Приглашение к греху - Сюзанна Энок

– Полагаю, вы не захотите пойти вместе с нами на рыбалку? Я бы позволил вам нарисовать форель, которую я поймаю.

Ее губы дернулись.

– У меня есть более интересные дела, так что благодарю вас.

– Вы удивитесь, мисс Уитфелд, как всего один день на рыбалке расслабляет. Вам это может пойти на пользу.

– Вы намекаете на то, что мне необходимо расслабиться?

Он подошел ближе, чувствуя, что все взгляды устремлены на них.

– Вы та, кто, очевидно, никогда не ездит в город, кому не нужно новое платье для бала, кто не хочет выйти замуж и все дни напролет прячется в мастерской.

– Я не прячусь, с чего вы взяли. – Его слова явно ее задели. – Можете потешаться сколько вам угодно, но у меня по крайней мере есть цель в жизни.

Закери и его братья возвели поддразнивание в ранг искусства.

– Рисовать что-то другое, а не рыб?

– Очень смешно. Да вам не понять. Лучше идите и помогите Сьюзен и Джулии выбрать перчатки.

– Если я вам совсем не нравлюсь, – тихо сказал он, наклонившись и вдыхая лимонный запах ее каштановых волос, – тогда не следует искать поводов, чтобы заговорить со мной.

– Если я… – Она сделала глубокий вдох. – Прошу меня извинить, отец просил купить ему глину для лепки. – Она повернулась и вышла из магазина.

Проклятие! Бросив взгляд на девушек, окруживших горы рулонов тканей, Закери попятился к двери и вышел вслед за Кэролайн.

– Мисс Уитфелд!

Она остановилась и обернулась.

– Так кто из нас ищет повод заговорить?

Он вздохнул. Эта крошка понятия не имеет, что такое флирт. Да и другие – тоже. Их стратегия, с позволения сказать, была больше похожа на паническое бегство стада, чем на стремление соблазнить. Это чудо, что ему удалось урвать два поцелуя.

– Я хотел извиниться, если я сказал что-то обидное.

– А-а. Хотите быть джентльменом. Я подумала, что вы обратили на меня внимание лишь потому, что я та из сестер, имя которой вы никакие можете запомнить, – с ехидством в голосе сказала она.

– Было бы неплохо, если бы у всех вас имена были написаны на рукавах, – усмехнулся он. В общем-то это было правдой. – Я думал, что портретисты утонченные и выдержанные люди.

Она почувствовала, как краска заливает ей лицо.

– Я… вы… вы просто несносны.

– А вы совершенно уникальны, – ответил он, запнувшись на слове, которое должно было описать эту странную, талантливую, искреннюю девушку.

– Уникальна, – повторила она.

– Да. А там, откуда я родом, уникальность…

– Уникальна? Он улыбнулся:

– Я хотел сказать «необычна». Я надеюсь, вас не обижает мое внимание, но мне действительно хочется знать, в какую студию вы обратились. Если не хотите говорить, в какую именно, может быть, намекнете, где она находится? Я бывал во многих местах. Возможно, я бы смог порекомендовать вам приличную гостиницу или расположенный рядом парк.

Он был уверен, что она тихо фыркнула.

– В Вене, – бросила она через плечо, продолжая идти.

– Вена? Прелестный город. Но зимой там холодно.

– Я бы могла сказать то же самое, хотя никогда там не была.

– Если быть честным, я тоже не бывал в Вене. Я надеялся, что вы назовете Лондон или Венецию.

Она замедлила шаг.

– Вы бывали в Венеции?

– Да, во время своего большого путешествия. Был в Риме, Париже, Афинах и остановился на юге, где было тепло.

– Значит, вы видели «Давида»?

– Вы имеете в виду статую? – Он понял, что нащупал еще одно слабое место в ее броне. Юмор и скульптура. – Да, видел. И Сикстинскую капеллу…

Кэролайн обернулась и схватила его за рукав.

– Она была изумительна?

Он ответил не сразу. В такой момент братья обычно задавали ему вопрос о выборе вин и качествах женщин, которых он встречал во время своего путешествия по Европе. Вернувшись в Англию, он очень скоро пришел к выводу, что ошибся, уделив так много времени знаменитым произведениям искусства, хотя не помнил, чтобы когда-либо искусство приводило его в такой трепет, как в Европе.

Шей, Себастьян и даже Элинор любили посмеяться над его интересом к качеству и количеству еды. Сначала Закери это раздражало, но потом он сдался, решив, что легче принять их поддразнивание, чем протестовать – тем более что он не мог объяснить, почему его так поразило то, что он увидел.

По крайней мере с мисс Уитфелд у него есть нечто общее, кроме чувства юмора. Ей, конечно, захочется услышать о произведениях искусства, которые он видел. И ему придется быть честным. И он вдруг почувствовал себя неловко.

– Когда пошел в Лувр, – признался он, – я почти час стоял перед картиной Леонардо да Винчи «Мона Лиза». Вы слышали о ней?

– Конечно, слышала. Я видела наброски и копии, но увидеть настоящую… Расскажите, пожалуйста, какое она на вас произвела впечатление.

Притворившись, что не замечает, как она в волнении сжимает его руку выше локтя, Закери свободной рукой толкнул дверь в магазин.

– Не знаю, насколько вам будут интересны мои впечатления, но я с удовольствием поделюсь ими.

Она споткнулась о порог, и он прижал ее к своему боку, чтобы удержать от падения. Он еще не встречал женщины, которая была бы столь сосредоточенна, как она. Впрочем, и его сестра Элинор славилась своей целеустремленностью. Правда, иного рода.

Скрывая улыбку, Закери поинтересовался:

– Что просил купить ваш отец?

– Что? – Она словно очнулась. – О! Здравствуйте, мистер Маллен, – приветствовала она грузного человека за прилавком. – Глина для папы уже прибыла?

– Да, прибыла, мисс Уитфелд. А также те альбомы для эскизов, которые вы заказывали в Лондоне.

Ее зеленые глаза засияли.

– О! Великолепно. Сколько я вам должна?

– Тридцать шиллингов.

Кэролайн положила деньги на прилавок и, приняв из рук хозяина сверток с альбомами, потянулась за влажным, завернутым в бумагу прямоугольником глины. Закери, однако, перехватил его:

– Позвольте мне.

– Спасибо, милорд.

Он обратил внимание на то, как выпрямились плечи у хозяина магазина. Если городок так страдает от отсутствия новых людей, как об этом говорили тетя Тремейн и Кэролайн, то новость о его приезде благодаря мистеру Маллену разлетится с быстротой молнии.

К несчастью для мистера Маллена, половина Троубриджа уже была где-то поблизости, когда он и Кэролайн вышли из магазина. Ее сестры бегали по улице и звали их по имени, причем его имя звучало гораздо чаще.

– Господи. Вот глупые гусыни, – пробормотала Кэролайн. – Грейс, Сьюзен, мы здесь.