Журналюги - Сергей Аман

Проснуться богатой

Роза Батырова была девушкой свободной. До пенсии ей оставалось всего пять лет. И надежды выйти замуж уже растаяли, как с белых яблонь дым. Олигархи на скорую руку, которыми изобиловала земля русская с начала девяностых годов прошлого столетия, уже привлекали ее не столько как женихи, сколько как возможные спонсоры ее предприятия. А предприятие она задумала скромное. Ей хотелось издавать собственную газету. Многолетняя работа в «Московском Богомольце» в качестве заместителя ответственного секретаря давала ей уверенность, что с этим нехитрым делом она справится легко. Оставалось только найти деньги на издание. Именно это желание обуревало теперь Розу. Конечно, надо было определиться и с внутренним содержанием будущей газеты. И они с Оглоедовым, которого она намеревалась привлечь к потенциальному изданию в качестве ответственного секретаря, а то и первого своего зама, частенько, сидя за чашкой чая в новой столовой «Московского Богомольца», которую сами сотрудники гордо именовали рестораном, обсуждали концепцию их совместного, не рожденного пока, детища. Собственно, Оглоедов воспринимал Розину идею со здоровым скепсисом. Нет, сделать газету было действительно не так сложно, но найти под нее финансы… Впрочем Роза и не забивала голову Сереги финансовыми проблемами, оставив эту нелегкую долю для своей собственной. Бросать «МБ» при этом не входило в их планы. Дела в «Богомольце» шли по-прежнему неплохо, судя по тому, что Лебедев выкупил у издательства, в котором находилась типография, где печаталось пол-Москвы, и саму эту типографию, и давным-давно строившийся и наконец достроенный корпус, в который и переехали «богомольцы». Теперь у них был свой ресторан, как «богомольцы» считали, потому что в нем был бар с алкогольными напитками и за столами разрешалось курить, а вместо комнаток под каждый отдел, как это было в старом здании, был огромный зал, в котором на западный манер были расположены все отделы сразу, разгороженные только щитами между рядами компьютерных столов. Правда, редактора отделов сидели отдельно – в таких комнатках-аквариумах, каждый напротив своего отдела. Но если в аквариумах посматривают на рыбок внутри, то здесь наоборот был прекрасный обзор из стеклянного прибежища местного начальства. И только технические службы по-прежнему имели каждая свое помещение. Серега с Розой работали в дежурной бригаде, располагавшейся в небольшой комнатушке без единого окна и непосредственно выпускавшей очередные номера «Московского Богомольца» в свет. Всего их, заместителей ответственного секретаря, было четверо. С высшим журналистским образованием было только двое – как раз он и Батырова. Именно поэтому они и оказались такими близкими в определенном смысле соратниками. В «Богомольце» сложилась такая практика, что замответсеки выше этой ступеньки не подымались, и жизнь в определенном смысле для них заканчивалась. Ты превращался в деталь хорошо отлаженного механизма, которую выбрасывали при поломке или какой другой неурядице, заменяя на другую, как правило – помоложе и без претензий. Ни Розе, ни Сереге сидеть до пенсии в замответсеках не улыбалось. Вернее, и тот, и другая хотели до пенсии доработать именно в «Богомольце», так как условия здесь по сравнению с другими изданиями все-таки были приличными, но к пенсионному возрасту надо было заводить какое-никакое собственное дело: на пенсионное вспомоществование в российском государстве жить нельзя, можно только выживать. Потому и поддерживал Оглоедов Розу в разговорах о создании собственной газеты, не надеясь особенно на осуществление данного прожекта. Он видел свое будущее все-таки на писательской стезе, но так как его поэтические писания издательства, занятые деланием денег на детективах да прочих сенсационных книжках, не интересовали, то и такую возможность он решил не упускать. Татарка Роза то предлагала делать журнал для восточных женщин, то, ориентируясь на нефтяных магнатов, могущих дать деньги, хотела создать соответствующее