Границы бесконечности. Братья по оружию - Лоис Буджолд

Цетагандиец заметил барраярца — и оба рухнули, выстрелив одновременно.

— Рефлекс на парализатор, — пробормотал Майлз. — Потрясающе!

— Боже! — Айвен настолько увлекся, что забыл обо всем на свете, в том числе и о клаустрофобии. — Аннигилировали как частица и античастица! Блеск!

Оставшиеся барраярцы растянулись по коридору, прижавшись к стене. Цетагандиец пополз было к упавшему товарищу, но один из барраярцев выскочил в коридор и уложил его, после чего все собрались около поверженных противников. Один барраярец караулил, а второй начал обыскивать бесчувственных цетагандийцев — выворачивать карманы, разглядывать оружие… Естественно, удостоверений личности обнаружить не удалось. Озадаченный барраярец начал было стягивать ботинок цетагандийца, и ему пришлось вытащить нож, так как ботинок не поддавался (у Майлза было такое чувство, что еще мгновение — и он взрежет самого цетагандийца), но тут позади людей Дестанга раздался усиленный мегафоном окрик. Майлзу не удалось разобрать слова, но смысл был ясен: «Эй! Стоять! Что происходит?»

Барраярцы лихорадочно взвалили парализованного товарища на спину самому могучему. Сапоги! Они стояли так близко от сканера, что Майлз увидел, как задрожали у носильщика ноги, когда он выпрямился и заковылял к югу, шатаясь под тяжестью ноши. Двое шли перед ним, еще один замыкал шествие.

Обреченный отряд не успел сделать и нескольких шагов, как из-за южного поворота выскочили двое цетагандийцев. Один отстреливался на бегу и не заметил, что напарник рухнул под огнем барраярских парализаторов, пока не споткнулся, с разбегу налетев на распростертое тело. Но он сумел превратить падение в перекат и открыл ответный огонь. Барраярец, шедший впереди, свалился, но тот, что замыкал шествие, обогнал обремененного ношей товарища и помог напарнику парализовать цетагандийца. К несчастью, они проскочили безопасный выступав тот момент, когда массированный залп парализаторов расчищал коридор для полиции. Столкновение людей с волной энергии привело к предсказуемому результату.

Барраярец стоял, сгибаясь под тяжестью ноши, и сыпал проклятиями. Глаза он прикрыл, словно ему было невыносимо стыдно. Когда показались полисмены, он неохотно повернулся и поднял руки.

Голос Айвена звенел от смеха:

— Представляю, какой вызов получит сейчас коммодор Дестанг: «Э-э, сэр? У нас тут небольшая проблема. Не могли бы вы приехать вызволить меня?..»

— А может, он предпочтет дезертировать, — заметил Майлз.

Два сходящихся с разных сторон отряда полиции чуть было не ринулись в атаку, но в последний момент все же успели разобраться, кто есть кто. Майлз был даже несколько разочарован. Но ничто не может длиться до бесконечности: в какой-то момент коридор завалит грудой тел и хаос прекратится — типичная схема умирания биологической системы, задохнувшейся в собственных отходах. Вероятно, нельзя рассчитывать, что полиция самоустранится, убрав с их пути девятерых убийц. Опять ожидание, будь оно проклято.

Майлз с трудом поднялся, потянулся и прислонился к стене, скрестив руки на груди. Лишь бы вся эта кутерьма не затянулась надолго. Как только отряд полиции даст отбой, здесь появятся саперы и техники, которые начнут прочесывать каждый сантиметр. Тогда маленький отряд неизбежно будет обнаружен. Но это не смертельно, если… Майлз взглянул на Марка… если никто не потеряет голову.

Оба посмотрели на экран сканера. Полицейские осматривали тела парализованных и недоуменно переглядывались. Захваченный барраярец был молчалив и мрачен — как и полагается в подобных случаях. Спецназовцы проходят особую подготовку и могут противостоять пыткам и суперпентоталу; лондонская полиция ничего с ним не сделает, и он явно это понимал.

Марк покачал головой, глядя на заваленный телами коридор:

— А ты-то сам на чьей стороне?

— Ты что? — удивился Майлз. — На твоей, конечно.

Марк пристально посмотрел на него и нахмурился:

— Почему?

Действительно, почему? Майлз привычным жестом вздернул подбородок — и, видимо, неосознанно Марк сделал то же самое. Взаимоотношения людей с собственными клонами — загадочная штука. Но, с другой стороны, тот, кто специально идет и заказывает себе клона, с самого начала должен быть со сдвигом. Насколько интереснее завести ребенка с женщиной, которая сообразительнее, энергичнее и милее тебя: тогда по крайней мере есть надежда на эволюцию рода. Майлз почесал запястье. Спустя секунду Марк почесал руку. Майлз удержался и не стал зевать. Лучше не начинать такого, что потом уже не удастся остановить.

Так. Он знает, что представляет собой Марк. А теперь нужно понять, что тот собой не представляет. Марк не дубликат Майлза, несмотря на все усилия Галена. Он даже не брат ему. Айвен, с которым Майлза объединяет и прошлое и настоящее, — вот его настоящий брат, и не важно, что они совершенно не похожи. Возможно, он недооценивал Айвена. Загубленное начало не переиграешь, хотя можно (Майлз взглянул на свою ногу, мысленно увидев искусственные кости) исправить. Иногда.

— В самом деле, почему? — вставил Айвен в затянувшуюся паузу.

— Милый Айвен, — отозвался Майлз, — неужели тебе не нравится твой новый кузен? Где же твои родственные чувства?

— Мне одного тебя более чем достаточно, спасибо. А твоего злобного близнеца, — Айвен пробормотал что-то вроде «чур, чур меня», — мне уже не выдержать. К тому же вы оба суете меня в чулан и запираете там.

— Но я по крайней мере предложил тебе выбор.

— Ага, знаю я этот выбор. «Мне нужны три добровольца: ты, ты и ты». Вспоминаешь? Как ты командовал мной и Элен Ботари, когда мы только-только научились ходить.

— Рожден повелевать, — усмехнулся Майлз, а Марк сдвинул брови, пытаясь представить себе Майлза, отдающего приказы своему рослому добродушному кузену, которому он до плеча недоставал. — Все дело в хитрости, — сообщил Майлз, словно прочитав его мысли.

Он смотрел на Марка, опустившегося на корточки и втянувшего голову в плечи, как черепаха. Что это — злоба? Нет, скорее неуверенность. Уродство не только тела, но и духа, хотя Галени в качестве воспитателя вряд ли мог быть ужаснее моего собственного деда. Но для полной социопатии надо слишком сильно сосредоточиться на собственной особе, что вроде бы Марку не свойственно. Ему вообще не дали возможности стать личностью. Может, он, наоборот, недостаточно сосредоточен на себе?

— Ты злобный? — весело спросил Майлз.

— Я ведь убийца, так? — огрызнулся Марк. — Чего тебе еще?

— Да ну? А мне показалось, это случилось в суматохе, непреднамеренно.