Лапландцы. Охотники за северными оленями - Роберто Боси

На территории, где водится северный олень, зима может длиться восемь-девять месяцев. Это тяжелое время для животных. Они вынуждены прятаться в лесах, где настил листвы менее плотно покрыт снегом, и там легче найти лишайник. Но даже и в лесу большой слой снега может укрыть его слишком глубоко. Тогда, отчаянно нуждаясь в пище, северный олень покидает лес и направляется к продуваемым ветрами холмам.

Когда возвращается более ясная погода и лед тает, северные олени становятся беспокойными и в один прекрасный день отправляются к высотам, медленно, но уверенно выбирая путь по тающему льду. От речных долин олени поднимаются на склон горы с появившимися зелеными побегами, подальше от мошкары и москитов, которые являются для животных бичом в течение всего короткого тундрового лета. Сильные ветры и частые дожди сохраняют лишайник свежим, и олени делают остановку для пастбища. Идущие вслед за стадом лапландцы разбивают здесь свои палатки. Хотя маршрут северных оленей к горам может показаться случайным, эти животные фактически идут по следам, которыми отмечены их миграции с древних времен. Очень редко они отклоняются от этих изначальных путей. Весь регион огромные стада пересекают весной и осенью, лапландцы дали ему название «Благословенная Земля Рана-Нейда» в честь богини цветущих растений и благоприятного времени года. Здесь также, по их преданиям, проживал древний первобытный человек, которого кочевники персонифицировали как Варалден-Олбмай – «человек Земли». Он до сих пор дает северному оленю плодовитость, поскольку именно в этой земле, его древнем владении, появляется их молодняк.

Северный олень во время своих миграций меняет сосняк на лес, состоящий из карликовых берез, рассеянных по поясу, который расположен на 2000–3000 футов выше уровня моря на шведской территории и явно ниже в Норвегии и Финляндии. Олени непрестанно бродят до тех пор, пока не придут к гребням гор, все еще заснеженных даже во время более теплых часов дня. Конечно, есть множество лапландцев, разводящих северных оленей, сезон миграций которых никогда не уводит их в эти могучие горы. Стада, принадлежащие некоторым из норвежских групп, весной отправляются к Атлантическому побережью, в то время как более северные группы в Финляндии движутся к побережью Петсамо.

При первом признаке возвращения холодов стада снова спускаются, все по тем же древним следам. В весеннюю пору они делают короткую остановку, необходимую для рождения молодого потомства. Затем стада снова отправляются – обратно в лес, в его зимнюю тишину. Цикл завершается.

Как уже говорилось выше, лапландцы, хотя были охотящимся народом, тем не менее являются очень древними мастерами одомашнивания северного оленя. Возможно, они с древнейших времен владели этим искусством, даже если речь шла только об отдельных особях дикого стада.

Даже сегодня, прежде чем северные олени достигнут новых пастбищ в горах, пастухи окружают их, используя испробованный веками метод, и сортируют животных, принадлежащих различным владельцам. На ухе оленя вскоре после его рождения охотничьим ножом делается надрез, служащий маркировкой. В настоящее время такие знаки признаются и юридически регистрируются, но в прошлом единственная цель, которой они служили, – положить конец ссоре между претендентами на животное. Хьюго А. Бернацик после своего возвращения из путешествия по району Вестеньяуре в 1934 г. сделал запись о существовании восемнадцати различных основных знаков и неограниченных возможностях для их комбинаций.

Операции маркировки обычно предпринимаются в сезон доения (характерного только для северного оленя), и некоторые лесные лапландцы в округе Виттанги до сих пор совершают их именно в это время. Они строят круговой загон и по всему его периметру зажигают торфяные огни, которые продолжают гореть благодаря смолистой сосне, служащей для разжигания торфа. Только в таких условиях, как утверждают лапландцы, северный олень позволяет доить его. Мальчики обязаны поддерживать горение огней. Все время подкладывается топливо, чтобы поддержать огонь и сделать завесу из дыма. Теперь готова обстановка для маркировки ушей молодого северного оленя. В то время как женщины уходят, чтобы готовить сыр, мужчины следят за тем, чтобы животные целый день ходили без пищи. Только на следующее утро, в освященный веками час (обычно в десять утра), оленям из загона позволяется попастись.

