Рождественский подарок для бывшего (СИ) - Куш Илона

Сама забралась руками под рубашку мужчины и впилась ногтями во влажную кожу на спине. Прошлась по ней ногтями, оставляя красные полосы. Затем провела ладонями по плоскому и твердому животу.

Ивлев что-то пробормотал, но я не разобрала, что. Только ощутила после этого болезненный укус на шее. Затем боль перетекла на грудь, которую Роман не торопился выпускать из ладони. А я пока не возражала, как делала это чуть раньше. Сейчас уже было плевать, где он меня трогает и как.

Когда достигла пика, снова вскрикнула и в который раз оставила отметины на теле Ивлева. Пусть ногти у меня были и не очень длинные, но цеплялась я за него со всей силы. Не помню, когда в последний раз я получала удовольствие от близости с мужчиной. Но в эту самую секунду у меня даже голова слегка закружилась. А внизу живота запульсировало.

Через пару секунд Ивлев стал ускоряться. Если до этого я думала, что его движения были резкими, то глубоко заблуждалась. Потому что сейчас он двигался во мне, словно сумасшедший. И мне быстро стало не хватать воздуха. Я пыталась вдохнуть его ртом, но не получалось. Я не могла выровнять дыхание. Мне на самом деле стало больно там, между ног. И никакого наслаждения я больше не испытывала. Только ощутила, как что-то теплое заполняет меня, а уже через пару секунд стало пусто, холодно и омерзительно.

Ивлев вскочил с дивана, словно на него вылили ведро холодной воды. Быстро поправил одежду и, не говоря ни слова, вышел из гостиной. Я же еще с минуту приходила в себя и восстанавливала дыхание. Лежать и ждать чего-то не стала. Тоже встала и стала поспешно собирать свои вещи, которые оказались разбросаны по полу.

Испытывала ли я когда-нибудь такое унижение? Да, сегодня утром, когда Ивлев заперся со мной в одной из комнат второго этажа. Однако, тогда я не позволила ему прикоснуться ко мне там. Во мне были силы сопротивляться. Что же ударило мне в голову на этот раз? Почему я решила послать все к черту и все-таки позволить ему сделать это с собой? Куда спряталась моя гордость, которая не позволяла мне опуститься до такого раньше?

Я просто полная идиотка. Ради мимолетного наслаждения отдалась врагу, который в любую секунду мог меня растоптать. Впрочем, не это было самым жутким. Сюда, в гостиную, на самом деле мог кто-то войти. Несмотря на это, мы с Ивлевым наплевали на все и занялись сексом прямо здесь, на диване.

Я еще никогда, наверное, не одевалась с такой скоростью. Боялась, что меня застанут в полураздетом виде. Объяснить же, почему так произошло, никому не могла. Самой себе было стыдно признаться в том, что я, словно та самая профурсетка, отдалась мужчине.

Зачем? И сама не понимала. Уже сейчас, когда получила, что хотела, не понимала. Также не могла объяснить, какого лешего вообще захотела близости с Ивлевым. Он вообще, как только получил, что хотел, сбежал, не сказав ни слова.

Урод… Какой же он был урод! И как сильно я его ненавидела. Мне от одного его имени было тошно. Я искренне его ненавидела. Хотела, чтобы он исчез из моей жизни. И скучала по его прикосновениям. Не грубым и жестким, а осторожным и горячим. От которых у меня слишком быстро сносило крышу. С другой стороны, сейчас ее сорвало почти сразу, как только его губы коснулись шеи. Неужели я настолько его хотела? Быть не может!

Или все-таки моя мимолетная слабость не связана с долгим отсутствием мужчины в моей жизни? Черт, как в самой себе разобраться? Пока я метаюсь от одной мысли к другой, ничего не выйдет. Я так и буду сходить с ума от близости того, кого ненавижу.

Приведя себя в порядок, не сразу смогла подняться на третий этаж, к сыну. Все казалось, что даже он поймет, что со мной что-то не так. Чего уж говорить о служанке, которая сейчас с ним сидела. Но и идти мне было особо некуда. Поэтому я решила просто выйти в коридор. Хотелось выскочить на улицу, чтобы ощутить всем телом морозный воздух, но пугало присутствие собак, которые, казалось, бегали так круглые сутки. Хотя Ивлев должен был предусмотреть место, где они могли бы согреться.

