Песня цветов аконита - Светлана Дильдина

— Да ты в самом деле нечисть, — по коже прошел мороз. — Это уж слишком!

— И мне так показалось, — кивнул молодой человек. — И что же дальше?

— Дальше? — не понял тот.

— Чего ты хочешь, Аоки?

— Я и сам не знаю, — честно признался тот.

— Почему выбрал такой путь?

— А что мне было делать!? — раздраженно отозвался Аоки. — Ты пробовал зимой бродить голодным по дорогам? У тебя-то все есть!

— У меня ничего нет.

— Кто бы говорил! — пробормотал Аоки, а тот продолжал, как ни в чем не бывало:

— Тебя любит хорошая девушка. Ты вернешься к ней?

— Хину… Да, я останусь с ней. Она… заслужила счастье, хоть я и не лучшее, чего можно желать.

— Да, ты и счастье — разные вещи, — безжалостно подтвердил Йири. — Не считаешь, что подобное благодеяние не слишком честно по отношению к ней?

— Она и вправду мне дорога.

— Как угодно.

Молчание повисло, как легкая дымка над протокой.

— Я завидую вам.

Словно хрупкая ваза разбилась — испуг, протянутая рука, и лишь потом понимание, что уже нет смысла собирать осколки. Аоки хотел ответить дерзостью, но не получилось.

— Почему?

— Вы — живые…

Снова тишина прошла по террасе, прозрачно-серая, проводя по гладкому камню полами длинных одежд.

— Я не стану отпускать тебя совсем, Аоки. Иди — желаю вам счастья. Но будет день, и я тебя позову. И ты придешь, даже если не будешь того хотеть. Придешь сам.

— Это еще почему?

— Потому что мы связаны… Судьба трижды сводила нас, и я не верю, что она успокоилась, — в голосе почудилось напряжение, словно говоривший и сам не понимал, к добру ли подобное будущее.

Вода была спокойна. Тихонько покачивалась осока, словно в такт собственным мыслям.

Аоки ощутил мгновенный порыв опуститься на колено, не зная иных способов выразить согласие и смутное понимание чужой души, едва ли не жалость -и восхищение. Других таких -не было. И хорошо, что не было.

Но он сдержался и только сказал:

— Да. Я приду.

— Я просто сбежал, — выдавил Аоки. Непривычно признаваться в трусости. — Похоже, он нуждался во мне… и отпустил.

— Нуждался? Ты понадобился ему сразу, как бежал с копей? До этого был не нужен? Или, скажешь, это он устроил тебе побег? — она просто задыхалась от возмущения — она, маленькая бессловесная птичка.

— Подумай, что он сделает, вернись ты к нему!

— И что же?

— Такую же тень, как все его люди! Они могут только следовать за ним, исполняя приказы. Ты — не такой, а он хочет получить и твою душу!

— Да перестань, — он с досадой поморщился. — Эти сказки…

— Сказки?! Ты уже наполовину его — и это после всего, что вынес! Почему, Аоки? Что он сделал? Что он сказал, когда ты пришел к нему? Я не хотела… видит Небо, я пыталась тебя предупредить. О! Я боялась, что он просто убьет тебя, но он куда страшней, чем я думала! — Хину всхлипнула, силясь сдержать громкий плач, и побежала прочь.

— Вот дурочка, — Аоки поднялся, начал ходить кругами. Позвал наконец: — Хину!

Молчание.

— Хину! Ну, и демон с тобой, — рассердился он наконец. — Все эти байки… ты меня слышишь, я знаю — прячешься вон за тем камнем. Так вот — это байки для женщин. Я достаточно видел, чтобы смеяться над рассказами о Забирающих душу и прочими побрякушками.

Девушка вышла из-за камня.

— Пообещай, что не будешь думать о нем.

— Опять за свое! Я его человек. Он имеет право призвать меня.

— А ты имеешь право не подчиниться.

— Ну, знаешь! — теперь Аоки не выдержал. — Это здесь, в горах, неведом долг между господином и тем, кто ему служит, а я все же вырос в Столице.

— Ты ли его ненавидел?

— Я и сейчас… не слишком люблю. Но я ему кое-что должен.

— Ты сейчас так говоришь! А раньше — хватался за нож! Что он сделал с тобой?!

— Будешь моей женой? — спросил грубо, решив одним махом прервать неприятный обоим разговор. Хину глотнула воздуха, запнувшись на полуслове.

Глава 8. ИГРУШКА

Кукол найта делают из лучших материалов, наряжают в шелк и парчу. Эти куклы дорого стоят — в бедных домах таких не сыскать. Найта, забавные, яркие, — символ благополучия. На празднике куклу вынимают из сундука и передают из рук в руки по кругу. Веселые добрые найта одарят благополучием каждого прикоснувшегося. Так верят люди и этот обряд исполняют с особенным удовольствием — и дети, и взрослые.

Праздник длится три дня, и полны радости эти дни.

А еще во время праздника сури-ко человек, исполняющий роль Посланника Неба, ходит из дома в дом. Его посещение — радость для хозяев. И невозможно отказаться от приглашения. И чем полнее одарит Посланник, тем удачней будет год.

— Скоро день сури-ко. Я должен участвовать в представлении. — Глаза Айхо блестели, в них плескалось солнце.

— Какова твоя роль?

— Посланника. Готовиться к этому… неделю, не меньше. Обряды, вы помните?

— Помню. Значит, будешь принимать приглашения?

— Иначе нельзя, — растерянно говорит тот.

— Конечно. И отказать в исполнении желаний нельзя, правда? — очень спокойно спрашивает.

— Отказать? Зачем? — растерянно спрашивает актер. — Это же праздник…

— Ты свободный человек. Можешь идти.

Ни разу не слышал такого голоса. Холодный… неживой. Именно такой голос боялся услышать тогда, в самом начале… услышать, а потом увидеть проступающий знак. И сейчас испугался не менее, только иначе.

— А потом… вы позволите мне вернуться? — язык немеет от дерзости произнесенного.

— Зачем? Я не собираюсь делить свои игрушки с другими.

Только охнул, — настолько больно стало, что даже не закричать. Склонил голову, руки упали. На пол опустился — поникший стебель. Ощутил смычок под рукой — словно живое в ладонь толкнулось. Не думая поднял его.

— Раз взял, играй.

— Да, господин, — прошептал. Тихо — чтобы услышать, надо было к губам нагнуться. Не слышал.

Так же тихо запел тоо — смычок словно боялся поранить струны. Айхо сидел на полу, так неудобно играть — но не двигался. Только пальцы и кисть, в которой смычок, порхали над полом. Красная безрукавка казалась большим лепестком мака. А цветы, вышитые на ней, были белыми.

— Я не держу тебя, — голос как всегда ровный, певучий. И равнодушный. — Нельзя запирать искусство. Ты сам согласился и хотел быть здесь.

— Я не знал…

— Теперь знаешь. Ты не нуждаешься в моей защите, я не нуждаюсь в кукле найта. Больше разговоров не будет. Думай сейчас.

Too замирает на миг — и снова плачет безнадежно и тихо. Он не возразит. А что тут скажешь? Нельзя плыть по двум рекам сразу. Айхо вернется — вернутся и те, другие. Разве иное возможно? Он — всего лишь игрушка, из тех, которыми восхищаются на празднике кукол. Да… и после укуса змеи спасали всего лишь игрушку. А разве он — настоящий? Актер, носящий чужие лица. Чужие…