Хоббит, или Туда и обратно (перевод Зинаиды Бобырь) - Толкин Джон Рональд Руэл

– Фу! – вскрикнул тот. – Холодное, скользкое… И тут он догадался. – Рыба, рыба! – закричал он. – Это рыба!

Голлум был очень раздосадован, а Бильбо поскорей задал ему новую загадку, так что ему пришлось вернуться в лодку и подумать.

– Безногое на одноногом, двуногое на трехногом, а четвероногое рядом.

В сущности, задавать эту загадку было несвоевременно, но Бильбо торопился. Голлуму было бы трудновато ответить на нее, если бы он услышал ее не сейчас. Но отгадать «безногое» после рыбы было нетрудно, а остальное пошло еще легче. – Рыба на столе, человек на табурете, кошка рядом, – таков был ответ, и Голлум быстро нашел его. Потом он решил, что ему пора загадать что-нибудь трудное и страшное. Потому он загадал вот такую загадку:

– «Все без пощады съедаешь ты: Птиц и зверей, деревья, цветы; Точишь железо, сталь поедаешь. Твердые скалы в прах обращаешь Здания рушишь, царей убиваешь, Гордую гору с долиной равняешь».

Бедный Бильбо сидел в темноте и вспоминал все ужасные имена всех великанов и людоедов, о которых только слышал в сказках, но никто из них никогда не делал всего этого. Он чувствовал, что ответ здесь должен быть совсем другой и что он должен бы знать его, но не мог догадаться. Ему начало становиться страшно, а это мешает думать. Голлум решил вылезть из челнока. Он с плеском вывалился в воду и зашлепал к берегу. Бильбо увидел его приближающиеся глаза. Язык у Хоббита прирос к гортани. Ему захотелось крикнуть. «Дай мне время! Дай мне время!», но у него получился только писк:

– Время! Время!

Бильбо спасся буквально чудом, так как это и был ответ.

Голлум снова был раздосадован; на этот раз он рассердился, да игра уже и надоела ему. К тому же он успел и проголодаться. Теперь он уже не вернулся в лодку, а сел в темноте рядом с Бильбо; это очень испугало Хоббита, и мысли у него разбежались.

– Теперь один вопроссс, мое сокровище, да, да, один. Зззадай нам только один вопроссс, да, да! – прошипел Голлум.

Но Бильбо никак не мог придумать ни одного вопроса, когда это мокрое, скользкое существо сидело рядом и трогало, и тыкало его. Он то причесывался, то щипал себя, но не мог думать ни о чем.

– Вопроссс, вопроссс! – повторял Голлум.

Бильбо ущипнул себя; дал себе шлепок; схватился за меч; пошарил другой рукой в кармане. Там он нащупал кольцо, найденное им в подземном проходе и с тех пор забытое.

– Что у меня в кармане? – спросил он вслух. Он спрашивал себя самого, но Голлум принял вопрос за новую загадку и очень растерялся.

– Нечессстно, нечессстно! – зашипел он. – Это нечессстно – спрашшшивать нассс, что у него в карманаххх!

Бильбо понял, в чем дело, но ему не оставалось ничего другого, как ухватиться за свой вопрос. – Что у меня в кармане? – повторил он громче.

– Сссс! – прошипел Голлум. – Пусссть оно дассст нам отгадать трижжжды, сссокровище, – трижжжды!

– Согласен. Отгадывай! – сказал Бильбо.

– Руки! – проскрипел Голлум.

– Неверно, – возразил Бильбо, к счастью, успевший вынуть руки из карманов. – Отгадывай снова!

– Сссс! – снова прошипел Голлум, обескураженный как никогда. Он подумал обо всех тех мелочах, что были в карманах у него самого: рыбьи кости, зубы Орков, мокрые ракушки, обрывок нетопырьего крыла, осколок камня, чтобы точить себе клыки, и прочие гадости. Он попытался вспомнить, что бывает в карманах у других.

– Ножик! – сказал он, наконец.

– Неверно, – возразил Бильбо, потерявший свой ножик некоторое время назад. – Угадывай в последний раз.

Теперь Голлуму пришлось гораздо хуже, чем когда Бильбо задал ему загадку о яйце. Он шипел, бормотал и раскачивался взад-вперед, притопывая ногой оземь, ерзал и вертелся на месте; но он никак не решился использовать свою третью догадку.

