«Отпуска нет на войне». Большая Игра «попаданца» - Сергей Бузинин

Здесь, в Кингсгроув, все произошло по тому же сценарию, точнее, как в какой-нибудь киношке про индейцев. Раннее утро, туманная зорька, первые, еще робкие, солнечные лучи… А дремлющий часовой, получив нож в горло, так и не успевает проснуться. Ну, а затем сотня партизан, как чертик из табакерки, без крика и звона разом навалилась на блокпост. Один залп, пара десятков одиночных выстрелов – и от личного состава блокпоста остались только трое. Сержант – цельнолитой, одним видом внушающий уважение дядька, слезливый ирландец-капрал, по внешнему виду – сущая тыловая крыса, на фоне которой даже я смотрюсь, как Крутой Уокер, ну и пацан-рядовой, лет восемнадцати на вид. Точнее, взяли в плен четверых, но тот четвертый то ли с излишнего страха, то ли от борзоты немереной кинулся на Арсенина. И соответственно, получив пулю в лоб, башкой прямо в горящую палатку и завалился.

Всеслав Романович словно озверел, я его раньше таким никогда не видел. Он этих бедолаг пленных, очень жестко, как в кино про войну, допрашивал. Нет, он их не бил и воняющим сгоревшим порохом стволом в зубы не тыкал, но вот тон у него такой… зловещий, что ли, был, и глаза: злые-злые. Лично мне было очень не по себе, что же чувствовали толстяк и мальчишка, даже представлять не хочу. Страшно. По-моему, только сержанту было на все наплевать. Так никому ни слова и не сказал, только перед тем, как его Барт застрелил, своим улыбнулся так ободряюще, мол, не трусьте. И все. Капрал, как сержанта мертвым увидел, сразу затрясся, заревел и давай про полковника частить. И очень я его понимаю, потому как меня тоже трясло. Я стоял за спиной у Дато, а меня колотило крупной дрожью, и ничего поделать с собой я не мог. Нет, во время атаки я тоже стрелял и даже в кого-то попал. Вроде бы. Но чтоб вот так, как Барт, хладнокровно, да еще сожалея, что патрон тратить приходится, я не умею. Вроде бы тоже – простые движенья: нажал на курок, и промахнуться в спину с двух шагов невозможно. Но я вряд ли смогу этому научиться. И слава богу.

Глава вторая

– Чуете, командир? – Барт остановил коня и, привстав на стременах, шумно втянул воздух. – Определенно дым…

– Проклятое курево, – поморщился Арсенин после нескольких безуспешных попыток что-либо унюхать. – Ни черта не чую. Точнее, как потом лошадиным в нос шибает, слышу, а чего-то еще, нет. Пожар впереди?

– Не-е-ет, – покачал головой Ван Бателаан. – Люди. Вона как кашей пахнуло, аж в пузе заурчало.

– Даниэль говорил, что где-то в этих местах английские фузилеры обитают, – нахмурился Всеслав. – Может, они?

– Может, и они, – не стал спорить бур. – Вы, капитан, пока тут за лошадками присмотрите, а я сбегаю, посмотрю, кто там да что.

– Э-э-э, нет. Так дело не пойдет, – возмутился Арсенин. – Сейчас лошадей стреножим и вместе прогуляемся.

– Знаете, командир, – нахмурился бур, – я вас уважаю безмерно. Вы и жизнь мне спасли, и в бою труса не празднуете, вот только, простите на честном слове, по бушу ходить совсем не умеете. Вот как будем на вашем кораблике плыть, там вам и карты в руки, а здесь, уж не обижайтесь, вас любой сопливый мальчишка-фермер мигом обставит.

– Может, я хотя бы подстрахую тебя, – не сдавался Арсенин, досадуя на то, что Барт говорит правду. – Издали. А то мало ли чего случится…

– Нет, командир, – отрезал Ван Бателаан. – Коль вдвоем пойдем, мне и за собой, и за вами приглядывать придется. Лучше уж я один, так риска меньше.

Осознавая всю никчемность и бесполезность дальнейшего спора, Арсенин махнул рукой и, спрыгнув на землю, принялся опутывать ноги лошадям, в то время как Барт, подмигнув на прощанье, беззвучно растворился в ночной тьме.

Арсенин прикурил очередную папиросу, привычно пряча огонек в кулаке. С момента ухода бура прошло уже больше часа, и он понемногу начинал нервничать. Воображение, подстегиваемое звуками ночного буша, рисовало картины, одну хуже другой. Всеслав едва находил в себе силы, чтобы сдержать свой порыв уйти в неизвестность на розыски товарища, когда бестолковый гам лесных жителей оборвал винтовочный выстрел. Затем второй. Третий.

