Понедельник – день тяжелый (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна

— Самохина, вставай, пошли!

— Куда? — озадачилась я, оглядываясь на натягивающего пальто Артема. Все, кроме нас, уже отправились по домам или еще куда, а я тянула время, честно исполняя черкасовский приказ. Вот почему сегодня, как назло, никто не дал мне никакого срочного задания, было б чем оправдаться перед родительницей! Хотя да, отмазки с моей бдительной мамой не проходят…

— Как куда? — Удивился Артем в свою очередь. — Ваш шкап двигать!

Я чуть опять не села.

— Ты — собрался — двигать — наш — шифоньер?!

— Ну да, а что? А то будешь кивать завтра на отстегнувшуюся спину: ах-ах, не могу работать, у меня так всё болит! Давай-давай, мое время дорого стоит!

И вышел — невыносимо элегантный, с высокомерно задранным носом. Я подобрала челюсть и, наскоро похватав свои вещички, бросилась за ним следом. Чудеса!

Как ни странно, добрались мы через два района куда быстрее, чем с тем ночным таксистом — до моего ближнего. Черкасов только один раз заплутал — не смог проехать через сквозные дворы. Да и понятно — был здесь много лет назад, да и в студенчестве мы пользовались исключительно общественным транспортом …

— Ну наконец-то, дотелепала! — приветливо встретила меня добрая родительница. Я вздохнула, переступая порог:

— И тебе добрый вечер, мамочка! Ты понежнее давай, а то я не одна, спугнешь еще добровольца!

Родительница поправила очки, всматриваясь в маячившего за моей спиной Черкасова.

— Здравствуйте-здравствуйте… О, это же Артем, твой бывший однокурсник, да?

Вот что значит учительская память: столько лет не виделись, а опознала с первого взгляда! Артем заулыбался и закивал, польщенный.

— Сколько лет, сколько зим! — продолжала соловьем заливаться мама. — Как ты вырос…

— Он и тогда был не метр с кепкой, — скидывая куртку и обувь, вставила я.

— …похорошел!

— Бу-га-га! — прокомментировала я, ныряя в мамину спальню и осматривая поле деятельности. Или, скорее, поле боя: безжалостно выпотрошенный мебельный монстр гостеприимно зиял навстречу распахнутыми дверями, его внутренности грудами и стопками возвышались на кровати и на полу. — Мама, ты же еще в прошлый раз обещала разобрать старую одежду и отдать на переработку или в социальную службу! Пальто какой давности? Тридцатилетней? Или что, еще бабушкино?!

— Чтоб ты понимала! — Родительница отобрала у меня тяжелый, неопределенно сизого цвета лапсердак. — Это ведь еще советского производства! Посмотри, какой драп, теперь такого не выпускают, один Китай кругом! Если перелицевать и пуговицы заменить…

Я безнадежно махнула рукой. Сотни раз слушала эти песни!

— Да ладно, как хочешь, мо́ли тоже надо чем-то питаться… А где Димка? Уже поди на кухне наш ужин приканчивает?

Мама забегала глазами.

— У Димы ЧП…

Вот так и знала!

— И какое же? — насмешливо поинтересовалась я. — Пальчик заболел? Носик потек?

— Машина сломалась…

— Он не в курсе, что общественный транспорт в городе еще никто не отменял?

— …и ему обязательно нужно сегодня на СТО!

— Конечно-конечно! Мам, ну почему опять всё я? Детей у тебя, между прочим, двое!

Родительница сделала страшные глаза.

— Евгения, давай перестанем обсуждать наши семейные дела в присутствии посторонних!

— Да какой Черкасов посторонний! — отмахнулась я. — Вон ты, оказывается, сколько лет хранила в памяти его светлый образ!

Ухмылявшийся Артем, слушая нашу обычную перепалку, снимал пиджак и закатывал рукава рубашки.

— Ну раз я уже буквально свой, надеюсь, меня потом накормят ужином? Светлана Алексеев… Александровна, я ведь до сих пор ваши пироги помню!

Знает, чем взять мою несгибаемую маму — похвалами в адрес ее кулинарного таланта! Кстати, вполне заслуженными. Я вот не в нее, фаст-фуд — наше, в смысле, мое всё! Родительница от удовольствия буквально превратилась в желе. Засуетилась:

— Конечно-конечно, вы же оба с работы, голодные! Давайте быстренько передвинем шифоньер, потом я буду тут убираться, а вы как раз покушаете!