Стоп. С какой стати мне вообще о них беспокоиться? Их судьба не должна меня волновать. Просто они не виноваты, что у них такой хозяин. Ведь это он должен воспитывать своих животных. И объяснять им, кого можно трогать, а кого нельзя. Я для них, казалось, подхожу только для ужина.

Несколько минут мне понадобилось для того, чтобы немного прийти в себя. Потом я все-таки поднялась на нужный этаж и вошла в спальню, в которой резвился сын. Екатерина, улыбаясь, играла с ним в машинки. Эти двое не сразу заметили меня, увлеченные игрой.

Меня царапнула такая запоздалая реакция сына. Он, попав в этот дом, больше интересовался игрушками (хотя я понимала, что это ребенок и еще бы он ими не интересовался), чем тем фактом, что мы непонятно где и что рядом с нами незнакомые люди. С одной стороны, это, возможно, и лучше. Но с другой…

- Мишка, а ты кушать хочешь? – спросила у сына, наклоняясь к нему и заглядывая в глаза.

Сын закивал, кажется, только сейчас вспомнив о том, что помимо игр нужно еще и другими делами заниматься. Время уже приближалось к дневному сну, а он все с машинками возился.

- Я отведу его на кухню, - засуетилась Екатерина.

- Я сама, - спокойно, но вместе с тем, с явной холодностью, сказала я.

- Что вы, Мария Евгеньевна, - вздохнула служанка, опуская взгляд в пол. – У вас сейчас, вероятнее всего, другие заботы.

Хотелось спросить, какие это у меня заботы вдруг появились, но догадка неприятно кольнула. Она все знает. Если не видела, то явно поняла, что только недавно происходило в гостиной. А возможно ей доложили более ушлые. И теперь все в этом доме знают о том, что между мной и Ивлевым что-то было.

- Вам, вероятно, нужно отдохнуть, - с притворной заботой, проговорила женщина и, взяв сына на руки, пошла на выход. – Приходите в столовую, как только вам станет лучше.

Лучше? Мне? Только в том случае, если мы с Мишкой покинем этот дом и забудет обо всех, кто здесь живет.

Я задыхалась от злости и презрения. Последнее касалось только меня. Кто бы знал, как это больно, ненавидеть саму себя за слабости, которые вполне можно было контролировать. Несмотря на это, я отпустила их. И теперь сама же была виновата в таком отношении ко мне тех, кто, по сути, не имеет права меня осуждать.

Когда Екатерина с Мишкой на руках ушла, я заторопилась скрыться в ванной комнате. Предварительно, само собой, взяв чистые вещи из сумки. Развешивать их в шкафу не собиралась, надеясь все-таки в скором времени покинуть это место.

Не знаю, сколько я мучила свою кожу жесткой мочалкой. Да и вообще простояла под горячей водой, пытаясь смыть липкое и неприятное ощущение, которое, казалось, въелось под кожу. Ничего не помогало мне прийти в себя. Еще и память, словно издеваясь, подкидывала такие яркие картинки нашей с Ивлевым близости, что становилось то жарко, то холодно. И я, к своему стыду, не могла контролировать реакцию тела.

Позорным для меня было еще и то, что я… снова начинала хотеть этого мужчину. Это после того, как он несколько раз меня унизил! Я точно схожу с ума, раз начинаю думать в таком ключе. У меня появился еще один повод себя ненавидеть. Оправдывать себя же не собиралась.

Выключив, наконец, воду, стала вытирать покрасневшее местами тело полотенцем. Потом оделась в удобные спортивные штаны и просторную футболку. Вышла из ванной комнаты, бросила быстрый взгляд на разбросанные на полу игрушки…

Мишке будет трудно объяснить, почему мы отсюда уезжаем. За время, что мы здесь проведем, он привыкнет к обстановке и, не дай бог, к Ивлеву. А ведь я сама слышала, что он стал называть этого мужчину отцом. При том, что почти его не видел! Как такое возможно?

Впрочем, я сама была в этом виновата. Какой смысл сейчас ломать голову над вопросом: а что теперь делать? Пока что лучшим будет плыть по течению и ждать подходящего случая для побега. Точнее, момента, когда можно будет спокойно покинуть этот дом. Вероятно, это случится довольно скоро, учитывая, что Ивлев-старший сам примчался сюда, как только узнал, что в этом доме поселилась женщина с ребенком.