Самка северного оленя не бывает хорошей матерью. Довольно часто оленята оказываются брошенными; стадо оставляет их, когда на него нападают волки. Но в тех регионах, где северного оленя сопровождает человек, собаки и пастухи тщательно присматривают за молодняком. В Швеции на высоких горных пастбищах можно увидеть сотни оленей, мирно следующих по стопам большого кастрированного самца с привязанным к шее колокольчиком.

Непосредственно перед тем, как произвести потомство, олениха подыскивает какое-нибудь уединенное место, предпочитая труднопроходимые скалы, где она может спокойно отелиться. В такое время все стадо обычно склонно к беспокойному поведению, из-за опасности, грозящей со стороны рыскающих волков. Есть и другой жестокий враг – орел. Время от времени большая хищная птица спускается и усаживается на крутом берегу, готовая напасть. Многие оленихи убегают от такого соседства в тот момент, когда их роды завершаются, бросая беспомощного малыша. Этих трусливых олених-матерей лапландцы называют суоппа.

Стадо имеет защитников и в своей собственной среде. У старых самцов, чьи морды истерты в кровь в поисках пищи во льду и снегу, у которых наполовину слепые, слезящиеся глаза, по-видимому, развивается шестое чувство, позволяющее им чуять любую опасность.

Иногда старый самец северного оленя склонен внезапно впадать в бешенство. И тогда он издает ужасный рев и бросается на все и вся, пока не свалится от усталости. Другие олени бегут от него в ужасе, пока беднягу не прикончат люди или волки, если олень дикий. Есть лапландцы, которые утверждают, что это оаи-ве-викке (так они называют эти приступы) можно исцелить, если отрезать кончик хвоста пораженного животного. Северный олень подвержен также другим многочисленным напастям, некоторые из них вылечиваются самым неортодоксальным образом. Например, оленя, страдающего от воспаления уретры, заставляют пить человеческую мочу, собранную в сосуде, содержащем кусочек мяса морского котика со следами удаленной шерсти.

Лапландцы режут оленя только в том случае, если существует опасность, что их запасы копченого мяса или их пищевые продукты вообще могут исчерпаться. Выбор падает, прежде всего, на больное или бесплодное животное или на ослабленного самца. Осень, перед гоном, – лучшее время для забоя: в этот сезон сарвес (мясо) наиболее нежное и вкусное. Постное мясо сушат и подвешивают в палатке, где вокруг него будут клубиться кольца дыма от очага – простой, но эффективный способ целительного окуривания. Вплоть до недавнего времени мясо после этого убирали в ньялу – «ледяной ящик», насаженный на жердь или установленный на камне, где оно оставалось до следующей весны, когда караван людей и оленей снова появлялся в этих местах, поскольку он неизменно возвращался на весеннюю побывку, после миграции от одного зимнего лагеря к другому.

В прежние времена кочевники делали попытку передвинуть сезон дойки на последние дни июня, что совпадало с праздником святого Иоанна (летнего солнцестояния). Однако олениха, которую доили в это время и в течение нескольких ближайших дней, давала очень мало молока, иногда просто несколько капель. К тому же теленка нужно было держать вдали от нее или надевать на него своего рода намордник.

Манкер, проведший длительное исследование способов и периодичности доения северного оленя у шведских горных лапландцев, считал, что сроки, которые лапландцы отводят для доения, определенно совпадают со скандинавскими. Это подтверждает мнение о том, что лапландцы научились доить оленя только после того, как увидели, как их соседи на юге доили коров.

Однако вопреки этому мнению, следует отметить, что все лапландцы – норвежские, шведские, финские и российские – имеют свое собственное лапландское слово для обозначения доения, в то время как слово, которое они используют для обозначения самого молока «миелке», – явно германского происхождения. По-видимому, едва ли можно говорить о том, что народ, который с древних времен разводит северных оленей, не постиг без подсказки южных соседей идею доения своих стад.

Чтобы утолить жажду, лапландцы, подобно любым другим арктическим народам, пьют молоко прямо из вымени оленихи. Говорят, самоеды идут еще дальше и режут вену, чтобы высосать из нее кровь. В последнее время, чтобы не оставлять молодняк без молока, лапландцы принялись за разведение коз, которых держат вблизи своих лагерей, ради их молока и сыра, который они делают из него.