— Быстренько, как же! — скептически вставила я, мама шлепнула меня подвернувшейся кофтой. И работа закипела!

Схема у нас отработана уже десятилетиями: намазать хозяйственным мылом или свечкой паркет, подложить под основание мебели тряпку — для этого нужно приподнять край шифоньера, что опять-таки «ой!». И потом только беспрерывно тянуть и толкать… Причем мама будет периодически вскрикивать: «Ай, пол поцарапали, ох, за косяк задели, ой, сейчас дверца отвалится!» Ага, отвалится! Этот «гроб» еще к ее внукам перейдет в совершенно цветущем состоянии! Если мы с Димкой сподобимся когда-нибудь родить наследников, конечно.

Наконец шифоньер сдвинули настолько, чтобы в щели между ним и стенами могла свободно сновать корпулентная хозяйка с кучей моющих принадлежностей. Отпыхиваясь и потирая натруженные спины-плечи, мокрые мы с Черкасовым с облегчением переместились в кухню, откуда давно тянуло завлекательными запахами. Мама, правильный эксплуататор, знает, что занимающихся тяжким физическим трудом работников следует хорошо кормить!

— Опять на целую роту наготовила! — ворчала я, изучая плотно загруженные тарелки. — Будешь месяц потом доедать? Или завтра Димочка наконец освободится, с судками за припасами припрется?

— Приятного аппетита! — с нажимом произнесла мама. Вот уж чего желать не надо: мало того что мы не ужинали, так еще из-за этаких физнагрузок аппетит просто зверский! Гора еды на тарелке исчезла в мгновение ока, пришлось лезть в сковородки-кастрюли за следующей порцией. Периодически выныривавшая из спальни мама ревниво интересовалась: «ну как? нравится?»; Артем, не переставая жевать, с восторженным мычанием закатывал глаза, я показывала два больших пальца, и довольная хозяйка с «кушайте-кушайте» вновь убегала на конкурс за звание самого чистоплотного енота.

Кстати, управилась она сегодня в рекордные сроки — обычно до полуночи уборку развозит, а тут каких-то два часа и пожалуйте, дорогие грузчики, двигать фамильное чудовище обратно!

— Знаете, что вам надо? — осенило Черкасова, без сил прислонившегося к янтарно-отмытому боку установленного на законное место шифоньера. — Мебельный транспортер!

— Чего-чего? — подозрительно спросила я, поднимая голову с кровати, на которой валялась поверх всех маминых тряпичных запасов в живописной позе умирающей морской звезды. Опять со своими шуточками? Мы-то с братом можем язвить и злиться на родительницу из-за долбанного шкафа сколько угодно, но другим не позволим!

— Это такое устройство с рычагом и четырьмя прорезиненными роликами на платформе. Поднимаешь мебель, как домкратом, вставляешь по углам ролики и катай сколько душе угодно! Светлана Александровна, хотите найду, где продается?

— Ну какой же ты умница, Артем! — умилилась та. — Настоящий мужчина! Идемте, вы ведь еще не попробовали сладкий пирог!

— Ох, — простонала я, потирая живот и сползая на край кровати. — Мама, таким темпами я в зимнее не влезу!

— Я тебе помогу! — неожиданно вызвался Артем. Я томно протянула ему руку, Черкасов глянул на нее с недоумением, легонько пожал мои пальцы и пояснил: — В смысле — помогу с пирогом справиться!

— Ах ты ж!.. — Я запульнула в него первыми подвернувшимися вещичками, но Черкасов ловко ускользнул в прихожую.

И насчет помощи наврал! Мамин пирог со сливами, конечно, супервкусный, но реально было некуда. Под нашими осоловелыми взглядами мурлыкающая хозяйка — как будто и не устала вовсе! — сновала по кухне, накладывая каждому «судки». Первое, второе, третье… и компот! Если бы сварила.

Прощаясь в прихожей, Черкасов истово прижимал к груди пакет с припасами на добрую неделю и призывал «дорогую Светлану Алексеевну… Александровну» бросать на фиг эту школу и идти поваром-пекарем в столовую нашего офисного центра, он поспособствует. Расчувствовавшаяся маман заставила его наклониться и троекратно расцеловала, в промежутках между чмоканьем приглашая заходить в гости, когда захочется чего-нибудь вкусненького.