И дай умереть другим - Фридрих Незнанский

Небо было совершенно чистое, но сероватое. И еще – очень свежо, все-таки всего лишь половина шестого утра.

Комиссаров подумал, что в его работе это самый главный плюс – необходимость и возможность ранних подъемов…

Итак, два «пьянчуги» враскачку переходили дорогу. Один из них поднял по дороге валяющийся штакетник. Другой, двигающийся вихляющей походкой, неожиданно произнес:

– Не забывай, что ты под градусом. Держись за меня, алкаш несчастный.

– Понял.

– И еще. Правило Комиссарова номер один не забыл?

– «Играй по правилам, и все останутся в живых».

– Годится. Ну ладно… Что-то мне домишко смутно напоминает, – пробормотал Комиссаров.

Двое стояли у окон.

– Тут есть черный ход? В любом случае нас подстраховывают с другой стороны улицы. – Группа спецназа МВД дислоцировалась за двадцать минут до приезда Грязнова.

Особенно не размышляя, ногой высадив дверь, Комиссаров ринулся вовнутрь.

Боковым зрением он ощутил, как из спальни метнулась длинная тень. Вот только куда?

– Лежать! – орал Грязнов, врываясь в дом и стаскивая с постели на пол молодую женщину в пижаме со слониками. – Ложись сюда! Не двигаться. Руки вверх! Руки подними!

– Я здесь ни при чем! Я здесь ни при чем! – не переставая верещала женщина.

– Что-то мне домишко смутно напоминает, – бормотал Комиссаров, включая свет.

В соседней комнате раздался стук, шум, какая-то возня и, наконец, незнакомый голос завопил:

– У меня заложник. У меня ваш парень, ваш парень у меня, слышите? И теперь я сматываюсь! Ваш парень со мной, и он заложник, вы уроды! И я ему выпущу мозги, если не дадите уйти!

Все это время женщина скулила не переставая.

– Лежать молча! – коротко рявкнул Грязнов, и она заткнулась.

– Мы можем договориться, – не слишком успокаивающим тоном заверил Комиссаров.

На что же все-таки похож этот домишко?… Фу ты, черт, что за ерунда. И тут Комиссаров вспомнил! Дача знакомого чиновника из ФСБ. Можно было бы подумать, что не туда и попал, когда бы тот дом не находился в Зеленограде. Но фасад, планировка прихожей, гостиная – один в один. Помнится, там из кухни было два выхода – в гостиную и в душевую. А душевая… Вот черт, да в нее же можно забраться с улицы. Комиссаров выскочил из дома.

– Эй, вы там, слышите? – орал тем временем мужик. – Мне нужна эта… дайте мне… – Похоже было, что он еще не решил, что именно потребовать. – Дайте мне машину. Машину! Машину мне!!!

А вертолет не желаешь? Комиссаров, ступая с пятки на носок, вышел через кухню и чуть не столкнулся с преступником. Перед ним был широкий затылок сбежавшего заключенного. Отъявленного убийцы. Взявшего в заложники молодого парня, напарника и друга Комиссарова.

Комиссаров быстро поднял руку и положил палец на крючок.

Зек, каким-то звериным чутьем ощутив дуновение воздуха у себя за спиной, резко повернулся, заслонился заложником и выбросил вперед руку с укороченным «калашниковым».

Комиссаров два раза подряд нажал на спуск.

Прозвучали два быстрых выстрела.

Интересно было бы, если бы не прозвучали, пронеслось у него в голове.

Беглый зек, бессмысленно открыв рот, грохнулся на пол, подминая под себя Дятла. Члены «группы обхвата» бросились ему на помощь.

Комиссаров посмотрел на мертвого зека Федоренко и пошел прочь. К машине.

Грязнов посмотрел ему вслед и увидел, как через пару шагов Комиссаров нашарил в кармане плоскую маленькую фляжку и сделал из нее пару глотков. Вот теперь он был вылитый бомж.

РЫБАК

Он уже видел свое лицо в газетах и по телевидению. Его показали миллионам людей и назвали убийцей и негодяем. А разве это не так, спросил он себя, разве не ты сам во всем виноват? Разве не ты – причина смерти Марины? Разве не ты – приговоренный преступник? Разве не ты с остервенением борешься за свою постылую жизнь и ненужную свободу? Разве не ты убьешь всякого, кто попытается встать на твоем пути?

Ты.

Пусть так…

Зато теперь он был готов к боевым действиям. Тем более что эта война была объявлена не им. Но теперь его очередь делать следующий ход.

Ход оказался тривиальным и внешне совершенно безобидным. Рыбак зашел на почту, купил конверт, взял бланк для телеграмм и написал на нем лишь два слова. «Я знаю». Вложил бланк в конверт, заклеил и поехал на Арбат.

Он собирался вывести из равновесия своего противника. Он хотел заставить его нервничать. Он хотел поймать его за руку. Но если бы он знал, что за этим последует, то, возможно, поступил бы совершенно иначе. Но он думал, что знает, кто его противник.

