Пушкин путешествует. От Москвы до Эрзерума - Лариса Черкашина

В воскресенье вечером 1 октября 1833 года Пушкин въезжает в «границы Болдинские», «бросив» в свою «дорожную копилку» еще сотни верст.

«Милый друг мой, я в Болдине», – летит радостная весть жене в Петербург. Дальнее путешествие увенчалось новой чудотворной осенью.

А в память о странствиях Пушкин посадил в Болдине, перед домом, привезенную им с Урала лиственницу, да еще, по рассказам, полил водочкой, – чтоб крепче прижилась. Сбылась примета!

Путешествия во времени и пространстве

«Невыездной» Пушкин

Повсюду я готов. Поедем…

Сколько их было, заветных пушкинских мечтаний? Одним суждено было воплотиться в поэтические строки и в реальные земные события, другим – так и остаться потаенными желаниями, надеждами и видениями.

Самая заветная, самая любимая, самая страстная, но так и несбывшаяся мечта – увидеть иные края, побывать в других странах. Ну хоть единожды пересечь границы огромнейшей Российской империи, посмотреть другой, почти нереальный для Пушкина мир, живущий лишь в его воображении, почувствовать вкус и запахи, неведомые прежде, увидеть краски дальних стран, испытать невероятные ощущения от встречи с иными мирами и цивилизациями. Это сладостное предчувствие свободы…

По прихоти своей скитаться здесь и там,Дивясь божественным природы красотам,И пред созданьями искусств и вдохновеньяТрепеща радостно в восторгах умиленья.– Вот счастье! вот права.

Странно. Будто некий рок тяготел над Пушкиным: словно золотой цепью приковали его к мифическому русскому дубу в родном Лукоморье. И как бы ни старался он преодолеть наложенное свыше табу, тайком уехать в чужие края, все было тщетным – незримые пограничные шлагбаумы враз опускались перед дорожной кибиткой поэта.

Искатель новых впечатлений.

Тысячи верст исколесил Пушкин по дорогам отечества. «Долго потом вел я жизнь кочующую, скитаясь то по югу, то по северу, и никогда еще не вырывался из пределов необъятной России». Лишь однажды он был близок к мечте, в своем путешествии в Арзрум, когда вступил на турецкий берег, но уже завоеванный Россией. Десятки, сотни мелких, незначительных причин выстраивались вдруг в непреодолимые препятствия, и российская граница для Пушкина обретала контуры Великой Китайской стены.

Китай

Китайская мечта поэта

А я где б ни был – шепчут мне

Арапские святые губы

О небывалой стороне.

Как же хотелось Александру Пушкину увидеть это настоящее чудо света, величественную крепость-твердыню, и он уже представлял себя в поэтических грезах там, у ее подножия, у «стен недвижного Китая»…

«Генерал, – обращается Пушкин к графу Бенкендорфу, – .я бы просил соизволения посетить Китай с отправляющимся туда посольством…»

«Милостивый государь, – отвечает поэту пунктуальный Бенкендорф. – Желание ваше сопровождать наше посольство в Китай также не может быть осуществлено, потому что все входящие в него лица уже назначены и не могут быть заменены другими без уведомления о том Пекинского двора».

Уже позднее, после гибели поэта, Василий Жуковский напишет графу Бенкендорфу письмо, где прозвучат горькие упреки: «…А эти выговоры, для Вас столь мелкие, определяли целую жизнь его: ему нельзя было тронуться с места свободно, он лишен был наслаждения видеть Европу…»

Добавлю: и «наслаждения видеть» Азию, загадочный Китай.

Вторил Жуковскому и другой современник поэта, знавший его, – французский литератор и дипломат, барон Леве-Веймар: «Для полного счастья Пушкину недоставало только одного: он никогда не бывал за границей».

Древнейшая китайская цивилизация словно магнитом манила поэта. Если Италия, Англия, Франция – страны, в которых так хотелось побывать поэту и куда давно уже проложили тропы многие русские путешественники, в их числе приятели и родные Пушкина, – были близки и знакомы, понятны их обычаи, язык, культура, то Китай представлялся ему неведомой и экзотической страной. А ведь таким в то время он и был.

«К подножию ль стены далекого Китая»

Александр Сергеевич готовился, и, надо сказать, серьезно, к путешествию в Китай. Интерес к этой древней и самобытной стране возник во многом благодаря дружбе поэта с отцом Иакинфом, в миру Никитой Яковлевичем Бичуриным. Ученый-востоковед, большой знаток китайской культуры, он, в совершенстве владея китайским языком, перевел давние хроники и сказания, составил русско-китайский словарь.

