Пыль Снов - Стивен Эриксон

Она могла ощутить старинную магию — что-то словно летает на самом краю зрения. Город пережил целые эоны, хотя этого вряд ли можно было ожидать. Колдовство все еще противостоит неумолимому напору времени. Она видит город, покинутый жителями едва ли поколение назад, хотя на деле он древнее, чем можно вообразить.

И матери детей не бросятпока не сокрушится мир…

Так говорится в какой-то поэме, написанной именно здесь; Яни Товис отлично понимала ее смысл. Дитя и дом никогда не изменятся, если судить дозволено матери. Но толкования опошляют истины. Поэт стремится пробудить в слушателе то, что знакомо, но не высказано. Слова, заклинающие отсутствием слов. Но дети вырастают, и время пробивает копьями самые толстые стены. А иногда стены пробивают изнутри. Ее привычкой всегда было — она это понимала — сеять неопределенность. Для нее нерешительность стала способом жизни. Брат, разумеется, во всем противоположен. Они стояли, смотря друг на друга через пропасть, и пропасть эту вовеки не перекрыть мостом. Когда Йедан Дерриг делал шаг навстречу опасности, его воля становилась диким зверем, жуткой силой, готовой уничтожать жизни. Когда она не видела брата — руки в крови, взгляд тверже камня — ей казалось, что нерешительность — естественный порядок мира, состояние разума, ожидающего первого хода, всегда реагирующего, никогда не берущего инициативы. Разума, всего лишь удерживающегося на одном месте, пассивного, склонного сдаваться уготованной участи.

Значит, им суждено оставаться вместе, давить друг на друга, словно противовесы, концы моста, и в этом напряженном балансе находить мудрость правления. Они могут сделать прочными и надежными камни под стопами своего народа. Он убил ведьм и ведунов, и ему не пришлось хитрить, огибая ее, ибо она не была препятствием. Нет, она всего лишь замерла на месте. Ожидая кинжала судьбы. Кинжала Йедана.

«Я забыла. И провалилась. Он мне нужен, мой Убийца Ведьм».

Позади столпился авангард ее народа. Стяжка и Сквиш, пышные и розовые словно девицы, лица расслаблены — остатки магии пробились сквозь нехитрую защиту. Офицеры отряда Дозорного, Краткость и Сласть, уже начали рассылать взводы в переулки, отыскивая подходящие убежища. Спокойные, небрежно отданные приказы успокаивали оказавшуюся на грани паники и страха толпу, словно заклинания коновала. Она не видела Йедана, как и его коня. Зато впереди, в центре города, высилось тяжеловесное здание, то ли храм, то ли дворец и крепость — пять башен копьями пронизывали нависший над городом сумрак. Цитадель. Она занимает остров, рукав реки пересекает лишь один мост. Именно к нему ведет главная улица.

Яни Товис оглянулась, нашла взглядом Сласть. — Разместите народ с наибольшими удобствами — но не слишком расходитесь. О, и скажите ведьмам: они не смогут нормально мыслить, пока не создадут около себя защитный круг.

Женщина кивнула. Яни снова поглядела на сердце города, двинулась туда.

Он въехал в Цитадель. Разумеется. Он же Йедан Дерриг. Ему хочется своими глазами увидеть место, где пролилась кровь.

Какие-то мощные сотрясения раскололи мраморные столпы по сторонам Великого Зала. Зияли трещины, многие колонны опасно накренились; мозаики пола покрыла тонкая пыль. Местами пыль слежалась в грязные пятна.

Не глядя на весь здешний мусор, Йедан пересек обширную палату. Он ощущал в теле тепло, словно шел на битву. Потоки силы все еще циркулировали здесь, наполняя его разнообразными эмоциями. Ужас, горе, черная ярость и жуткая боль. Безумие пало на цитадель, мир истек кровью.

Он нашел боковой проход сразу за Великим Залом. Его обрамляла загадочная резьба — женщины в торжественной процессии. Высокие женщины, черная как полночь кожа. В самом проходе сцены изменились, став картинами плотских утех, все более подробными по мере приближения к дальнему концу. Миновав череду альковов, назначение которых казалось очевидным, Йедан Дерриг оказался в помещении со сводчатым потолком. Терондай, так оно называлось? Насколько исказилось слово с течением времени? Священное око темноты, свидетель всего в мире.

Было время, говорится в тайных преданиях, когда свет не посещал этого мира и тьма была абсолютной. Лишь истинные дети Матери могли выжить в таком Королевстве, но кровь не остается чистой навеки. К тому же в Ночи обитали и другие существа. Некоторые видели верно, некоторые нет.

