Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уже вырулив на площадь, что-то делать поздно. Из-за толпы не развернешься, никто начальству угодничать не желал. Автомобили встали и засигналили, требуя освободить дорогу. У юных протестантов круг слегка покривился – его часть непосредственно перед Мерседесом принялась втягиваться внутрь. Кое-кто отошел, чтобы не быть задавленным колесами. Здесь модная забава, флешмоб с плакатами, а не жертвование во имя Утылвы. Взревел мотор, и Мерседес чуть подвинулся с места. Народ загалдел.
– Люди! Не надо бояться!– крикнул Петька. – Послушайте же!
– Наша жизнь в наших руках!
– МАУ-МАУ! МАУ-МАВ!!
На призыв откликнулся Кефирчик – не замяучил, а прорыдал оглушительно, с хриплой надсадой. Получилось даже без громкоговорителя – всех перекрыл.
Петька с оторопью взирал на кота – тот расположился перед Мерседесом, восстановив магический круг. Кефирчик протянул пухлую лапу к невидимым за тонированными стеклами пассажирам.
– МАУ!..
Петька зачастил, пытаясь донести свою мысль:
– В конце концов, полагаться мы можем только на себя. В создавшейся ситуации. Глупо рассчитывать на Кортубин или Москву. Им-то что?
– Наплевать на нас в верхах!
– МАУ-МАУ! МАУ-МАВ!!
Теперь Петька убедился, что все происходящее реально. Реально круто. И креативно. Первый в новой истории Утылвы несанкционированный митинг надолго запомнят.
Надувшиеся пивом парни заржали. Швырнули бутылку над головами – она пролетела, никому не причинив вреда, и со звоном упала под карагачем. Панька словно очнулся, вздрогнул и вытаращил глаза – кота рядом не было.
Дверцы Лэнд Ровера распахнулись с двух сторон. Из салона спрыгнули представители холдинга – уже прославившиеся в Утылве братья Клобы. Среди простецкой толпы они вырядились как на парад – в дорогих костюмах от Армани (опять итальянских), белых рубашках, шелковых галстуках. Цивильные европейцы – не то, что из Карловых Вар, а покруче бери – из Берлина, Рима, Лондона или Парижа. Эффективные менеджеры, бл..! Вся Утылва от них стонет. И дух звериный от братьев не ощущается – пахнет дорогим итальянским парфюмом. Крепкий древесный аромат с легким цитрусовым привкусом. Ну, волчьи ягоды тоже благоухают – ядовито.
Клобы совершили несколько шагов от Лэнд Ровера, как бы слегка разминая затекшие ноги – или лапы? – нет, ноги. В дорогих туфлях ручной работы когтями не цокают. У обоих Клобов острый прищур исподлобья нацелился на толпу – особенно на Серегу Рванова и парней. Так сказать, братья в любой миг готовы к стрельбе (или они кинжалами орудуют? по сусалам – особенно, по носам). Готовы к труду и обороне. Перетрудились они на закрытии единственного местного завода. Памятник надо поставить – наравне с героями гражданской войны. Младший Клоб замер в той же позе, что и Кефирчик перед вороной – его лицо (брата, а не Кефирчика) выкристаллизовалось, побледнело. Он безотчетно облизал губы, бросил взгляд на старшего, который, повинуясь поданному знаку (опущенному стеклу в Мерседесе), направился к шефу – вернее, к шефине. Подойдя, наклонился, приложил ухо. Младший в это время страховал от всяких действий горячих голов – приятели Сереги Рванова напились изрядно. Опасаться было чего.
Зато Петьке Глазу страх, очевидно, неведом. Его встряхнул внезапный прилив энтузиазма – словно тысячи иголок (как рыжих шерстинок) воткнулись ему в кожу, и сейчас опять же черт (рыжий!) тянул его за язык.
– Пожаловали! наши новые хозяева! От них зависит, жить нам или помереть – взять и всей Утылвой сдохнуть. Почему бы и нет? Мы же терпим – как стадо баранов, что гонят на убой. Нас эвон сколько – и это не лишь на площади, а их? Да пусть они ворпани (если это правда), но мы же просто числом затопчем. Затопать! утопить! бултыхнуть в Негодь! Воздух в Утылве очистится. Кислым вонять не будет. Ну! чего вы стоите как бараны?! Наша ячейка с вами! Ответственно заявляем…
После таких безобразных слов вся площадь, что называется, выпала в осадок. Нарушился круг из ближайших Петькиных соратников. Меланхоличная Устина Жадобина разинула ротик. Белобрысые Матвей и Демид Анютины стояли и пялились, не зная, что предпринять – драться, что ли? с кем, с ворпанями? Юлий Цыбин знал – он испарился раньше – когда Кефирчик начал мавкать. Тут следует отметить обстоятельство, на первый взгляд случайное, но повлиявшее на ход событий – если эти события куда-то развивались, а не нагромождались хаотично. Пусть митинг несанкционированный, но для чего-то же он собирался? Хотя теперь Петька не смог бы ответить. Ему недоставало друга Лешки Имбрякина – Лешкиного организованного мышления, методичности, выдержки – и Лешкиных ясных ответов на вопросы. Есть повод отчаяться, а дальше – хуже. Как хуже? по порядку.
Что за обстоятельство связано с пронырливым Юликом? Когда автомобиль лютых врагов Утылвы заблокировали на площади, Юлик потихоньку, незаметно покинул круг и очутился рядом с Мерседесом с опущенным стеклом. Именно Юлик мог видеть сидящих в салоне. Узкое лицо Цыбинского наследника еще больше вытянулось, острая челюсть затряслась, и Юлик прижал ее рукой. Про увиденное необходимо кому-то рассказать, но не сразу удалось вклиниться в течение событий, что драматически обострилось.
Старший Клоб шустро разогнулся от окна Мерседеса – конец Петькиного бреда он успел прослушать (а вот понять что?). Слегка нахмурившись, поймал взгляд брата. Младший кивнул на распоясавшегося лидера молодежной ячейки Правого Блока и тоже шевельнул бровью. Завершив безмолвный сговор, Клобы демонстративно медленно двинулись к Петьке.
Толпа мавкнула в один момент – именно так, с интонацией Кефирчика. Возглас, выдох, стон из всех грудей. Предостережение. По площади прошла волна. Серега Рванов с приятелями бесшабашно ломанулся вперед – между рыжими ворпанями и наивным белобрысым идеалистом. Скандальному оратору гаркнули : иди-ка ты отсюда… Струхнувший было Петька за широкими спинами защитников отчебучил – это когда ноги несли его прочь, а язык молотил.
– Нас ничто не испугает! Нет таких вещей. Грудью дорогу. Что угодно выставите. Да хоть…
– Рыжий ужас Шайтан – тау!
– МАВ-МАУ, МАВ-МАУ!
Кефирчик уже не мавкал и не рыдал – громко рыкал. Всех ужасно нервировало. Лица Клобов исказились злостью. Но что же делать? Никто не знал. Митинг – демократическое мероприятие (санкционированное? то-то и оно!), а здесь грозило проявиться какое дикое зверство. Просто наружу лезло. Не по-людски это.
