Наваждение Монгола (СИ) - Гур Анна

– Конечно. Я вижу, что господин Айдаров не с пустыми руками. Жених имеет право передать свой презент наедине, пойдем дорогой, не буем мешать.

Мачеха тянет отца за рукав пиджака и буквально силком вытягивает с дивана в то время, как Настасья бросает на меня убийственные взгляды, стоя чуть поодаль.

Моей горе-сестре почему-то кажется, что я выиграла джекпот, попав под прицел внимания Айдарова. Ловлю себя на мысли, что если бы на моем месте действительно была она, то многих сложностей удалось бы избежать.

Опять перевожу взгляд на Айдарова. Мурат, несмотря на возраст, импозантный мужчина. От него веет флером опасности и больших денег, и мне почему-то думается, что Анастасия пошла бы под венец с ним по доброй воле, а может, она была бы счастлива и все бы было куда легче.

Хотя чего уж теперь додумывать. Айдаров захотел меня и завтра он меня получит.

– Настасья, ты задерживаешься, – в голосе Марины явно слышен металл.

Сестра бросает еще один короткий взгляд, полный каких-то неуловимых чувств, на Мурата, не успеваю все понять, она проходит мимо меня. Высокая. Статная. Красивая блондинка. Сердцеедка. Именно она должна была стать невестой Айдарова, не я.

Быть может, это предложение сделало бы ее счастливой. Ведь она любит власть, а этого у Мурата в избытке.

– Удачи, Слава, – бросает напоследок сестра и только я слышу надтреснутость в ее голосе, но уже через секунду ко мне обращается жених.

– Я доволен. Марина справилась. Как вижу, к торжеству все готово.

Приподнимаю губы в грустной улыбке. Для него торжество, а для меня… судный день. 

Молчание затягивается.

Наконец, Айдаров берет чашку со столика и делает глоток. Пьет медленно, не отводя своего черного взгляда от меня. Остаюсь стоять, не подхожу к нему, не сажусь рядом, не начинаю беседу.

Просто рассматриваю мужчину. Если бы он вел себя иначе, проявил бы терпение и не шантажировал семью, он бы мог мне понравиться, наверное, но сейчас меня скручивает от отвращения и понимания, что завтра я буду принадлежать ему…

Мурат отставляет пустую чашку. Откидывается на спинку кресла.

– Иди сюда, красавица моя.

Горький ком встает в горле. И это ласковое обращение претит. Прикрываю глаза и как мантру повторяю:

«Мотя. Помни о брате. Помни».

– Ты нерасторопна. Это плохое качество для моей будущей жены.

Прищуривается. Холодок только от этого жеста по коже изморозью скользит. Быстро иду в его сторону, застываю чуть поодаль в нерешительности. Не понимаю, стоит ли мне садиться или остаться стоять.

Жду его распоряжений, но мой жених не спешит пригласить меня присесть, не говорит ничего, продолжая рассматривать. Проходится черными глазами по моей фигуре, облаченной в легкое бежевое платье ниже колен и простые балетки.

Волосы я свернула в жгут на затылке, от косметики отказалась, как меня ни уламывала Марина.

Мне незачем выглядеть лучше, Айдаров меня уже купил. Если разонравлюсь, то это будет счастьем.

– Хороша…

В ответ на мои потаенные надежды звучит утверждением.

Айдаров наклоняет голову к плечу, жест как у хищника, лениво рассматривающего добычу.

Не отвечаю на похвалу, не двигаюсь и в следующую секунду чуть не верещу, когда Айдаров выбрасывает руку и тянет меня за подол юбки, касаясь голой кожи моей ноги.

По инерции лечу вперед, но мужчина встает и я не падаю на него, а врезаюсь в широкую грудную клетку. Он плотный, совсем не рыхлый, хоть и живот выпирает.

– Ну, тише, не будь пугливой.

– Вы только что спровоцировали мой страх.

Пытаюсь говорить ровно, хоть и позвоночник болит от нервного напряжения.

Ухмыляется. Улыбка тонет в седой бороде.

– Покорность, Ярослава. Это качество я хочу видеть в своей жене, и я его увижу.  

Всего лишь фраза, а я четко слышу угрозу.

Открываю рот, чтобы ответить, кладет большой палец мне на губы, лишает возможности высказаться.

– Ты должна молчать и говорить только тогда, когда получишь разрешение мужа.