Свет просочился через раны Матери — раны, которым она дозволила быть. Из ран произошло рождение. «Все дети, — сказала она, — должны видеть. Мы даруем жизнь в свете, тьме и тени. Истину нашей природы не найти в том, чем мы не являемся. Идите из тьмы, идите в тень и дальше, в свет. Такова истина сущего. Без почвы не будет неба. Так говорила она Азатенаям в пыли их свар».

Тайные предания, не более чем чепуха. Слова, придающие значение тому, что и так существует, желают того разумные существа или нет. Истолкования камня, реки, расплава внизу и ледяного дождя сверху. Подобные штучки его не особенно впечатляют.

Терондай был покрыт темными пятнами, усыпан сухой листвой. Бесформенные кучки белого праха — вот все, что осталось от тел, упокоившихся на месте гибели. Ни оружия, ни драгоценностей — Йедан предположил, что комнату посетили грабители, как и всю Цитадель, наверное. Странно, что кровные легенды не упомянули о ловких ворах. «Не мы ли оказались здесь в последние, мрачные дни? Никаких героических битв. Всего лишь… Что? Ожидание? Отсюда вопрос: кто мы, во имя Берега? Их треклятые слуги? Рабы?

Тайные предания, выдайте свои тайные истины».

Откуда эти давние претензии на «королевскую кровь»? Правители чего? Вырубки? Сада? Острова на реке? Да, он привык к гордым уверениям, что они с сестрой созданы для руководства, что нужно подчинять волю окружающих. У них ведь есть титулы. Полутьма. Дозорный. Яни Товис тоже добровольно приняла роль Королевы трясов. «Бремя привилегий — видите, как мы склонились под тяжестью?»

Стиснув зубы, он снова оглядел помещение, на этот раз внимательнее.

— Проклятый глупец.

Он резко повернулся, увидел сестру.

— Ты в храме, идиот. Убери проклятого коня.

— Здесь есть многоярусные сады, — сказал он. — Найди среди своих несколько фермеров, пусть начнут расчистку. Других я отошлю к реке. У нас много сетей.

— Хочешь, чтобы мы заняли город?

— Почему бы нет?

Казалось, она не может найти слов.

Йедан заставил коня повернуться, чтобы смотреть ей в лицо. — Полутьма, ты увела нас на Дорогу Галлана. На Дорогу Слепца. Мы оказались в Королевстве Тьмы. Но оно мертво. Магия сохранила его в мертвом состоянии. Если некогда это был наш дом, мы сможем заново обжить его. Не в этом ли наша судьба?

— Судьба? Яйца Странника, почему это слово звучит шелестом вынимаемого из ножен меча? Йедан, может быть, мы знали город раньше. Может быть, наша семейная линия исходит из далекого прошлого и все легенды верны. Славный Харкенас. Но ни в одной истории не сказано, что мы здесь правили. В этом городе. Мы не были владыками королевства.

Он внимательно смотрел на нее. — Тогда мы передвинемся.

— Да.

— Но куда?

— За рекой лес. Пройдем через него на другую сторону. Йедан, мы зашли далеко. Давай же закончим путешествие там, где оно началось. В нашем истинном доме. На Первом Берегу.

— Мы даже не знаем, что он такое.

— Значит, узнаем.

— На реку стоит все же обратить внимание, — настаивал он. — Еды у нас мало.

— Конечно. А пока — во имя всех здесь павших, брат, слезь с коня!

Через несколько мгновений после их ухода застывшая на тысячи лет тишина окончилась. Зашелестели сухие листья, взлетая на воздушных вихрях. Пыль поднялась, странный мутный сумрак — в котором свет казался незваным гостем — вдруг замерцал.

И что-то вроде долгого, протяжного вздоха заполнило комнату. Долго не затихали отзвуки, до ужаса похожие на плач.

Краткость шла за Сластью к началу улочки. Обе несли фонари. Тени метались по стенам на всем пути через узкий проход.

Вдруг подружки застыли, рассматривая тела под ногами.

— Мертвые? — спросила Краткость.

— Нет, милая. Они оказались в царстве снов.

— И давно?

— Вряд ли давно, — ответила Сласть. — Я видела, как они слонялись поблизости, делая ритуалы или еще что. Потом видела еще раз, у них уже факелы прогорели. Вот я и пошла взглянуть.

Краткость присела, поставила фонарь рядом. Схватила ближайшую к ней ведьму и перевернула на спину. Вгляделась в лицо. — Думаю, Стяжка. Они кажутся близняшками.

— Чем дальше, тем ближе, — согласилась Сласть. — Я тоже заметила.

— Веки дергаются как у бешеной.

— Царство снов, я же сказала.

Краткость оттянула веко. — Глаза закатились. Может, ритуал на них обратился.