профессиональное издание, то выдвигала еще какую-нибудь идею, а Оглоедов остужал ее горячечные планы своим скепсисом, основанном на знании жизни и ее движителей. Как женщина в возрасте, который уже не настраивает на оптимизм, или опускает руки и влачит безрадостное существование, или наоборот развивает бурную деятельность, надеясь переломить ситуацию, так Роза, оказавшись на таком перепутье, бросилась во все тяжкие, чтобы не оказаться к пенсии не просто одинокой, но и нищей. Да и ее восточный темперамент не давал ей покоя. Когда-то ее, студентку столичного университета, удачно выдали замуж родители за начинающего татарина-дипломата, с которым она увидела мир и надеялась окончить свои дни. Детей им Бог, вернее – Аллах, не дал, зато жизнь складывалась интересно и насыщенно. Но однажды она застала благоверного в постели с женщиной совершенно не восточной наружности. Конечно, ее смутила не национальность претендентки на их с мужем общую постель, а поразил сам факт измены. Хотя подруги уже давно намекали ей, что ее муж далеко не восточный ангел, она всегда отворачивалась от подобного рода информации, подсознательно оберегая таким образом свой покой и свою территорию. И вдруг ситуация с изменой мужа, к которой она подспудно была вроде бы готова, подкосила ее. Она полгода не могла разговаривать, лежа разбитая неизвестной болезнью. Потом, так же непонятно отчего, пошла на поправку. И поступила совсем не как покорная восточная женщина. Она развелась с мужем, роскошную трехкомнатную квартиру они поменяли на две однушки, при этом ей досталась однокомнатная квартира на первом этаже в обшарпанной хрущобе, но главное - Роза зажила собственной жизнью. Со временем она пришла в себя, нашла работу по давней специальности и даже подумывала о том, чтобы снова выйти замуж, но претенденты на ее руку все попадались какие-то такие мелкие по сравнению с ее бывшим мужем, что она откладывала это желание замужества на недалекое будущее, стараясь пока утвердиться в материальном благосостоянии. Она как раз попала на работу в «Богомолец», с непосредственным начальством, да и с самим Лебедевым у нее отношения складывались хорошие, характер у нее был легкий, и первые несколько лет она была просто в эйфории от такого удачного поворота в ее жизни. Но какие бы богатства человек не получал в руки, вскоре этого ему начинает не хватать. И ум тут нужен только для одного – чтобы суметь себя вовремя остановить. Но Розе продолжало везти, и она уверовала в свою пожизненную везучесть. Например, она сумела приобрести новую квартиру. Пусть это была тоже однушка, но совсем иного метража, в совсем иной постройки доме и в совсем ином районе столицы. А началось все с того, что она изучила все возможности получения новых квартир и поняла, что тут ей ничего не светит. Тогда она пошла по иному пути. «Московский Богомолец» почти не скрывал своей ориентированности на московское правительство, а оно, правительство, смотрело на газету как на своего союзника в нелегких чиновничьих, то бишь административных, боях за власть, недвижимость и прочие сладкие куски жизни. Поэтому Роза, учтя все это, пошла к Лебедеву и упросила того подписать письмо от газеты в мосправительство с просьбой оказать содействие сотруднику «МБ» в улучшении жилищных условий. Это письмо завертело чиновничий механизм, но Роза еще целый год подталкивала этот механизм разными подарками секретаршам официальных лиц, от которых хоть что-то зависело. Все это происходило на глазах у Оглоедова, и он только диву давался энергии этой восточной женщины. В молодости она была очень красива, но к полтиннику, конечно, уже черты ее расплылись, и вероятность удачного замужества все отдалялась, если не стремилась к бесконечности. Батырова устроила на новой квартире, после того как обставила ее новой мебелью, на что назанимала денег у всех знакомых, шикарное новоселье, куда был приглашен почти весь «Богомолец». И почти весь и пришел. Не было, кажется, только Лебедева, а его замы явились почти в полном составе. Роза водила каждого