Накануне 23 августа 1939 года - Арсен Мартиросян

«Г. – Не вижу никакого другого способа сдержать его (то есть Гитлера. – А. М.), как создать коалицию СССР с демократическими нациями, способную запугать Гитлера… Он не будет в состоянии броситься одновременно против всех государств мира. Самое большее – на каждое по очереди.

Р. – Не приходит ли вам в голову более простое решение… я бы сказал, контрреволюционное?.. Сократите фразу наполовину… и повторите “избежать войны”. Разве это не абсолютно контрреволюционная вещь? Каждый искренний коммунист, подражающий своему идолу Ленину и самым великим революционным стратегам, всегда должен жаждать войны. Ничто так не приближает торжества революции, как война![28] Это марксистско-ленинская догма, которую мы должны исповедовать».

Краткий комментарий. Вообще этот фрагмент сам по себе уникальный, можно даже сказать, феноменально уникальный. Ведь Раковский однозначно признал факт наличия механизма перманентной перекройки мира – с помощью механизма тандема войны и «социальной революции». Проще говоря, механизм Перманентной мировой войны в тандеме с механизмом перманентной мировой (социальной) революции. Да, действительно, марксистско-ленинская догма предусматривала это. Выше уже подробно было проанализировано это обстоятельство. Но этого не предусматривал Сталин. Именно из-за этого на протяжении всего допроса Раковский непрерывно, порой даже переходя рамки дозволенного для подследственного, критиковал (в том числе и злобно) Сталина за то, что он подчинил революцию государству, а не государство революции. А ведь Раковский и его соратники-бандиты именно последнее считали правильным. Причем, и на это следует обратить особое внимание, говоря о том, что Сталин «подчинил революцию государству, а не государство революции», Раковский имел в виду не только и даже не столько внутреннюю революцию, то есть ту, что произошла в 1917 г. в России, но прежде всего их чертову «мировую революцию». Именно поэтому он и называл Сталина «душегубом революции». Слава Богу, что он был именно таким «душегубом», ибо вовсе не стремился к тому, чтобы насильственно насаждать коммунизм на планете. Тем более не стремился приближать торжество революции с помощью войны. В этом смысле чрезвычайно характерна оценка западниками истинных намерений Сталина. Анализируя происшедшие события в своем меморандуме от 2 сентября 1939 г., то есть после подписания советско-германского договора о ненападении и тем более нападения Германии на Польшу, помощник заведующего Европейским отделом Госдепартамента США Л. Гендерсон высказал мнение, что Сталин, как и говорил Троцкий,