Капитан, перехватив винтовку поудобнее, настороженно повел стволом по сторонам. Все было тихо, и даже лошади, не проявляя беспокойства, спокойно щипали траву. Через несколько минут лесной народ вновь завел многоголосую песню, и Арсенин, устав от ожидания и неизвестности, шагнул к кустам в том направлении, куда ушел Барт. Еле сдерживая первоначальный порыв броситься следом, он отшатнулся к лошадям. Проведя некоторое время в раздумьях, Арсенин поправил патронташ и уверенно отправился в просвет между деревьями. Бестолково проплутав по ночному бушу полчаса и не найдя даже намека на след Ван Бателаана, Арсенин, присев на пенек, достал спички. Не успел он чиркнуть о терок, как откуда-то слева до него донесся приглушенные обрывки английской речи.

– Слышь, Джок, вроде справа шастал кто-то? Может, пальнуть, а?

– Тоже мне, стрелок нашелся! Я те щас так пальну, костей не соберешь! Нам и так из-за тебя через день в караул идти. Еще часа не прошло, как ты по птицам отстрелялся! Хочешь, чтобы опять сержант Мэрдок примчался и не только еще один караул впаял, а и морду твою тупую сапогом распинал?

– Ты б, Хоспелл, пасть прикрыл, что ли. Не хочешь палить – не будем, да только и болтать не время. Нас менять вскоре должны, того и гляди, сержант со сменой припрется, а мы тут, как две кумушки на Пиккадилли, языками чешем…

Опасаясь даже выдохнуть, Арсенин спрятал спички в карман и, направив винтовку в сторону голосов, осторожно попятился к деревьям. Как водится, по закону подлости под каблуком оглушительно треснула сухая ветка. Капитан замер, напряженно вслушиваясь в многоголосый ор ночного буша, и не услышав ничего подозрительного, зашагал чуть смелее.

– Хэй, мистер! – насмешливый голос, раздавшийся из темноты, заставил моряка вздрогнуть. – Тяжело ж с винтовкой потемну шляться. Так что, давайте ружье сюда, я его понесу. А что б не заплутали ненароком, я вас до лагеря провожу.

Мысленно чертыхаясь, Арсенин развернулся и еще раз смачно обматерил себя за самонадеянность – в паре ярдов от него в темноте виднелись смутные силуэты трех человек. Учитывая близость вражеского лагеря, ничем иным, кроме как ожидаемой говорливым часовым сменой, те быть не могли. Судорожно пытаясь найти выход из создавшегося положения, Арсенин сделал шаг вперед, держа винтовку плашмя на вытянутых руках.

– Вы как нельзя кстати, господа, – произнес он как можно более дружелюбным тоном. – Я и впрямь заплутал немного, да и оружие порядком руки оттянуло. Держите! – Всеслав бросил винтовку в лицо стоявшему напротив него человеку и тут же перекатом ушел вбок, сшибая с ног того, что стоял правее. Не давая упавшему подняться на ноги, Арсенин впечатал локоть в висок противника и оттолкнул обмякшее тело навстречу ринувшемуся к нему третьему. Нападающий успел отшатнуться в сторону как раз для того, чтобы напороться на удар ботинком в живот. Утробно подвывая, он рухнул на колени, о чем Арсенин тут же пожалел – прямо ему в лицо уставился винтовочный ствол.

– Повеселились, и хватит! – жестко произнес противник. – Как погляжу, вы, мистер, лихо кулаками машете, но если еще хоть пальцем шевельнете, клянусь святым Дунстаном, я вам мозги вышибу на хрен!

Англичанин утвердительно кивнул, и чей-то приклад, въехав Арсенину в печень, заставил моряка рухнуть на колени. Секундой позже кто-то, завернув ему руки за спину, вырвал из кобуры револьвер.

– Отлично, парни! – человек, ранее державший Всеслава под прицелом, чиркнув спичкой, осветил лицо пленника. – Хоспелл, Мартинс! Тащите этого… танцора в лагерь. Линдси, Джонсон! Вы, как и намечалось, в секрет.

– Одну секунду, сэр! – человек, названный Джонсоном, все еще держась руками за живот, встал напротив Арсенина. – А это тебе лично от меня, скотина! – он что есть силы пнул Арсенина под ребра и, довольно ощерившись, отскочил в сторону. – Зуб за зуб, сэр! – Джонсон, сморщившись, принял подобие строевой стойки. – А то если вдруг, понимаешь, вздернут его до свету, я и отплатить толком не смогу!

– Баран, – почти неразличимый в темноте «сэр» махнул рукой, гася спичку. – Пока капитан Рочестер с ним не поболтает, кто ж его вздернет? Все, посиделки закончены. Вы – в лагерь, а вы на пост, шаго-о-ом марш!

Остаток ночи Арсенин провел в небольшом сарайчике, явно служившим ранее приютом для скота. Однако у войны свои приоритеты, и люди, украсив узкое оконце решеткой, а дверь – массивным замком, превратили старый овин в тюрьму.

Соорудив из охапок прелой соломы некое подобие лежанки, Всеслав попытался обдумать сложившуюся ситуацию, но усталость взяла свое. Не успев придумать ничего стоящего, он уснул.

– Хватит дрыхнуть! – чей-то мерзкий, словно несмазанная дверь, голос продребезжал у Всеслава над ухом. – Поднимайся уже! Тебя его милость, капитан Рочестер, ожидают, а после, надеюсь, и пеньковая тетушка… Вставай!