Эта короткая счастливая жизнь - Виталий Вавикин

– Нет. Только не сейчас! – взмолился Лаверн.

Ноги подогнулись, и он упал. Непрекращающаяся боль поглотила боль от падения.

– Только не сейчас! – прошептал Лаверн.

Приступ кашля забрал последние силы. Кровавая пелена застлала мир. Но голос вернулся. Сейчас существовал лишь он и расстояние до входной двери. Всё остальное умерло. Даже тело. Лаверн не сомневался. Он был мёртв. Почти мёртв.

Осознание этого принесло такое отчаянное желание жить, что закружилась голова, и захотелось кричать. Обретя плоть, смерть подкрадывалась к нему, цепляясь костлявыми руками за пятки. «Нет!» Лаверн сжался. Голос Фанни зазвучал чуть громче. Все чувства обострились, словно за мгновение до смерти.

Поднявшись на ноги, Лаверн вышел на кухню. Вспомнил, где находится входная дверь, и пошёл в её направлении. Грудь, казалось, взорвалась изнутри.

– Ещё чуть-чуть, – приказал себе Лаверн. – Ещё один шаг.

Он упал через порог и, задыхаясь, перевернулся на спину. Чёрное ночное небо было украшено россыпью звёзд. Неужели у него получилось? Неужели он смог? Лаверн боялся думать об этом. Свежий, прохладный воздух осторожно наполнял лёгкие. Он дышал. Снова дышал!

– Майк? – позвала его Фанни, появляясь на пороге. Как же он был рад слышать её голос! – Майк, с тобой всё в порядке? – она робко сделала шаг вперёд.

Лаверн поднял голову – ни боли, ни тяжести, ни отчаяния. Казалось, он может летать, и сила гравитации утратила власть над ним. Он вскочил на ноги и, зашатавшись, едва удержал равновесие. Думал ли он, что такое возможно?! Надеялся ли?

Жгучая радость сменилась диким восторгам. Он бросился к Фанни и подхватил её на руки.

– Майк! – взвизгнула она, испугавшись подобного напора. – Майк, что ты делаешь?

– Ты спасла меня! Спасла! – он понял, что плачет, но это не вызвало в нем стыда.

Он стоял на краю. Смотрел в глаза смерти. Так неужели теперь он должен стесняться слез?! Этих естественных слёз! Слёз жизни. Слёз счастья.

– Ты делаешь мне больно, Майк.

– Прости. Прости. Прости, – он опустил её на ноги и обнял. – Я почти умер. Почти умер, если бы не ты! – неизмеримая благодарность заполнила его мысли. – Фанни! – он сжал её лицо в ладонях и покрыл поцелуями. Существовал ли сейчас для него более близкий человек, чем эта женщина? Существовал ли кто-то более желанный, чем она?

– Майк! – попыталась отстраниться Фанни, когда он поцеловал её в губы. Жаркий, страстный, солёный от слёз. – Майк… – она почувствовала его тёплое дыхание. Почувствовала его безумие. – Майк, я… – Фанни, чувствовала, как волнение подчиняет себе её разум.

– Ты спасла мне жизнь! – Лаверн снова впился поцелуем в её губы. Голова кружилась. Счастья было так много, что невозможно не делиться им с другими. – Спасла меня! – вернувшиеся силы придали небывалую решимость.

– Да что же ты делаешь?! – прошептала Фанни, уже не пытаясь сопротивляться. Напор Лаверна оказался настолько стремительным, что у неё начала кружиться голова. Что же это? Как же это?

– Люблю тебя! Люблю больше жизни!

– Нет, Майк. Нет, – Фанни с ужасом подумала, что его безумие передалось и ей.

Он хотел её. Хотел прямо здесь и сейчас. Этот странный мужчина из будущего. Эта самая большая загадка в её жизни. Его страсть, его пыл, его желание – всё это было таким ярким, таким чувственным в своём искренним порыве, что отказ начинал казаться чем-то вроде греха. Разве может она сопротивляться этой стихии? Разве может противостоять?

Фанни снова почувствовала вкус солёных слёз на щеках Лаверна. Что больше подчиняло себе её волю: его сильные руки или эти слёзы? «Только бы никто не пошёл мимо! – подумала Фанни. – Только бы никто не увидел». Но через мгновение отступили и эти мысли.

Глава семнадцатая

Никогда прежде она не встречала человека с таким неизмеримым желанием жить. Лаверна восхищала любая мелочь, любая деталь. Казалось, рядом с ним даже самый дождливый день станет тёплым и солнечным. И этот оптимизм! Редактор «Чикаго Требьюн» Джаспер Самерсфилд особо отметил это качество, принимая его на работу.

– Вы, должно быть, очень счастливый человек, мистер Лаверн, – сказал он, пожимая ему руку.

Позже, пару дней спустя, Самерсфилд встретил его с Фанни и решил, что с такой женщиной любой мужчина лучился бы счастьем.

В баре «Гарри Дювейна», куда Лаверн отправился посмотреть на выступление Фанни, он познакомился с Терри Уикетом и, пропустив с ним пару стаканчиков кубинского рома, узнал о местных правилах и порядках. Наблюдая за ним со сцены, Фанни пытливо вглядывалась в лицо его собеседника, пытаясь определить, о ком они говорят. Решив, что раз в её сторону никто из них не смотрит, то, значит, и говорят не о ней, она успокоилась.

Но уже ночью, лёжа в одинокой кровати, вспоминая Майру и то, что Лаверн живёт в её доме, снова забеспокоилась.

Надев серый бесформенный плащ, она спустилась вниз по улице и остановилась возле дома подруги. «И что я скажу?» – думала Фанни, вглядываясь в чёрные окна. Она простояла так около четверти часа, коря себя за влюбчивость и продолжая бороться с желанием постучать в дверь.

В субботу редактор «Требьюн» пригласил их к себе на обед, и Фанни пришлось отменить выступление. В небольшой квартире набилось так много людей, что это напомнило ей обстановку одного из «тихих» баров, где она выступала. Мужчины говорили о газетах, женщины сплетничали.

Фанни увидела пианино и оживилась, решив, что будет неплохо показать, что и она на что-то годиться, но, вспомнив, что вместо прежнего спутника Брюстера с ней сейчас Лаверн, огорчилась, что, несмотря на все таланты, он ничуть не разбирается в музыке: не играет на пианино, не пишет песен.

Однако ночью, в квартире Майры, уступая неистовому порыву страсти Лаверна, она забывала свои печали. Иногда она просила его рассказать о своей семье, иногда о своём мире. Болезнь Лаверна казалась чем-то вроде кошмарного сна, о котором чем больше пытаешься забыть, тем явственнее он стоит перед глазами. Собственная квартира, дверь в которой могла вернуть Лаверна обратно в его мир, к его неизбежной смерти, начала представляться ей сырым склепом.

– Какого чёрта ты надумала переезжать?! – орал на неё Брюстер.

С Лаверном он встречался лишь однажды в баре Дювейна, но понял, что происходит, казалось, с первого взгляда.

– Хочешь съехаться с ним, да? – его лицо раскраснелось от гнева. – Тебе мало того, что оставил Персибал?! Хочешь потерять всё, чего мы добились?! – сжав кулаки, он смотрел на неё налитыми кровью глазами. – Хочешь, да?