по ставшей тесной от многолюдья квартире и показывала, где у нее стоит стиральная машинка, а где она собирается еще переставлять стены, чтобы улучшить планировку, потом все пили, пели, ели и разошлись к закрытию метро, как говорится, усталые, но довольные. Год спустя Оглоедов был обижен на тот же состав приглашенных, когда он праздновал свое сорокапятилетие. Нет, все нижние чины пришли, но ни одного начальствующего лица, за исключением Ольги Шеевой, члена редакционной коллегии «МБ», не показалось. Включая, естественно, Лебедева. И уязвленный Оглоедов думал, как он, в скором времени знаменитый писатель, не пригласит на свое будущее торжество никого из начальства, исключая, конечно, Ольгу Шееву. Но как раз ко времени его сорокапятилетия разворачивались уже совсем другие события, связанные с Розой Батыровой. После долгих разговоров дело с собственной газетой начало приобретать конкретные формы. В конце концов было решено делать издание восточной направленности, деньги под которое Роза хотела просить у одного из нефтяных магнатов, соплеменника Батыровой. Они с Оглоедовым разработали концепцию газеты, и Роза носилась с ней по разным инстанциям, выискивая под будущее средство массовой информации помещение и хороших профессиональных людей, сведущих в журналистике. Однако выйти на богатого соплеменника все не удавалось, и Роза стала искать пока у кого бы одолжить начальные средства, чтобы показать будущему спонсору, что называется, товар лицом. К кому она только ни обращалась. В их числе были почти все мало-мальски известные лица татарской национальности. Например, хирург Акчурин, ставший известным после того, как он сделал операцию на сердце российскому президенту. В самой редакции не было почти ни одного человека, у которого она не заняла бы денег. Все давали ей охотно, зная, что Роза добросовестный заемщик, возвращающий долги с процентами. Даже вечно безденежный Оглоедов с получки одалживал ей то две, то три тысячи рублей, и на следующую выдачу зарплаты получал их обратно. От процентов он гордо отказывался. Однажды Роза позвонила ему и попросила заменить ее на очередном дежурстве. Серега, конечно, поддержал подругу. Однако и на следующее дежурство Роза не пришла, отзвонив Лене Петровановой, их непосредственной начальнице, что она болеет. Появилась она лишь неделю спустя с огромными очками во все лицо, скрывавшими желтизну отходящих синяков. Своим коллегам она объяснила, что неудачно упала с лестницы. И вновь стала у всех просить взаймы. Но так как она не вернула на этот раз еще прошлых займов, сотрудники «МБ», люди в основном небогатые, давать ей в долг уже опасались. Собрав какую-то небольшую сумму, Роза исчезла уже навсегда. Правда, этого еще никто не понял. И лишь когда она не вышла на работу и ни разу не подняла трубку ни домашнего, ни сотового телефона, в редакции забили тревогу. Вернее, по домашнему телефону отвечал какой-то нерусский голос, маловразумительно несший какую-то чепуху, что Розы здесь нет и не было. К ней на квартиру снарядили посланцев, но они вернулись с огорашивающим всех известием, что им открыли дверь какие-то неизвестные люди и сказали, что никакая Роза Батырова здесь давно не живет. Стали искать ее родственников, но те бросали трубку, едва услышав имя Розы. Подключили милицию. И она-то, родная наша, которая всех бережет, действительно нашла Розу Батырову, бомжующую на каком-то вокзале. И тогда открылась ужасная правда. Открылась со слов подруги Гали, у которой она временами жила и которой поверяла все свои тайны. После возврата к нормальному сообществу Роза Батырова опять оказалась у нее. Просто она не могла назвать представителям правопорядка ни одного адреса, где бы ее могли признать, кроме адреса своей подруги. Подруга Галя принеслась в милицию и забрала ее. Короче, вот что выяснилось. Роза ходила ко всяким влиятельным людям и просила финансовой поддержки новому изданию восточной направленности, которое открывает «Московский Богомолец» как дочернее предприятие. А Розу знала, наверное, половина