«дезертирует из мирового революционного движения»[29]. Сие признание ценно именно тем, что оно четко фиксирует отсутствие у Сталина намерения провоцировать мировую войну ради торжества революции, тем более мировой революции, в чем его по сию же пору нещадно обвиняют! Ведь сутью политики Сталина была Безопасность, как основополагающая базовая ценность станового хребта СССР-России. Выше на конкретных примерах уже показывалось, что к середине 30-х гг. прошлого столетия даже западные дипломаты обратили внимание на то, что Коминтерн едва на ладан дышит и что насаждение коммунизма не является для высшего советского руководства первостепенной задачей. Более того. Зафиксированный западными дипломатами этот факт был проиллюстрирован подтверждением со стороны беглых предателей из советской разведки. Они также обвиняли Сталина, что под его воздействием прекратилось доверие коммунистам-интернационалистам, что для него перестало что-либо значить революционное движение в Европе, что именно поэтому он стал постепенно заменять оперативный состав органов госбезопасности, особенно разведки (а также военной) на русских по национальности сотрудников. Проще говоря, и предатели тоже подтвердили, что уже в середине 30-х гг. ХХ века у Сталина не было никакого намерения насаждать коммунизм в других странах, тем более с помощью мировой войны в тандеме с «революцией». Собственно говоря, именно поэтому-то Раковский, как бы бравируя, постоянно прямо или косвенно кидал в адрес Сталина обвинения в контрреволюционности. Потому как Сталин действительно не стремился к войне. Все его помыслы и действия были направлены на обеспечение безопасности СССР, а не на развязывание, тем более инициативное, войны, в том числе и мировой. Тем не менее Раковский умудрился-таки обвинить Сталина в том, что, видите ли, во избежание войны против СССР, он, оказывается, спровоцировал войну в Испании с тем, чтобы капиталистические государства воевали между собой!? О том, что это была наглая ложь, – современному читателю, очевидно, нет необходимости доказывать. Если, конечно, они вменяемы. Не Сталин развязал там гражданскую войну, а западные страны: демократии – косвенным вмешательством (подстрекательством) и одновременно невмешательством, Гитлер и Муссолини – прямой поддержкой антигосударственного мятежа Франко, а затем и прямым использованием своих вооруженных сил в гражданской войне на стороне Франко. Их задача как раз и состояла в том, чтобы втянуть в эту войну СССР и далее перекинуть пламя войны непосредственно на Советский Союз, в чем им особенно помогали вдохновлявшиеся проклятым «бесом мировой революции» троцкисты. Слава Богу, что Сталину тогда удалось найти именно ту форму помощи республиканцам – направление формально добровольцев и поставки оружия на сугубо коммерческой основе (за золото), – которая исключила в то время угрозу прямого втягивания СССР как государства в эту войну. Тем не менее, руководствуясь своим ложным посылом, Раковский сделал следующий вывод: «…Если Сталин считал, что он способен сам создать повод, достаточный для того, чтобы спровоцировать войну, в которой капиталистическим государствам пришлось бы воевать между собой, то почему он не должен допустить, по крайней мере, хотя бы теоретически, что и другие смогут достичь того же, что для него самого не казалось невозможным?» И далее, отталкиваясь от этой отягощенной откровенной ложью посылки, Раковский перешел к более глобальным рассуждениям.

«Р. – Значит, у нас есть уже и второй пункт возможного совпадения интересов. Первый – “избежать войны” против СССР. Второй – хорошо было бы вызвать таковую между буржуазными государствами.

Краткий комментарий. Далее Раковский опять теоретизирует в едва понятных выражениях и формулировках, которые пришлось опустить, чтобы не отягощать внимание читателей даже при неоднократном особо внимательном чтении малопонятными пассажами. Отметим только, что после этих теоретических фокусов Раковский полностью перешел на изложение технологии конкретного провоцирования мировой войны.

«Р. – ...У Гитлера и Сталина могут найтись совпадения, ибо, являясь разными людьми, они имеют один и тот же корень – …они классические империалисты».

Небольшой комментарий. Ну и загнул же Раковский!? Впрочем, это типичнейшая ошибка любой прозападно мыслящей русофобской сволочи. Еще в процессе геополитического анализа было указано, что если ведущие страны Запада по соображениям АГРЕССИИ стремились и стали (Англия, Франция, Германия, а затем и США) империалистическими странами, то Россия напротив – сугубо по соображениям БЕЗОПАСНОСТИ вынуждена была стать империей. Эту принципиальнейшую разницу на Западе предпочитают не видеть в упор. Ну а Раковский был типичнейшим западным выкормышем. Чего от него можно было ожидать в этом смысле?

«Р. – А если дело обстоит именно таким образом, то уже не трудно найти между ними общие точки. Почему же нет, если это оказалось возможным между одной царицей и одним прусским королем… Если Польша послужила пунктом объединения между Екатериной и Фридрихом – царицей России и королем Пруссии – в то время, то почему же Польша не сможет послужить причиной для нахождения точек совпадения между Гитлером и Сталиным? В Польше могут совпасть интересы Гитлера и Сталина, а также историческая царско-большевистская и нацистская линии. Наша линия, линия “Их” – также, ибо Польша христианское государство и, что еще более осложняет дело, – католическое… Если есть совпадение, то возможна и договоренность. В политике нет ни абсурдов, ни невозможного.

