-прежнему весь морской берег.