Четырнадцать лет Бичурин возглавлял русскую духовную миссию в столице Поднебесной и по указу императора Николая I был причислен к Азиатскому департаменту.

Современники удивлялись и необычной внешности китаиста, и его фантастическому трудолюбию: «О. Иакинф был роста выше среднего, сухощав, в лице у него было что-то азиатское… Трудолюбие доходило в нем до такой степени, что беседу считал убитым временем».

Пожалуй, одним из тех немногих, с кем беседовать почитал он за благо, был Пушкин. В апреле 1828-го отец Иакинф (в том году он стал членом-корреспондентом Петербургской Академии наук) дарит поэту книгу «Описание Тибета в нынешнем его состоянии с картой дороги из Ченду до Хлассы» с дарственной надписью: «Милостивому Государю Моему Александру Сергеевичу Пушкину от переводчика в знак истинного уважения».

«Поедем, я готов…» Пушкин с отцом Иакинфом на набережной Невы

В следующем, 1829-м он преподносит поэту еще одну книгу – «Сань-Цзы-Цзин, или Троесловие», по сути, древнюю китайскую энциклопедию.

Никита Яковлевич Бичурин, о. Иакинф, ученый-китаист

Александр Сергеевич отзывался об отце Иакинфе, «коего глубокие познания и добросовестные труды разлили свой яркий свет на сношения наши с Востоком», весьма уважительно.

Надо думать, что в петербургском салоне Одоевского, где «сходились веселый Пушкин и отец Иакинф с китайскими, сузившимися глазами», можно услышать было немало увлекательных рассказов ученого-монаха об удивительной далекой стране. И тогда же, верно, строились планы совместного путешествия. Впервые у Пушкина появилась реальная возможность увидеть сказочный Китай своими глазами!

Уже в ноябре – декабре 1829-го начала готовиться экспедиция в Восточную Сибирь и в Китай, – русская миссия, и в ее подготовке самое деятельное участие принимали знакомцы поэта: отец Иакинф и барон Павел Львович Шиллинг фон Канштадт, дипломат, академик, тонкий ценитель китайской литературы и древностей Востока. И будущий изобретатель электромагнитного телеграфа! Вот с какими замечательными людьми предстояло Пушкину совершить путешествие!

Поедем, я готов; куда бы вы, друзья,Куда б ни вздумали, готов за вами яПовсюду следовать, надменной убегая:К подножию ль стены далекого Китая…

Забегая вперед, замечу: отец Иакинф, прибыв в Иркутск (здесь готовилось к отправке в Пекин русское посольство), отправил Пушкину свой очерк о Байкале, напечатанный поэтом в альманахе «Северные Цветы на 1832 год». Рукопись же осталась в пушкинских бумагах как память о такой возможной, но несбывшейся поездке в Китай.

Тогда, в январе 1830 года, Пушкин обратился к Бенкендорфу за все-милостивейшим разрешением покинуть пределы России, и ему в том отказали. Столетием ранее темнокожий прадед поэта Абрам Ганнибал против своего желания был послан в Сибирь «для возведения фортеций» – строить на китайской границе Селенгинскую крепость. Как иронично записал поэт, «с препоручением измерить Китайскую стену» – недруги «царского арапа» пытались удалить его от Двора. Правнука же Абрама Петровича, знаменитого во всей России поэта, мечтавшего посетить Китай, под благовидным предлогом не пустили в далекое и столь заманчивое для него путешествие…

Даже и после этого учтивого по форме, но жесткого отказа Его Императорского Величества интерес поэта к Китаю не угас.

Возможно, Пушкину довелось читать в архиве донесения русского посланника в Китае графа Саввы Владиславича-Рагузинского (именно он, исполняя желание Петра I, отправил из Константинополя в Москву арапчонка Ибрагима), именованные «Секретной информацией о силе и состоянии Китайского государства» за 1731 год.

Если бы путешествие поэта в Китай все-таки состоялось, он обязательно побывал бы в Пекине – именно в столице Поднебесной располагалась русская духовная миссия, – и подивился бы необычным православным храмам Успения Богородицы и Сретения Господня, более напоминавшим китайские пагоды.

«Незримый рой гостей»

Из богатейшей фамильной библиотеки Полотняного Завода, калужского имения Гончаровых, где Пушкин гостил вместе с женой и детьми в августе 1834-го, он отобрал для себя в числе других книг и старинные фолианты: «Описание Китайской империи» в двух частях, «с разными чертежами и разными фигурами», издания 1770-х годов, и «О градах китайских».