Небольшой комментарий. 1. Раковский имел в виду три раздела Польши в XVIII в., которые были осуществлены Пруссией, Австрией и Россией. 2. Обратите внимание, что в который-то раз Раковский ни на йоту не отделял политическую линию антисталинской (антисоветской) оппозиции от политического курса тех, кого он сам же называл «Они». 3. Как вы думаете, почему Раковский столь недвусмысленно стал намекать на возможность раздела Польши? Все очень просто. Дело в том, что еще почти за два года до окончания Первой мировой войны, зимой 1916/17 г. британское министерство иностранных дел составило меморандум, в котором указывалось, что воссоздание польского государства преследует цель «создать барьер против русского господства в Европе и против германского движения на восток».[30] Благая цель – воссоздание независимого польского государства (кстати, откровенно сворованная у дипломатии царской России, ибо Россия планировала, и это хорошо было известно, воссоздание польского государства под скипетром русского царя), – не будучи хоть как-то реализованной, прямо на бумаге уже была превращена в «яблоко раздора». Потому что воссоздание независимого польского государства по западным лекалам планировалось осуществить не только за счет собственно польских земель, но и даже за счет сугубо германских и сугубо русских территорий. Потому как поляки, пользуясь поддержкой Франции и в целом Антанты, нагло требовали воссоздания Польши в границах 1772 г., то есть в границах до первого раздела Польши. А это означало, что, например, взрыв оголтелого, яро агрессивного реваншизма в той же Германии уже был запрограммированно предрешен. Уже на рубеже 1916/1917 г.! В отличие от Германии в СССР столь оголтелый, агрессивный антипольский реваншизм публично не культивировался.[31] Однако это вовсе не означает, что в Москве забыли печальные для нее итоги Польшей же спровоцированной войны 1920 г. Потому как при поддержке Антанты Польша тогда лихо своровала у Советской России Западную Украину и Западную Белоруссию. Причем высшее руководство Великобритании давно прекрасно понимало, что в случае, если к собственно польским территориям будут прирезаны сугубо германские и сугубо русские земли, что в сущности-то означало бы их оккупацию поляками, то это вызовет и у Германии, и у России – какая она ни была бы – глубокую враждебность. Более того. В Лондоне прекрасно понимали, что это «в конце концов, должно привести к союзу между Россией и Германией против Польши».[32] Более чем изощренно мимикрируя в своих дипломатических «усилиях», якобы направленных на достижение прочного мира, и прежде всего якобы поддавшись давлению Франции и Америки, Великобритания согласилась практически со всеми требования поляков, урезая их только по мелочам. Но тем самым Великобритания своими «героическими усилиями» создала все предпосылки не только для нападения Германии на Польшу в недалеком будущем, но и для будущего советско-германского договора о ненападении. Потому как никоим образом не были гарантированы ни восточные границы поверженной Германии, ни вновь обретшей независимость Польши. Не случайно поэтому маршал Фош и ляпнул после заключения Версальского мирного договора, что это не мир, а перемирие, да и то всего на двадцать лет. Чуть попозже и до высшего французского руководства доперло, что, как вынужден был признать сам Пуанкаре, «не на Рейне начнется наступательный маневр Германии, направленный к разрушению мира, построенного в Версале… На востоке – вот где развернется атака Германии».[33] А что ж вы, супостаты окаянные, делали-то во время Версальской конференции? Зачем заложили в Версальском договоре все предпосылки для будущей войны?! Ведь все так и вышло. И Раковский совершенно не случайно привлек внимание допрашивавшего его представителя личной разведки Сталина именно к польскому вопросу. Он прекрасно знал конечную цель той задумки, которую антантовские сволочи заложили еще в Версальский «мирный» договор 1919 г., в том числе и в отношении Польши.