И скорей всего, он был прав.

Часть вторая.

ПЕРВЫЙ ТАЙМ

«В Копенгагене команду нашу поселили в небольшом отеле „Абсалон“. Утром, часам к восьми, сделав зарядку в ближайшем парке, мы вернулись в отель и сразу же, еще в спортивных костюмах, позавтракали, восхищаясь обилием датских бутербродов, джемов, кофе и сливок. Шведского стола – минут через пятнадцать – как не бывало. Пополудни разразился скандал. Оказывается, 16 игроков нашей команды съели завтрак, приготовленный на 90 человек, проживавших в отеле. Принимающая сторона долго не могла рассчитаться за легкий завтрак футболистов».

Александр Ткаченко, «Футболь!»

ТУРЕЦКИЙ

– Мужчина, вы не стеклянный.

Турецкий обернулся. За длиннющим полупустым столом в гордом одиночестве посиживала странная дама и потыкивала его вилкой пониже спины. Очевидно, у нее был такой способ знакомства, поскольку наблюдать за феерией, разворачивающейся в зале ресторана «Прага», он ей совершенно не мешал.

А по залу носилась юная звезда эстрады в огромных спортивных трусах, бутсах и маленьком-маленьком топике и пела о несчастной заплаканной девочке Тане, которая уронила в речку мячик. И как бы в подтверждение того, что надувные предметы и в наше тяжелое время все еще обладают положительной плавучестью, звезда таскала между столами совершенно гипертрофированный футбольный мяч и пикантно оттопыривала зад, провоцируя зрителей.

– Может, присядете все-таки?

Турецкий присел, хотя мог бы повернуться и уйти, или продолжать стоять, или присоединиться к спонтанно зародившемуся хороводу, в котором солидные вроде бы дяди вприпрыжку носились по залу, мог бы вообще сюда не приходить. После напряженного рабочего дня мог бы вернуться в теплое лоно семьи или, что еще лучше, посидеть с хорошим человеком за бутылочкой коньяку, тоже неплохого. Но раз уж оказался в этом содоме, почему бы и не присесть. А все потому, что поддался на уговоры этого самого хорошего человека. Пойдем да пойдем, совместим приятное с полезным… коньячок, девочки, расслабимся, оттянемся…

Однако расслаблялся, оттягивался и совмещал приятное с полезным только инициатор этого похода Вячеслав Иванович Грязнов, увязший в поисках Рыбака настолько, что создавалось впечатление, будто ему доставляет удовольствие сам процесс. Еще бы: трется с футбольными знаменитостями вроде и по делу, а с каждым в обнимочку, с каждым на брудершафт, только лучшего друга бросил, как говорится, на произвол судьбы. Правда, Славка уверял, что здесь он не просто так, здесь он по наводке своего личного психолога с голубыми глазами, составляющего нетрадиционную ориентировку на беглого зека.

– Скучаете? – Рот дамы растянулся в хищноватой, тонкой улыбке.

Турецкий не ответил, хотя, конечно, скучал. Он вообще редко получал удовольствие от банкетов и светских раутов, и это всемосковское сборище футболоманов, футболофилов и футболомейкеров не стало исключением.

Праздновали день рождения главного тренера российской сборной Катаняна. Дата как бы и не круглая – пятьдесят два, но захотелось кому-то всенародно напомнить, что футбол-то в России еще не умер, вот и придумали как бы юбилей: Катанян – сорок пять лет с футболом и тридцать лет в сборной.

Турецкий с Грязновым приехали к концу торжественной части, тогда Турецкому еще было хорошо, зато было плохо всем остальным. Все были трезвыми и мрачными. Футболисты не пили, поглядывая на бдительных тренеров, тренеры не пили, чтобы эту бдительность не утерять, подруги и жены и тех и других не пили, поскольку не пристало дамам быть пьянее кавалеров, в результате все многочисленное разнообразие спиртного досталось малочисленной группе гостей, к футболу имеющих весьма отдаленное отношение, которые тоже пили мало, потому что не напиваться же, в конце концов, они сюда пришли.

Грязнов сразу же умчался, завидев нужных ему людей, и его пегий затылок замелькал где-то у входа в мужской туалет. Очевидно, он разумно предположил, что, чем гоняться за каждым в отдельности, гораздо мудрее устроить глобальную западню, к тому же человек, спешащий на толчок, вряд ли станет растекаться мыслью по древу, да и эмоции в такой момент уходят из-под контроля владельца.

Турецкий с некоторой брезгливостью отметил, что футбольные боссы и прочие важные чиновники, имиджа ради благосклонно относящиеся к спорту, чинно и отдельно восседали за двумя столами, составленными буквой "Г". Чиновники были деловиты, словно на работе. У них без конца звонили мобильные телефоны, и официанты даже приносили им какие-то записки или письма. Нет, справедливости ради нужно было заметить, письмо было только одно…