В шоке распахиваю глаза. Сглатываю вязкую слюну. Пытаюсь не заорать. Не убежать и не высказать все, что думаю.

– Я к тебе с подарком, золото мое.  

Чудом не закатываю глаза.

– В день свадьбы невеста должна быть в украшении, подаренном мужем.

Улыбается и берет большой бархатный футляр в руки.

 Сморю на эту ярко-алую коробку и мне становится дурно…

– Подарок моей невесте. Знак того, что я доволен.

Мурат чувствует себя хозяином везде, ощущение, что я всего лишь вещь, очередное дополнение к коллекции.

Раскрывает футляр, а я почему-то медлю, не хочу заглядывать внутрь, словно увижу там нечто непотребное.

– Взгляни.

Приказывает и что-то злое вспыхивает в черных глазах, цепко смотрящих из-под седых широких бровей.

Повинуюсь и опускаю свой взор. На шелковой черной подкладке лежит широкий золотой обруч настолько отполированный, что я вижу в нем отражение своих шокированных глаз.

Колье в виде сердца с массивным желтым бриллиантом по центру почти с кулак ребенка и серьги к нему.

Не ждет моей реплики, вынимает украшение, небрежно отбросив коробку на столик, и внимательно смотрит в мои глаза.

– Повернись ко мне спиной.

Хриплый голос и очередной приказ, и я повинуюсь, прикрываю глаза, сжимаю пальцы в кулаки, а сама заставляю себя отдалиться от касаний мужских пальцев, вспоминаю, как буквально полчаса назад сжимала хрупкую ладошку Моти. Заглядывала в родные глаза и мысленно обещала, что справлюсь.

Мурашки бегут по коже, когда холодный металл опускается на шею, и в гнетущей тишине я отчетливо слышу, как защелкивается замок.

Ощущать Айдарова за спиной неприятно,  быстро разворачиваюсь, делаю шаг назад, но Мурат ловит меня за локоть, заставляет стоять на месте и проводит пальцем другой руки по металлу.

– Идеально.

Опять смотрит мне в глаза и этот взгляд – он черный, пустой и одновременно кажется, что заглядываешь в бездну.

Тяжесть колье ощущается слишком остро.

– Спасибо за подарок.

Выдавливаю из себя слова, чтобы не молчать. Айдаров берет паузу, чувствую, что сейчас непременно что-то случится. Ощущение гнетущей недосказанности оглушает и мне до безумия хочется снять украшение. Оно холодное, неприятное. Ощущение такое, что мне на шею не украшение ценой в миллионы надели, а слизкий червь обвил горло.

– Завтра…

Многозначительно бросает Айдаров и отступает на шаг.

– Я обязательно его надену.

Говорю то, что от меня хотят услышать, а сама поднимаю руки, нащупываю замок, пытаюсь расстегнуть удавку.

– Что ты делаешь, Ярослава?

– Хочу положить обратно в футляр, не хочу повредить такую красоту.

– Похвально. Но ты его снять не сможешь.

– В смысле?!

Улыбается многозначительно.

– До завтра. Постарайся выспаться. Следующей ночью спать ты не будешь.

– Я хочу снять украшение, – пытаюсь, чтобы голос звучал ровно.

Бросает на меня непонятный взгляд. Разворачивается на каблуках и идет на выход. Вновь давая понять, что с моим мнением никто считаться не будет.

Как только дверь за Айдаровым закрывается, я тянусь к чертовому колье, дергаю его в агонии, тащу что есть сил, пытаюсь снять, но проклятая удавка лишь больнее впивается острыми гранями в кожу.

Наконец, понимаю, что украшение не снять, хитрый замок не позволит, и единственное, чего я добьюсь своим дерганьем – это куча ссадин и синяков, а может, и порезов.

Провожу пальцем по внутренней стороне и от понимания, что эта чертова побрякушка острая изнутри, бросает в холодный пот. Кровь стынет в жилах. В мозгу вспыхивают мысли одна страшнее другой. Чертова удавка ощущается лезвием, которое поднесли к самому горлу.

– Проклятый Айдаров! – всхлипом вырывается из горла, колени слабеют и я падаю на диван, обнимаю себя руками и начинаю захлебываться слезами.

– Это ошейник или что-то еще более страшное.

Хоть разумом и осознаю, что не снять, но пальцы все так же продолжают нервно теребить удавку. Не знаю, сколько я так лежу, но слезы высыхают.