Встреча навсегда - Галина Мосияш

Теперь о бабушке Галине Федоровне. После похорон деда, Сергея Павловича, у нее стало падать зрение, но она продолжала писать начатые еще при нем «Воспоминания». Так ей было легче пережить утрату.

До декабря 2009 года она написала 15 глав воспоминаний. У нее до сих пор очень хорошая память. Но с декабря начало резко ухудшаться зрение, и с января она уже не могла писать — не различала строчки и написанное, совсем уже не могла читать. Ей осталось дописать главы три, и с этого момента она диктует и рассказывает Воспоминания нам, своим внучкам.

В Уральск они приехали осенью 1967 года. Работу им действительно предоставили сразу. Галине Федоровне (дальше бабушку и дедушку буду называть по имени отчеству, так как были они еще молодые, по 42 года, а нас, внуков, не было и в помине) предложили сразу три места, но она выбрала музей — старшим научным сотрудником по памятникам культуры области. Самым подходящим для Сергея Павловича посчитали телевидение, хотя для него это была новая незнакомая работа. Квартиру они получили очень хорошую в новом кирпичном (элитном) доме.

В Уральске семья прожила около четырех лет, пока Наташа (моя мама) не поступила в институт на биофак, а Сережа (мамин брат) уже учился в Саратовском университете на биологическом. Моя бабушка, Галина Федоровна, в течение этого времени успела заочно закончить Алма — Атинский КазГУ. Защитилась с оценкой «отлично», и ее оставляли на кафедре литературы и русского языка. Но возвращаться обратно в Алма — Ату они уже не хотели.

У Г алины Федоровны была очень интересная работа — сразу в двух музеях: краеведческом и историческом. Исторический находился в бывшем соборе Михаила Архангела и скорее походил на крепость, так как толщина стен достигала 1,8 метра, окна были расположены высоко, узкие, как бойницы.

Собор послужил крепостью во время Пугачевского восстания. В ней отсиживался Яицкий гарнизон, отбиваясь от превосходящего по численности пугачевского войска.

А капитаном этого гарнизона был Андрей Крылов — отец великого баснописца Ивана Андреевича Крылова. По этому событию Г алина Федоровна собрала большой и интересный материал, который послужил основой для новой книги «Ваня Крылов — капитанский сын».

Во что бы то ни стало Сергей Павлович задумал издать книгу в центре России, где у него осталось большинство армейских друзей–однополчан и куда переехали его знакомые сибиряки–писатели. К сожалению, обменять свою квартиру на центр России не удалось. Более подходящий вариант выпал на город Гомель — в Беларусь.

Сергей Павлович опять пошел работать на телевидение, а Галине Федоровне предложили место научного сотрудника в музее.

Книга «Ваня Крылов — капитанский сын» была еще в задумке, а Сергей Павлович послал уже заявку в Ленинград. Из Ленинграда пришел положительный ответ — «Присылайте рукопись».

Чтобы ускорить работу над рукописью, Галине Федоровне пришлось оставить работу. Она сняла домик в Кленках, а Сергей Павлович после работы приезжал на катере. Вместе они обсуждали написанное, пока книга не была окончена.

В 1975 году они вместе повезли готовую рукопись в Ленинград, где ее включили в план на 1977 год. В том же году она и вышла под названием «Ваня Крылов».

Диктовка Галины Федоровны

Теперь отвечаю на главный вопрос, который интересует многих и который чаще всего на выступлениях задают читатели: как мы начали свой первый исторический роман и продолжали писать вместе столько лет.

Очень откровенный и подробный ответ в моем письме давней и близкой подруге. Но так как письмо слишком длинное, пришлось сократить все лишнее, не относящееся к этому вопросу.

Мое письмо к близкой подруге

(с большим сокращением)

Ниночка, добрый день!

На днях получила твое письмо. Ты пишешь: «.Собирались наши старые оставшиеся друзья. Поминали маму, вспоминали про вас, все удивлялись — как это Сережа из детского поэта превратился в прозаика–писателя исторических романов!..» Нина, меня тоже очень удивило и тронуло твое милое добродушное вопросительное предложение. Неужели Сергей никогда не рассказывал и не писал об этих порой смешных и мучительных начинаниях (он ведь любит рассказывать).

Теперь мы и сами удивляемся, оглядываясь назад. С чего все пошло, как мы входили в литературу, кто помогал? Не было такого дня, чтобы мы добрым словом не вспомнили Елизавету Константиновну. Она первая протянула руку и вытащила «поэта» на Свет Божий. Только благодаря ей сразу же вышло его первое детское стихотворение. Это послужило огромным стимулом и началом литературного пути. Ну а когда лет через пять Сергей решил «засучив рукава» взяться за прозу, оказалось, не тут–то было. И не так–то просто. Пришлось и мне на много лет быть к этому причастной, писать вместе с ним, помогать и помогать.

К прозе Сергей переходил очень тяжело. Мне постоянно надо было вместе с ним сидеть, перечитывать, выправлять. Вкладывала много сил и времени, чтобы у Сергея вышла первая повестушка, затем вторая, третья. Если стихи детские он писал так легко, часто на ходу, то проза ему вовсе не давалась. Набросает черно- вичок, скорее фабулу, и считает, что это уже книжка (стихи–то писались быстро). Начинает сердито, даже с обидой протестовать: «Нечего тут исправлять и дорабатывать — так сойдет!» И уж после самого убедительного довода: «Ничего я исправлять и дорабатывать не могу, сказал все, что у меня было!» — великодушно разрешал: «Если тебе не нравится, делай сама!» (Это абсолютно дословно, так как эти фразы он повторял в точности с каждой книгой.) Зато заявки в издательство выходили у Сережи — куда с добром. (На одной страничке наобещает столько интересного — трудно отказать такой повести.) По заявке принимают и включают в план (везло). А дальше что? — книжки–то нет! Приходилось срочно и усиленно работать.

Только я одна знала, как нелегко было ему перестраиваться, и что стоило менять свою многолетнюю артистическую деятельность (хоть и самодеятельную) на писательскую, свою живую подвижную натуру приспосабливать к усидчивости. Иногда он не выдерживал и швырял рукопись. В таких случаях я никогда на него не сердилась (искренне сочувствовала ему). Молча брала рукопись и продолжала писать. Устанавливалась тишина. И когда Сережа «остывал» и приходил в себя, он искренне с благодарностью говорил мне: «Дивлюсь твоему терпению со мной!..» И этого для меня было достаточно, чтобы он искупил свою вспышку.

Сейчас, Нина, отвечу тебе на основной вопрос — расскажу досконально, как начали и писали свою первую историческую книгу, которая и стала родоначальницей всех последующих романов С. Мосияша.