татарской Москвы. Она не была пишущим человеком, но раз в год – на мусульманский праздник Новруз-Байрам – она обзванивала значительных людей своей диаспоры и по их высказываниям делала даже не заметку, а чуть ли не поэтическое эссе о значении этого восточного праздника. Даже Лебедев, смотревший вначале на это как на каприз своей сотрудницы, привык настолько, что к Новрузу уже спрашивал Петрованову, на какой объем нынче замахнется Батырова. Поэтому деловые люди, доверяя репутации «МБ» и лично Розе, которую знали как давнюю сотрудницу «Богомольца», давали кто тридцать, кто пятьдесят тысяч долларов, заключая с ней официальный договор. Как она сумела проводить эти операции, тайна до сих пор покрытая мраком. Однако таким образом она сумела собрать несколько сот тысяч долларов. Кроме того, она одолжила под огромный процент тридцать тысяч долларов у своих родственников, которые продали одну из своих квартир (тогда еще были такие цены на московскую жилплощадь), чтобы наварить деньжат на такой простой спекуляции. Именно они-то и избили Розу, когда она сказала, что денег вернуть не может, и она пришла в редакцию лишь через неделю в очках. Она занимала каждый раз новые суммы, отдавая прошлые, как и обещала, с процентами. И долги росли, как снежный ком. После избиения она сдала квартиру каким-то кавказцам, чтобы как-то рассчитаться с долгами и скрыться от родственников, и ночевала по подругам. Но квартиру вскоре отобрал банк, так как она ее, как выяснилось, заложила под огромный кредит, взятый под будущую газету. Кредит вернуть она не смогла. Так Роза оказалась и без жилья, и без денег. Взбудораженная редакция «Богомольца» стала подсчитывать, сколько же у них назанимала Батырова. Кто-то давал ей по десять-двадцать тысяч рублей, а кто-то и по нескольку тысяч долларов. Та же Наташка Гусева накололась на две тысячи баксов, что они с Оглоедовым тогда оживленно, каждый по своему поводу, обсуждали. В общем набегала кругленькая сумма в каждой валюте. Узнавший об аферах Батыровой с использованием авторитета «Московского Богомольца» Лебедев был взбешен. И тут же уволил ее. Но самое главное, что найденная Роза оказалась слегка не в себе, что в общем-то с учетом сложившейся ситуации было понятно. Непонятно было только, что теперь с ней делать. В редакции она не появлялась, напросившись пожить к своей старой подруге, но и та, видя ее состояние, опасалась не только за нее, но и за себя. Мало ли что взбредет в голову человеку с поврежденной психикой? Подруга Галя когда-то тоже работала в «Богомольце», и они совместно с Петровановой решали, как быть с Розой дальше. Подключив связи «МБ», они сумели пристроить Розу на пару месяцев в какой-то психоневрологический диспансер или санаторий, и ситуация на какое-то время устаканилась. Но Роза, считая себя совершенно нормальной, что свойственно любому поврежденному в уме человеку, жить там не желала. И каждую неделю умудрялась сбегать из этого райского места. Но так как сбегала она все к той же старой подруге, то вернуть ее по принадлежности было не так уж трудно. Следовало только вызвать санитаров из этого медучреждения. Но Роза почему-то этого не принимала в расчет. И долго так, естественно, продолжаться не могло. Врачи, приютившие Розу по договоренности с «Богомольцем», предупредили Петрованову, что они отказываются нести ответственность за безумную клиентку. И в очередной Розин побег просто не забрали ее обратно. Подруга Галя смирилась с неизбежным и жила в страхе и недоумении, что же теперь делать. Она приходила к Петровановой и просила пристроить Батырову хоть на какую-нибудь завалящую должность, но Лебедев о Розе и слышать не хотел. Так шло время, которое всех лечит, и – о чудо! – оно же вылечило и Розу. Во всяком случае со слов подруги Гали. Она рассказывала Оглоедову, пересекаясь с ним на каких-нибудь окололитературных тусовках, что Розу взяли в какую-то многотиражку. И она показала себя очень добросовестным и квалифицированным сотрудником. Ее рекомендовали в другое издание, где она опять оказалась