Пучина скорби - Альбина Равилевна Нурисламова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вадим прошелся по комнате, достал из шкафа постельное белье, открыл сумку, чтобы разложить вещи, но в итоге решил сходить в магазин, купить еды на ужин. Может, появятся идеи, с чего начать поиски.
Не был Вадим ни детективом, ни полицейским; не знал, как действовать. Не будешь ведь приставать ко всем подряд с вопросом, не видел ли кто-то его дочь? Стоит ли вообще упоминать о похищении, ведь если тут орудует преступник, то это может его встревожить, и тогда он…
Что он сделает? И кто — «он»?
Кулинария, о которой говорила Лидия Петровна, была еще открыта, хотя ассортимент оказался небогат. В углу прислонились к стене два пластиковых стола со стульями: можно было не только купить выпечку, но и поесть.
— Сейчас только хлеб остался и ватрушка еще. Пирожки были с мясом, с капустой, с луком и яйцом, но кончились. Время-то — скоро шесть, нам пора закрываться, — сказала продавщица лет пятидесяти с гладким, румяным лицом, пышная, полная, сама похожая на сдобную булку. Первый встреченный здесь Вадимом человек, который улыбался и разговаривал доброжелательно, участливо.
— Поздно приехал, — ответил Вадим. — Пока жилье искал, располагался… Завтра приду и куплю все вовремя.
— А хотите, отложить для вас могу? Вы пирожки с чем любите?
Обсудив с женщиной вопросы заказа выпечки, Вадим купил аппетитную на вид ватрушку.
— Вы, значит, у нас жить будете? — Продавщица мило покраснела. — К нам редко кто приезжает.
— Поживу, да, — ответил Вадим. — Хочу осмотреться, материал собрать…
— Знаю, для книги. Вы книжку пишете.
«Быстро же новости расходятся!»
— Извините, просто вы Гульнару подвозили, она подруга моя. Зашла купить кое-что и…
— Не извиняйтесь, — великодушно проговорил Вадим. — Так и есть, я пишу книгу. Меня, кстати, Вадимом зовут, а вас?
— Лариса.
— Не подскажете, Лариса, с чего начать осмотр городка? Может, историю можно почитать? В Интернете нет ничего.
— Посмотреть к нам теперь только на провалы ездят. Их три, Школьный, Центральный и Боковушка, самый старый.
Три провала. Город, который медленно уходит под землю. Если верить скудной информации из Сети, новый провал может образоваться где угодно, хоть вот на этом самом месте.
Зыбучие пески. Болото. Разве можно жить в таком месте?
— Вам тут не страшно? — вырвалось у Вадима.
Лариса равнодушно пожала плечами.
— Привыкли уже. В нашей части города спокойно. Провалы с другой стороны, огорожены. Почитать про Вязы можно было, но библиотека закрыта давно, не знаю, что стало с книгами. Вы у Екатерины Михайловны спросите, она раньше в доме культуры работала, до закрытия. А теперь на почте. У нас раньше народу больше было, но люди уехали, все позакрывалось.
— А вы что же остались?
Вадим понимал, что вопрос некорректный. Но ему было интересно, что заставляет людей застревать в подобных… так и хочется сказать «провалах»? Ведь мир огромный, неужели нет желания поискать для себя более светлое, комфортное место?
— У меня квартира в Вязах. Кулинария эта, на жизнь нам с братом хватает, он у меня инвалид. — Лариса говорила почти безучастно, но вместе с тем так, словно убеждала саму себя. — Брат не лежачий, помогает мне здесь. У нас и еще одна женщина работает, трудимся дружно, покупателей хватает. А в другом месте что? По съемным квартирам маяться? С больным человеком? На что жить? Некоторые уезжают в Октябрьское, так там все то же, только еще с нуля начинать. — Лариса махнула рукой. — Не в Москву же ехать. Нигде нас не ждут. Кому мы нужны?
Вадим уже давно вышел из кулинарии, простившись с Ларисой до завтра, а слова ее все звучали в его голове, казались применимыми к нему лично. Кто и где его ждал? Кому он сейчас нужен?
Был нужен. И даже очень. Но то ли ценил это мало, то ли просто судьба такая — всего лишиться.
Город неудержимо погружался во мрак, и происходило это стремительно. Осмотреть сегодня ничего не получится, к тому же Вадим чувствовал себя до крайности измотанным. Он зашел в магазин по соседству с кулинарией, купил банку растворимого кофе, бутылку молока, сахар, пятилитровую бутыль воды, еще кое-чего по мелочи. Кроме него и продавщицы, в магазине был всего один человек — пожилой мужчина с палочкой. И на улицах безлюдно, и вообще нигде никого.
Верхние Вязы и днем не назовешь оживленным местом, а уж ближе к ночи… Вадим подумал, что все жители попрятались, как мыши в норы; наверное, подобно ему, тоже шторы опустили, двери заперли, сидят тише воды, ниже травы, пережидают темное время.
Придя в свою комнату, Вадим подумал, что надо бы принять душ, поужинать, но перед этим следовало позвонить Римме: он обещал сообщить, когда доберется до места.
Вызывая Римму, поймал себя на мысли, что хочет поговорить с Верой, услышать родной голос. Но нет, это невозможно. Если она узнает, куда его занесло, будет нервничать, упрекать, громко сомневаться в здравости его рассудка и в итоге заразит Вадима неуверенностью и страхом.
— Привет, — сказала Римма.
Видеозвонок не прошел, связь слишком плохая.
— Я на месте. Заселился в комнату в общаге. Пока ни с кем не поговорил о… своем деле. Приехал поздно, дорога подвела.
Это звучало, как рапорт.
— А как там… вообще?
— Вообще хреново. Убого, разбито.
— Будут новости, дашь знать?
— Конечно.
Вадим собрался повесить трубку, но Римма быстро проговорила:
— Если что надо будет… Инфу нарыть или еще чего, ты не молчи. Я постараюсь помочь.
Вадим искренне поблагодарил Римму. Приятно все же знать, что хоть кто-то готов предложить помощь.
Душевая и туалет располагались в другом конце коридора. Вадим шел туда с полотенцем на плече и туалетными принадлежностями, чувствуя себя подростком в пионерском лагере или пациентом больницы.
Кабинки в туалете были чистыми, душевая тоже оказалась на удивление аккуратной. Никакой очереди, да ее и создавать некому: кроме Вадима, на этаже, похоже, проживали лишь два человека (или две семьи), по крайней мере, из-за двух дверей доносились звуки работающего телевизора, слышалось движение.
Отрегулировав напор и температуру, Вадим подставил тело и голову под струю воды. Помывшись, растерся полотенцем, решил отложить бритье до утра и вышел из душевой.
По полутемному коридору навстречу ему шел человек. Походка шаткая, немного неуверенная, голова опущена. Поравнявшись с ним, Вадим увидел, что это тот старик, которого он встретил в магазине.
— Добрый вечер, мы с вами теперь соседи.
Старик поднял голову, пригляделся
