Гран-при за лучший прикол - Галина Гордиенко

― Так что извини, милая! Думаю, ты найдешь себе местечко не хуже, такая симпатичная девочка…

Он скрылся в кабинете. Тамара с трудом отлепилась от стены и возмущенно пробормотала:

― Н-ну, Лелька…

И едва не хлопнулась в обморок, когда знакомый голос от стола с усмешкой произнес:

― И чем я тебе снова не угодила?

Тамара почувствовала, как между лопатками побежала струйка пота, ее передернуло. Она недоверчиво обернулась и ничуть не удивилась, увидев, как проклятая птица разинула клюв и Лелькиным голосом протянула:

― Лелька-Лелька-Лелька… ― и засмеялась звонко, так лишь сестра умела.

Тамара снова схватилась за сердце. Предчувствие, что старшая сестра попала в беду, стало осязаемым. Камни, падающие с неба ― вот уж мерзкий сон! ― наконец получили объяснение.

Тамара с ужасом думала, что ей сказать Сергею. Бедняга наверняка поверил жене. Надеется, что Лелька сидит в теплом чистом офисе, в полной безопасности, а на самом деле…

Тут ее фантазия забуксовала. Тамара не представляла, что «на самом деле» могло произойти с непредсказуемой старшей сестрой.

Странная история с пропавшим конвертом, мужчина с уголовным прошлым, по словам охранника, темно-синий строгий костюм на «симпатичной» молодой даме, правда, в очках, что оставляет хоть какую-то надежду ― это не Лелька.

Но почему попугай говорит Лелькиным голосом?!

Перед глазами уже маячила похищенная старшая сестра, запертая в каком-то мрачном сыром подвале. С нее требуют загадочный конверт, Лелька о нем не знает, ее пытают. Бессовестный попугай, присутствующий при допросе, подражает ее крику…

― Ты что там застряла, язык проглотила? ― смахнув попугая со стола, сердито прошипела девчонка Лелькиным голосом.

― Какое ха-амство, ― жеманно протянул попугай. Склюнул ― как курица! ― что-то с пола и истерично крикнул, будто у него выдернули из хвоста самое симпатичное перо: ― Я в ООН жаловаться буду!

Тут Тамара поняла, что с нее хватит и благополучно упала в обморок.

Очнулась она в такси. Открыла глаза и почему-то совсем не удивилась, увидев рядом Машу Епифанцеву.

Тамара ни капли не сомневалась: где Машка там и пакости! Ее до сих пор бросало в дрожь, стоило вспомнить совместную поездку в Крым и Машкину идею-фикс – срочно выдать ее замуж.

И ведь чуть не выдала!

Они с сестрицей ― два сапога пара.

И за что ей это?!

Такси остановилось у Машиного дома. Таксист обернулся и сочувственно посмотрел на Тамару.

― Проводить до квартиры?

― Сами доберемся, ― бодро отказалась Маша. За руку выволокла Тамару из такси и проворчала: ― Ну, ты, мышь серая, даешь! Прямо столбовая дворянка, а я считала ― они давно вымерли.

― Почему ― дворянка? ― Тамара едва успевала перебирать ногами, так быстро тащила ее Машка к своему подъезду.

― Так разве нормальные люди в обмороки бухаются? ― сердито воскликнула Маша.

― А почему ― столбовая?

Маша на секунду остановилась. Сдвинула брови в тяжком раздумье, потом озадаченно буркнула:

― А черт его знает. Так сказалось!

Она помогла Тамаре снять плащ. Проводила в гостиную и довольно бесцеремонно толкнула на широкий низкий диван. Тамара послушно упала на многочисленные подушки ― Машка их обожала! ― будто из-под нее ковер выдернули.

Маша неодобрительно посмотрела на нее. Забралась с ногами в кресло, стоящее рядом, и с любопытством спросила:

― Так с чего ты вдруг сомлела?

Тамара вздрогнула, вспоминая кошмарного попугая, говорящего Лелькиным голосом: привидится же такое! Непроизвольно поежилась и пожаловалась:

― Ночью маялась, все алмазы с неба сыпались. Колючие ― страсть. Не выспалась, вот и… ― Она безнадежно махнула рукой.

― Что? ― Машкины зеленые глаза горели как у кошки.

― Представляешь, ― Тамару передернуло, ― мне показалось: там попугай говорил Лелькиным голосом! А девица эта кошмарная – б-р-р-р…

― Почему вдруг «кошмарная»? ― возмутилась Маша, пропустив мимо ушей реплику про попугая.

― Ты ее видела?

― Еще бы!

Тамара изумленно посмотрела на Машку. Только сейчас разглядела ее ядовито-зеленые легинсы, яично-желтый в ярко-алую полоску облегающий джемпер и фыркнула: естественно, Машке эта девчонка показалась нормальной. Дай Епифанцевой волю, она и сама так вырядится!

Не желая ссорится, Тамара пробормотала:

― Мне показалось, она вызывающе одета.

