Темные ангелы нашей природы. Опровержение пинкерской теории истории и насилия - Филипп Дуайер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пинкер также представляет глобальную карту, на которой показаны национальные уровни убийств в 2004 г. Она подтверждает огромные колебания в глобальных показателях убийств. Эти колебания фактически охватывают тот же диапазон, что и долгосрочное снижение убийств в Западной Европе. Пинкер не очень четко описывает, как модель умиротворения применяется к неевропейскому миру, и не приводит никаких цифр, доказывающих сходство глобальных траекторий с западноевропейскими. Он даже признает, что нам в значительной степени не хватает надежных долгосрочных глобальных показателей. Тем не менее, он утверждает, что современный мир менее склонен к насилию, чем когда-либо прежде.
С древнейших времен
Пинкер не только выдвигает далеко идущие глобальные претензии, но и стремится охватить общую траекторию насилия с самых ранних этапов развития человеческой цивилизации до наших дней, причем делает это преимущественно в количественном выражении. В этой операции Пинкер действительно гораздо смелее, чем средний историк или антрополог. Его основная идея - глобальное снижение уровня насилия, которое можно проследить вплоть до доисторических времен.
Пинкер критикует прежние представления о догосударственных обществах как о фундаментально мирных и гармоничных. Это не уникальная позиция. И археологи, и антропологи давно интересуются анализом доисторического насилия, в результате чего роль насилия в глубокой древности подверглась кардинальной переоценке. При анализе насилия в догосударственных и доисторических обществах нам, безусловно, нужны цифры и числа. Важно знать, на каком количестве случаев основывается тот или иной вывод, важно соотнести случаи убийств с численностью населения и временными интервалами, необходимо оценить, являются ли отдельные примеры исключительными исключениями или они вписываются в более общие закономерности.
Приведенные Пинкером цифры включают как смертность в ходе военных действий, так и количество убийств, и они демонстрируют принципиальные различия в уровне насилия между негосударственными и государственными обществами. На первый взгляд эти статистические данные могут показаться убедительными. Приведенные цифры подтверждают резкое снижение уровня распространенности насилия. Однако не все так однозначно и просто, как хотелось бы верить Пинкеру. Можно выдвинуть ряд серьезных возражений против того, как он собирает информацию, как приводит статистические данные и как использует эти цифры для аргументации своих тезисов. Он также подвергается серьезной критике за то, что опирается на преувеличенные вторичные интерпретации, выбирает исключительные случаи и игнорирует множество исследований, указывающих на иные выводы. Кроме того, вопреки мнению Пинкера, систематически утверждается, что широкомасштабные археологические данные не свидетельствуют о том, что война была повсеместной, и что она становилась обычной лишь постепенно в течение длительного периода времени.
Пинкер начинает свою аргументацию со ссылок на ряд этнографических отчетов XIX и XX веков, иллюстрирующих чрезмерное насилие в негосударственных обществах. Однако эти отчеты имеют ограниченную ценность для общих выводов о насилии в негосударственных обществах на протяжении всей истории. Основной проблемой является так называемая "дилемма племенной зоны", т.е. этнографическая документация, относящаяся преимущественно к обществам, уже глубоко пострадавшим от контактов с агрессивными колониальными державами. Установлено, что такого рода отчеты не могут быть использованы для выводов о догосударственных обществах в целом. Хотя это возражение относится именно к качественным данным, оно актуально и для использования Пинкером количественных данных.
На рис. 2-3 (53) он сравнивает число погибших в ходе военных действий на 100 тыс. человек в ряде негосударственных и государственных обществ. Все цифры по негосударственным обществам относятся к XIX и XX векам, и можно предположить, что все они представляют общества, на которые сильно повлияли контакты с государственными обществами. Эти цифры реальны, но их нельзя обобщать так, как это делает Пинкер, делая выводы о негосударственных обществах вне зависимости от временного и географического контекста. За исключением Центральной Мексики 1419-1519, Пинкер не приводит никаких данных о государствах до XIX века. Некоторые имеющиеся данные свидетельствуют о том, что военные потери в государственных обществах раннего Нового времени могли быть гораздо выше, чем те, которые приводит Пинкер. Часто эти потери были вызваны не столько гибелью на поле боя, сколько болезнями. В случае Швеции было подсчитано, что за десять лет военных действий с 1621 по 1632 гг. в общей сложности погибло около 50 тыс. человек. Это должно относиться к населению, составлявшему около 1 млн. человек. Уровень смертности здесь составит около 500 человек на 100 тыс. населения. Это намного больше, чем все цифры Пинкера по государственным обществам, и намного больше, чем многие цифры по негосударственным. По оценкам, эти потери привели Швецию к демографическому коллапсу в 1630-х годах, и можно усомниться в том, что общество способно в долгосрочной перспективе нести военные потери такого масштаба, которые Пинкер приводит для некоторых негосударственных обществ.
На рис. 2-2 (49) Пинкер сравнивает смертность в результате военных действий между негосударственными и государственными обществами, рассчитанную как процент от всех смертей, вызванных военными действиями. Важно рассмотреть, что на самом деле представляют собой эти цифры. Пинкер довольно кратко описывает, каким образом были получены различные показатели, но у нас есть все основания скептически относиться к статистическим данным, относящимся к периоду 10 тыс. лет до н.э. Первое очевидное препятствие - это концепция войны. Если мы не знаем, как определялись и идентифицировались военные действия около 12 тыс. лет назад, то как мы можем измерить число жертв войны? Здесь Пинкер не очень информативен. Сами цифры Пинкера иллюстрируют связанную с этим проблему. Некоторые цифры по государственному обществу обозначены как "смерть в сражениях", другие - как "смерть от войн" и "войн и геноцидов", а некоторые вообще не указаны. Какие же смерти следует считать боевыми, и как можно сравнивать современные смерти от боевых действий с доисторическими? Выбор примеров, конечно, также имеет решающее значение. Нет ничего удивительного в том, что уровень смертности на войне в США в 2005 году (один из примеров Пинкера) оказался крайне низким. Если бы были выбраны регионы с районами боевых действий, то результаты (включая потери среди гражданского населения), очевидно, были бы совсем другими, и Босния 1992-5 годов, Руанда 1994 года и Сирия 2010-х годов наверняка дали бы нам другие показатели, чем те, которые выбрал Пинкер. С другой стороны, мы, конечно же, не станем использовать их в качестве репрезентативных современных примеров.
Для ХХ века можно рассчитать достаточно надежные глобальные средние многолетние показатели. Представленные же цифры по негосударственным обществам в значительной степени опираются на набор очень ограниченных выборок. В своем статистическом изложении Пинкер приводит три