– Ну, говори же! – произнес Бильбо. – Я жду. – Он старался, чтобы это прозвучало бодро и весело, но совсем не представлял себе, чем кончится эта игра, когда Голлум отгадает или не отгадает ответ.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Пора, – произнес он.

– Веревочка или ничего! – взвизгнул Голлум, хотя это было уже нечестно – высказывать две догадки сразу.

– Ни то, ни другое! – вскричал Бильбо с огромным облегчением и тотчас же вскочил, прислонился спиной к ближайшей стене и выставил свой меч. Он знал, конечно, что игра в загадки – это игра древняя и священная и что даже самые злобные существа не смеют в ней обманывать. Но он чувствовал, что не может доверять никаким обещаниям этой скользкой твари. Он стремился под любым предлогом вырваться отсюда. И, говоря откровенно, – его последний вопрос, если судить по древним законам, не был настоящей загадкой.

Но так или иначе, Голлум еще не нападал на него. Он видел меч в руке у Бильбо и сидел неподвижно, дрожа, и шепча что-то. В конце концов Хоббиту надоело ждать.

– Ну? – сказал он. – Как с твоим обещанием? Я хочу уйти отсюда. Ты обещал мне помочь.

– Мы сссказззали это, да? Вывесссти гадкого маленького Баггинса отсссюда, вывесссти, да, да! Ну, а что же у него в карманаххх? Не веревочка, но и не ничего. О, нет, голлум!

– Не твое дело! – возразил Бильбо. – Что обещано, то обещано.

– Сссердитое оно, нетерпеливое, сссокровище! – прошипел Голлум. – Но пусссть оно подожжждет. Мы не можжжем идти так сразззу; мы должны пойти и взззять кое-что, да, да, – кое-что нужжжное.

– Ну, так поскорее – сказал Бильбо, обрадованный мыслью о том, что Голлум уйдет. Он думал, что это только отговорка, чтобы не вернуться больше. О чем мог говорить Голлум? Какие «нужные вещи» были у него на этом мрачном озере? Но он ошибался: Голлум намерен был вернуться. Голлум был голоден и зол; и у этой жалкой, злобной твари уже был готов некий план.

Недалеко отсюда был его островок, о котором Бильбо не знал ничего, а на островке – тайник, где он хранил кое-какие непонятные, разрозненные предметы, и в том числе один очень красивый и чудесный: кольцо, драгоценное золотое кольцо.

– Подарок в день рождения! – прошептал он про себя, как шептал часто во мраке бесконечных дней. – Вот что нам нужжжно сейчас, вот что, да, да!

Кольцо ему было нужно потому, что оно было волшебное: кто надевал его на палец, тот становился невидимым, и его можно было обнаружить только при ярком солнце, только по тени, а она была слабая и смутная.

– Мой подарок! Я получил его ко дню рождения, сссокровище! – Так он всегда говорил себе. Но кто знает, какими путями завладел Голлум этим подарком, давным-давно, в те дни, когда такие кольца еще встречались в мире? Быть может, этого бы не сказал даже сам Властелин этих колец. Голлум сначала носил свое кольцо на пальце, пока оно не утомило его; потом стал держать в кармане, пока оно не стало раздражать его; потом стал прятать в расщелине среди скал на своем островке и часто возвращался, чтобы полюбоваться им. А иногда он снова надевал его, – когда больше не мог переносить разлуку с ним или когда был очень-очень голоден, а рыба ему надоедала. Тогда он прокрадывался по темным проходам в поисках какого-нибудь отсталого Орка. Он отваживался проникать даже туда, где горели факелы, от которых глаза у него болезненно щурились; ибо он был в безопасности. О, да в безопасности! Никто не мог его увидеть, никто не мог его заметить, пока его пальцы не смыкались у них на горле. Всего несколько часов назад он надевал его и тогда поймал детеныша Орка. Ох, как визжала его добыча! У него еще оставалась пара косточек, чтобы погрызть, но ему хотелось чего-нибудь посочнее.

– Безопасссно, да! – прошипел он себе. – Оно не увидит нассс, нет, нет! Не увидит, и его меч не повредит нам, да, да!

Вот что было в его злобных мыслях, когда он вдруг отстранился от Бильбо, прыгнул в лодку и отплыл в темноту. Бильбо думал, что больше не увидит его. Но все же он ждал, ибо не представлял себе, как сможет найти дорогу один.