в секретариате и даже доросла до должности ответственного секретаря. Она пришла в себя, стала получать хорошую зарплату и сумела выкупить комнатенку в каком-то неблизком от Москвы подмосковном городке. Не фонтан, конечно, но хотя бы прописка и все сопутствующие этому жизненные блага, например, медицинская помощь по полису и прочее, уже присутствовали. Короче, жизнь Розы Батыровой вновь налаживалась. Но Оглоедов об этом не рассказывал Лене Мизиновой, с которой он жил в это время у Павы. Он рассказывал только о ситуации, которая довела Розу до жизни такой. А Лена, мечтающая о собственном жилье для них с Оглоедовым, хоть и нашла работу в Москве после того, как Серега вывез ее из владимирской глубинки, все-таки искала способы внезапно обогатиться. И когда одна из ее подруг по работе рассказала о каком-то содружестве, в которое уже вступили все думающие люди из их окружения, Лена загорелась этой идеей. И в один из дней втайне от Оглоедова поехала в недалекий подмосковный дом отдыха на встречу единомышленников. Зимний день был солнечен, а потому хорош, дом отдыха, состоящий из кажущихся сказочными бревенчатых срубов на фоне падающего снежка, навевал Лене мысли о близком богатстве, когда они с Оглоедовым не только смогут купить себе приличное жилье, но и проводить свободное время в таких волшебных местах. И действительно - дело было простое, верное и быстрое. Им об этом рассказал энергичный молодой человек, собравший приехавших фанатов государственных фантиков в гостиной, расположенной в срубе, стоящем почти у самого леса. На столах, за которыми расселись десятка два любителей денег, стояли прозрачные емкости с ароматно дымившимся чаем и блюдца с горками блинов. Но выделение слюны провоцировали не столько блины, сколько розетки с красной икрой, поданные вместе с кубиками сливочного масла к блинам. Во всем здесь чувствовался размах. И хотелось поскорее приобщиться к такой жизни. И это было очень несложно, по уверениям энергичного молодого человека. Дело было в том, что в этом коллективе единомышленников делались деньги. Из воздуха. Правда, сначала надо было внести небольшую сумму из десяти тысяч зеленых американских рублей в общую кассу. И деньги начинали работать. А чтобы они работали динамичней, надо было привести в финансовое сообщество еще двух-трех, а лучше пять-шесть замечательных людей из числа друзей, знакомых или родственников. Проще пареной репы. А потом только получай ежемесячные проценты в несколько тысяч гринов, а хочешь – забирай всю сумму, которая к тому времени вырастет в десятки раз и не просто окупит понесенные затраты, но и даст возможность жить, вообще не оглядываясь ни на какие финансовые траты. После блинов с красной икрой под горячий сладкий чай будущие безвозмездные доноры экономики теряли всякий разум и думали только о том, как быстрее собрать вышеозначенную сумму. Те, кто сумел собрать ее до этого, в такие содружества попадались крайне редко. И потому, когда вернувшаяся Лена вывалила эту историю быстрого обогащения Оглоедову, он схватился за голову. Это финансовая пирамида, объяснял он Мизиновой, но Лена и слушать ничего не хотела. От продажи родительского дома во владимирской области у нее лежало в заначке на покупку жилья три тысячи долларов. У Сереги, копившего на приличную машину, было припрятано тоже две тыщи баксов. Уже пять, считала Лена. И не понимала, почему Оглоедов противится близкому благополучию. Вон подруга же рассказала, что уже получает ежемесячные дивиденды. И все глупые доводы Оглоедова отскакивали от умной женской головы, как от стенки горох. Серега приносил ей пачками номера «Богомольца», рассказывающие о «беспроигрышных» финансовых пирамидах, но, видя, что это бесполезно, пустил в ход тяжелую артиллерию и рассказал о нелепой и почти трагической судьбе Розы Батыровой. И это, наконец, подействовало. С женщинами, охваченными страстью, хотя, впрочем, нередко и с мужчинами, объясниться практически невозможно. Лена же вообще была особь статьей. Но это, безусловно, отдельная история.