Прозрение - Михаил Бурцев

Начались регулярные передачи по радио - тоже на немецком, финском, румынском и польском языках. Эти передачи вели радиоредакции, созданные при седьмых отделах управлений политпропаганды фронтов, использовались и мощные громкоговорящие установки (МГУ), усиливающие звук до 2-3 километров. Правда, на первом этапе войны их было немного - всего 20, но меры для их промышленного производства были приняты. Такие установки изготовлялись также силами и средствами фронтов и армий.

Органы политпропаганды фронтов и армий, имевшие соответствующую полиграфическую базу, могли и сами выпускать листовки, адресованные солдатам и офицерам вражеских частей. Еще на основе опыта Халхин-Гола я пришел к выводу: общеполитическая пропаганда по кардинальным вопросам войны и мира, обращенная к вражеской армии, лишь тогда оказывает наибольшее воздействие, когда эта пропаганда сочетается с агитацией, в том числе по частным, но острым, насущным для солдат вопросам, подводящим к общеполитическим выводам.

Конкретную оперативную агитацию и призваны были вести фронтовые, армейские и дивизионные политорганы. Они имели возможность освещать в листовках и агитпередачах самые злободневные темы: о потерях в живой силе и технике в только что закончившемся бою, об отмене отпусков на родину, о перебежчиках, порвавших с преступной войной... Конечно, нелегко было писать листовки или тексты агитпередач на конкретные темы: с одной стороны, надо хорошо знать, что происходит в частях противника; с другой - обладать мастерством политически острой обработки такого рода информации. Но зато листовка или агитпередача, построенная на конкретных примерах и фактах и обращенная к солдатам определенной части, оказывалась убедительной и доходчивой.

Надо было учитывать, что немецкий солдат находится под непрерывным воздействием приказов гитлеровских генералов и офицеров, под давлением господствующей фашистской идеологии, в плену ложных, клеветнических измышлений о нашей стране и ее армии. Он был приучен относиться к советским листовкам как к "вражеской пропаганде". Вот почему наше слово, обращенное к немецкому солдату, должно было быть острым, разоблачающим, по-настоящему контрпропагандистским, наступательным.

В первые месяцы войны наши войска, как известно, вели тяжелые оборонительные бои. Несмотря на мужество и героизм личного состава, соединения и части вынуждены были отходить. В этих условиях не представлялось возможным развернуть в полной мере боевую агитацию среди солдат противостоящих немецких частей, да и сведения об этих частях были довольно скудными. И все же органы политпропаганды повели эту работу с первых боев и сражений.

Начальник управления политпропаганды Западного фронта бригадный комиссар Д. А. Лестев в первом же политдонесении сообщал о "непрерывном" распространении листовок среди вражеских войск, о выходе газеты "Ди вархайт" ("Правда") для немецких солдат, а также газеты "Вольность" для населения Польши, Д. А, Лестев одобрительно отозвался о работе батальонного комиссара В. Л. Макухина, временно исполнявшего обязанности начальника седьмого отдела. Этот отдел в дальнейшем возглавил бригадный комиссар Илья Игнатьевич Никифоров, опытный политработник, окончивший институт адъюнктов Военно-политической академии имени В. И. Ленина. Уже при нем распространялись листовки: "Кому нужна эта война?", "Кто наживается на крови немецких солдат?", "Слова и дела Гитлера", "Условия жизни военнопленных в СССР". Листовки разбрасывались летчиками над окопами и в тылу противника. Замечу кстати, что авиацией Западного фронта в летние месяцы 1941 года было распространено в общей сложности около 50 миллионов экземпляров листовок. Иначе говоря, на каждого солдата группы армий "Центр" приходилось по 35-40 экземпляров.

Многие листовки были сброшены в ходе Смоленского сражения, когда войска Западного фронта нанесли ряд чувствительных ударов по врагу в районах Ельни и Духовщины, заставив его перейти к обороне. Все, чего достигли гитлеровцы, грозило обрушиться. "Потери превосходят успех!" доносил своему начальству командующий немецкой 3-й танковой группой генерал Гот.

В те дни были изданы листовки о срыве гитлеровского плана "молниеносной войны", о разгроме отборных частей и о потерях вермахта в живой силе и технике, о чувствительных контрударах наших войск. Начальник седьмого отдела Никифоров сообщал мне, что появились пленные, которые изъявляют желание принять участие в пропаганде среди немецких солдат. Политотдел 16-й армии, например, привлек к агитпередачам через МГУ военнопленного: обращаясь к своим товарищам, солдатам 671-го немецкого полка, он призывал их прекращать ненужную для немцев войну.

А политотдел 31-й армии в качестве агитатора использовал перебежчика, который до этого служил в 3-й немецкой танковой группе, числился в команде захоронения и, естественно, был осведомлен о больших потерях группы. Ему было о чем рассказать через "звуковку" - сам он захоронил сотни танкистов. Выступления перебежчика имели успех. На одном из участков фронта сразу же после агитпередачи к нам перешли с листовками-пропусками, изданными политотделом армии, 17 немецких солдат.

К осени армейские политорганы{26} стали получать новые звуковещательные средства. Ленинградский райком ВКП(б) Москвы помог политотделам 342-й и 356-й дивизий в изготовлении на предприятиях столицы двух звуковещательных станций (ЗВС). Подхватив эту инициативу, отдел снабжения Главного политического управления, возглавляемый генерал-майором И. А. Лосиковым, организовал производство таких агитмашин в мастерских. А несколько позже промышленность приступила к выпуску окопных громкоговорящих установок (ОГУ), которые усиливали звук - слышимость достигала одного километра. Эти установки придавались политотделам стрелковых дивизий. Так создавалась материальная база для устной агитации, наиболее динамичной и мобильной формы "внешней политработы".

Мне приходилось много раз убеждаться в том, что живое слово агитатора, тем более если этот агитатор антифашист, обращающийся к своим соотечественникам, не оставляло их равнодушными.

Агитпередачи проводились и перед боем и после него. В основу выступления агитатора обычно брали какой-нибудь факт, например потери немецкой части в только что закончившемся бою. При этом, естественно, учитывалась обстановка: одно дело - агитация в условиях обороны, другое - в условиях наступления. В зависимости от обстановки политорганы определяли стиль выступления, даже тон его, не говоря уже об аргументах и лозунгах. Смешно было бы, скажем, призывать вражеских солдат, находящихся в окружении, к дезертирству, но перебегать к нам - призыв вполне реальный. Эти на первый взгляд простые истины важно было усвоить, потому что, как уже было отмечено, создавались условия для того, чтобы устная агитация становилась все более массовой.