― Как секретарша! ― отрезала Епифанцева.

― Ну, если только.

Машка бросила презрительный взгляд на Тамарины простенькие потертые джинсы, на старый свитер ― Тамара его уже лет пять носила, привыкла как ко второй коже ― и со смешком заявила:

― Ты вот на моль похожа, глазу не на чем задержаться!

― А ты на колибри!

― Ко… колибра? На… чего я похожа?!

Машин голос звучал угрожающе, и Тамара торопливо пояснила:

― Птичка тропическая. Маленькая и очень яркая. На драгоценный камень смахивает.

― А разве такие есть?

― В энциклопедию загляни!

Энциклопедии Маша доверяла, поэтому мгновенно успокоилась. Зато Тамара нечаянно скользнула взглядом по циферблату настенных часов и побледнела: она совершенно забыла о работе, ее наверняка потеряли.

Она неохотно сползла с дивана, ноги все еще подкашивались. Маша озабоченно воскликнула:

― Ты куда это?

― Я, между прочим, работаю!

― А я, по-твоему, бездельничаю?!

― Сама сказала.

― А ну ― сидеть!

От сильного толчка Тамара снова полетела на диван. Помассировала плечо и крикнула:

― С ума сошла?! У меня обеденный перерыв час как кончился!

― Пусть. Лелька сразу позвонила туда, предупредила ― тебе плохо стало, и ты не вернешься.

― Что значит «пусть»?! Мало ли…

Тут до Тамары дошло, ЧТО сказала Маша. Ее глаза округлились, рот она так и не закрыла. Маша радостно сообщила:

― Ты не мышь серая, ты ― сова! Или лягушка! Скажи «ква», и я никогда в жизни не назову тебя мышью!

― Ква, ― потерянно прошептала Тамара. ― Ква-ква…

― Как-то вяло, ― поморщилась Машка.

Тамара моргнула. Машинально потянула каштановую прядь в рот. Пожевала ее и изумленно выдохнула:

― Так это не попугай был? Лелька где-то рядом пряталась?

― Софокл, ― одобрила Маша. ― Нет, Сократ!

― Вспоминаешь школьную программу? ― съехидничала Тамара.

― Нет, оцениваю твои умственные усилия!

― На пять?

― Ха-ха!

― Тогда при чем тут Софокл с Сократом?

― При том, что даже эти ископаемые не спутали бы презренного выскочку с родной сестрой!

― Вы… выскочку?

― Я о Ваське!

Тамара раскашлялась. Маша сердито пояснила:

― Васька ― это попугай. Сволочь жуткая, требует, чтобы его Василием звали, только фиг ему что с меня обломиться! Васька, и пусть хоть лопнет от злости!

Голова снова закружилась. Тамара завалилась на подушки. Как сквозь вату она слышала раздраженный Машкин голос:

― Этот позор птичьего рода меня тут как-то всю ночь строил, представляешь?! Изувечил, можно сказать! Если я сейчас с этой щеки, ― Маша ткнула себя пальцем куда-то под правый глаз и поморщилась от боли: ― макияж сниму, ты расплачешься! Там ТАКИЕ царапины…

― А Ле… Лелька?

― Что ― Лелька?

― Ее голос! Ты сказала ― она позвонила…

― Ты чокнутая или притворяешься? ― Маша смотрела на сестру ближайшей подруги с интересом патологоанатома.

― Первое, ― буркнула Тамара.

― Тогда это не лечится, ― пожала плечами Маша. Постучала по деревянному журнальному столику и воскликнула: ― Тебе же Лелька русским языком сказала, что устроилась секретарем.

― Но где, где устроилась-то?!

― Так, Машуня, ― Машка погладила себя по голове, ― терпение и еще раз терпение. За это куплю тебе… ― Она задумалась. Потом в сердцах махнула рукой. ― Обойдусь мороженным, чего уж там!

Маша перебралась на Тамарин диван и с любопытством спросила:

– У тебя со зрением как?

― Не жалуюсь.

― А со слухом?

― Да иди ты!

― Ах, да, у нас же диагноз!

Тамара зло засопела. Маша звучно шлепнула ее по спине и заявила:

― Чмо с косичками и в красных кружевных колготках и есть Лелька!

Тамара истерично засмеялась.

― А в подельниках у нее попугай по имени Васька. Змей пернатый, то есть.

Тамара обескураженно хлопала ресницами, она вдруг поверила Епифанцевой. К тому же сон дурацкий ― небо в алмазах. Ясно же ― к неприятностям!

Она с трудом сглотнула и прошептала:

― Почему в таком виде?

― Старому маразматику, ее шефу, экзотики захотелось, ― охотно пояснила Маша. ― Пари у него…

Она коротко рассказала про первый Лелькин поход за должностью и бесславное возвращение. Зато уж потом…

Тамара с бессильной злостью слушала красочное повествование и тоскливо думала: «Свинья везде грязи найдет. Так и Лелька ― приключений. А раз уж они с Машкой стали на пару действовать…»