Сибирский рассказ. Выпуск V - Пётр Денисович Аввакумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она и дерево-то посадила под окном потому, что подле ее отчего дома тоже росло дерево. Нет, она не жила только прошлым, она умела радоваться тому, что есть теперь. И у нее были друзья даже среди молодых. Вон, к примеру, строители, что ставят новый дом по соседству. Шла как-то мимо, а мужички сидят прямо на земле и пьют чай у погасшего костерка. Дивно стало: с чего бы домой не сходят на обед?.. Спросила об этом, они и сказали: приезжие мы и пока своих квартир в городе не имеем. И тогда, не задумываясь, пригласила их к себе… Скучно одной: внучка с мужем полный день на работе. Зато и мужички попались что надо… не забудут старую: вон на прошлой неделе платок купили в складчину. «Это тебе за доброе сердце, а еще за то, что и обед сготовишь, когда ж надо, и постираешь…» Внучка все удивлялась: вдруг да и мясо окажется в холодильнике, которого вроде бы не брала, и лимоны… Потом дозналась и была недовольна. Но Фекла сказала ей: «Я еще в силе, чего же буду сиднем сидеть, да и семье какая ни на есть польза».
Были у нее друзья и среди стариков да старух, и она, случалось, сказывала им о житье-бытье, но чаще слушала. Уж так повелось с самого начала, что они приходили со своими заботами, нередко жаловались на близких. И она умела утешить, сказать слово, которого ждали от нее. Наверное, люди шли к ней потому, что она была старше, а значит, и мудрее. Во всяком случае, так считала она сама. Жить для нее значило идти в гору, и чем больше лет тебе, тем выше ты поднялся по этой нескончаемой горе. А кто же не знает, что с вершины лучше видно?..
Старуха оторвала взгляд от дерева, глянула перед собой и — увидела свата, который шел к дому. Сейчас же поднялась с табуретки, засуетилась… Выдвинула стол на середину кухни, вытащила из холодильника тарелку капусты, студень… Чуть помедлив, прошла в свою комнату, отыскала в чемодане, под кроватью, бутылку водки, поставила на стол… И когда сват постучал в дверь, у нее все было готово. Встретила его в прихожке, посмотрела в смуглое, запыленное с дороги лицо, велела пройти в ванную комнату сполоснуться, а потом не мешкая провела на кухню.
Сват оглядел стол маленькими узкими глазами, привычно сутулясь и потирая руки, сказал:
— А ты словно бы ждала меня…
Не в первый раз он говорит так, но все равно приятно.
— Конечно, ждала. Уж месяц как тебя нету. Ну, думаю, завтра-то… вот завтра-то…
Старуха пуще всего любила, когда приезжал сват, тогда делалась словно бы моложе, и у нее светилось лицо. Конечно, и внучкин муж иногда послушает, а все ж не то… Выпив рюмку-другую, старуха делалась бойкой да удалой на язык. Попробуй-ка перебить. Ну уж, не-ет… Да и кто станет мешать? Сват и рад послушать, тем более что не все одна говорит, а ему тоже даст высказаться.
— Слышь-ка, об чем я нынче печалилась-то?.. У каждого есть своя земля, а у меня где же?.. Молодухою уехала с Урала, и боле там не была. А хочется, страсть!.. Но и то верно, что я везде, среди всякого люда вроде бы своя. — Сват энергично тряхнул головой, сказал что-то, но она не услышала, вдруг вспомнила рощу близ деревни, где теперь Живет дочь, вспомнила и улыбнулась невольно. Рощу ту Феклиной назвали, недавно дочь письмо написала, и об этом есть: дескать, вышла я за деревню, а там ребятишки с котомками да сумками, спрашиваю у них, куда вы?.. И слышу в ответ: в Феклину рощу грибы собирать… Чудно!.. Это для дочери чудно, а для нее, для старухи… Трудно было поначалу в той деревне, и люди чужие, не сразу подобрала к их сердцу ключик. Наповадилась ходить в березовую рощу, сразу за околицей, подолгу просиживала в тени деревьев. И тогда чудилось, что она не за тысячу верст от отчего края, а рядом с ним, стоит только протянуть руку, и вот он… Потому что роща была как две капли воды похожа на ту, близ родной деревушки. И приметили местные люди новенькую, и боль ее поняли, и уж не чурались: «Мы-то думали, что ты со своим скарбом (скарбу-то — малое дите да свекор со свекровью и сундук с лежалым бельем б придачу) счастливой доли сюда искать приехала. Есть и такие, которые ищут и с родных мест срываются. Так себе люди… Но ты… чтоб уберечь дочку, значит, от сглазу. И ладно, И живи!..» Нет, уж не чурались, а даже рощу ту назвали Феклиной: знать, слезы ее проросли там деревьями… Старуха потянулась к бутылке, плеснула в рюмка.
— Давай, сват, еще помаленьку и выпьем. А что, не имеем такого права?.. — Подмигнула синим глазом. И уж не скорбное у нее лицо, веселое даже. Отпила из рюмки и снова говорить начала: — Конечно, худо, что нету возможностей добраться до родной деревушки, А только и здесь неплохо. И живу, и прабабкой уж стала. — Старуха положила на стол руки, вытянула пальцы, обтянутые бледной, почти прозрачной кожею. — И все потому, что у меня хорошие руки, на любую работу падкие. Чего я не переделала имя, слышь-ка!.. Попервости приехала на Амур-реку, туда-сюда… Нету работы на берегу. А тут и предлагают: иди на пароход поварихою. Очутилась на борту, и в глазах темно: река-то жуть какая большая, и волна по ей… Мудрено устоять на ногах. Но надо. Муж-то у меня — беда — к золотишникам подался, и пить начал, и пить, месяцами не бывал дома, а у меня дочка, старики… Ладно еще люди рядом хорошие, и помогут… Плаваю по реке, про себя думаю: скоплю денежку, избу куплю, не все ж на заезжем дворе… Так бы и было, да случилась напасть. Пока плавала, муж пришел из тайги и помер. И свекор стал плохой: не могу, говорит,
