Записки врача общей практики - Артур Конан Дойль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Благодарю вас, — сухо отозвался сэр Джон. — Боюсь, однако, что супруга очень устала, поскольку только что ее весьма тщательно осмотрел вот этот молодой джентльмен. Думаю, на сегодня достаточно. Однако, поскольку вы взяли на себя труд приехать, буду рад узнать сумму причитающегося гонорара.
Доктор Мейсон и его ученый друг ушли, первый — чрезвычайно разгневанным, а второй — смеясь над курьезным происшествием. После их ухода сэр Джон внимательно выслушал заключение молодого доктора.
— Вот что я вам скажу, — проговорил он, как только доктор Уилкинсон исчерпывающе высказал собственное мнение. — Понимаете ли, я привык полагаться на свою безошибочную интуицию. Если человек мне нравится, крепко держусь за него. Иными словами, я хороший друг и плохой враг. Так вот, я верю вам и не верю Мейсону. Отныне и впредь вы — мой постоянный доктор и доктор всей моей семьи. Приезжайте к супруге каждый день и лечите ее. Ваше расписание допускает такой режим посещений?
— Чрезвычайно благодарен за ваши добрые намерения, сэр, однако боюсь, что никак не могу принять предложение.
— Вот как! И что же это значит?
— Не могу занять место доктора Мейсона в разгар столь серьезного заболевания. Подобный поступок стал бы крайне непрофессиональным.
— Ну вот, опять! — вскричал сэр Джон в отчаянье. — Еще ни разу не встречал столь строптивого врача! Вам предлагают прекрасный контракт, а вы отказываетесь! Что же, поступайте как считаете нужным!
Разъяренный и обиженный миллионер пулей выскочил из гостиной, а доктор Уилкинсон вернулся домой, к своей спиртовке и чаю за один шиллинг восемь пенсов. В кармане одиноко перекатывалась первая заработанная гинея, а душу согревало воспоминание о поступке, исполненном в лучших традициях медицинской профессии.
И все же неудачное начало карьеры оказалось самым настоящим началом, поскольку до доктора Мейсона дошли слухи, что молодой коллега получил возможность перехватить его лучшую пациентку, но отказался это сделать. К чести профессии следует заметить, что подобный отказ — скорее правило, чем исключение, и все-таки в данном случае, когда доктор столь молод, а пациентка столь богата, искушение было более острым, чем обычно. Доктор Мейсон отправил коллеге благодарственное послание, а затем нанес визит признательности. Скоро между ними завязалась дружба, и теперь совместная фирма Мейсона и Уилкинсона ведет самую крупную семейную практику в Саттоне.
Проклятие Евы
Роберта Джонсона можно назвать самым что ни на есть обычным человеком, ничем не отличавшимся от миллиона других людей. Достаточно сказать, что выглядел он бледным, обладал заурядной внешностью, нейтральными взглядами, был тридцати лет от роду и женат. На жизнь зарабатывал торговлей предметами мужского туалета на Нью-Норд-роуд, и конкуренция в бизнесе выдавила из него последние остатки характера. В стремлении угодить покупателям он до такой степени научился льстить и раболепствовать, что, изо дня в день работая в подобном унизительном режиме, превратился из человека в бездушную машину. Ни один из великих вопросов мироздания его не волновал. В конце нашего уютного века никакая мощная примитивная страсть человечества не смогла бы прорваться в его тесный замкнутый мирок. И все же рождение, вожделение, болезнь и смерть остаются вечными и неизменными, и когда один из этих суровых фактов внезапно рушит жизнь человека, маска цивилизованности мгновенно слетает, являя миру странное, сильное и правдивое лицо.
Жена Джонсона была тихой маленькой женщиной с каштановыми волосами и скромными манерами, а привязанность к ней оставалась единственной положительной чертой его характера. Каждый понедельник, с утра, они вместе оформляли витрину магазина. Внизу раскладывали безупречно чистые рубашки в зеленых картонных коробках, выше рядами развешивали на медных перекладинах галстуки, по сторонам, на белых бумажных подставках, размещали блестящие дешевые запонки, а на втором плане демонстрировали вереницы матерчатых кепок и расставляли круглые футляры, где хранились защищенные от солнечных лучей более дорогие шляпы. Жена исправно вела бухгалтерию и рассылала клиентам счета. Никто, кроме нее, не знал о посещавших маленькую жизнь мужа радостях и печалях. Никто, кроме нее, не разделял его восторга, когда отправлявшийся в Индию джентльмен покупал десять дюжин рубашек и бесчисленное количество воротничков. Никто не испытывал столь же глубокого разочарования, когда, вручив товар покупателю и отправив счет в названный им отель, супруги получали ответ, что гость с таким именем не значится. В течение пяти лет они усердно работали, строили свой скромный бизнес и с каждым днем все теснее сближались, поскольку брак оказался бездетным. И вот теперь все признаки указывали на скорое изменение положения. Жена уже не могла спускаться вниз, и из Камбервелла приехала ее матушка, миссис Пейтон, с намереньем присмотреть за дочерью и встретить рождение внука.
Чем ближе подходило критическое время, тем чаще Роберта Джонсона одолевала тревога. Но, в конце концов, рождение — процесс естественный. Жены других мужчин проходили через него целыми и невредимыми, что может угрожать его жене? Сам Джонсон вырос в семье, где было четырнадцать детей, а матушка и по сей день отличалась отменным здоровьем. Вряд ли что-то могло пойти не так. И все же, несмотря на попытки самоуспокоения, он не переставал тревожиться о состоянии супруги ни на минуту.
Еще за пять месяцев до назначенного срока был ангажирован лучший в округе специалист — доктор Майлс с Бридпорт-плейс, а среди крупных партий мужских товаров потихоньку стали появляться маленькие пакеты с абсурдно крошечными, украшенными оборочками и ленточками белыми костюмчиками. И вот однажды вечером, прикрепляя на шарфы ценники, Роберт Джонсон услышал наверху шум, а вскоре в магазин спустилась встревоженная миссис Пейтон и заявила, что Люси чувствует себя плохо, так что необходимо срочно отправиться за доктором.
Роберт Джонсон не привык торопиться: спешка не составляла характерную черту его натуры. Напротив, он отличался методичностью и любил все делать в строгом порядке. Расстояние от угла Нью-Норд-роуд, где располагался магазин, до дома доктора Майлса на Бридпорт-плейс составляло около четверти мили. Извозчика видно не было, поэтому Роберт оставил за прилавком мальчика-приказчика и отправился туда пешком. На Бридпорт-плейс ему сказали, что доктор только уехал на Харман-стрит к пациенту, которого разбил апоплексический удар. Все больше тревожась и утратив обычную сдержанность, Джонсон бросился на Харман-стрит, где выяснилось, что доктор уже отбыл на случай кори, но, к
