Кентская красавица - Бетти Бити

— Оппозиция! Я полагала, что ты один из жителей нашей деревни, когда ты приехал.

— Очень даже так. Но есть только непримиримые точки зрения. Если ты думаешь об этом.

И тогда, конечно, все встало на место. Он был один из нас, потому что он дружил с Элоизой. А я была… кем же все-таки? Кем-то, кого хотели использовать, да не получилось? Кем-то из прошлого? Кем-то сбросившим свою личину?

— Не надо так сердиться, если начинаешь проигрывать битву.

Я не ответила. Я действительно уже проиграла одно сражение. Нужно научиться не думать об этом. Мы оба в этот момент находились в полной тишине. Я увидела Робина с фотографом, идущих прямо к нам по галерее.

— Ваши королевские силы прибыли, — сказал Билл сухо, глядя, как заливаются краской мои щеки. Он едва сказал мне несколько слов об экскурсий. А потом простился — без нежности и заботы. Я до конца довела роль, помогая Робину и фотографу.

Я не делала выводов из поведения Билла. Но оно слегка удивило меня. Было странно даже, когда вечером сэр Беркли пришел к нам в квартиру, чтобы объявить, что пропала его любимая миниатюра.

Глава 7

На следующий день, после приезда полиции, Робин и я прогуливались по округе. Сэр Беркли сказал, что я выгляжу уставшей и мне не надо встречаться с этими посетителями.

— Гримли действительно сделал какие-то выводы, не так ли? В случае с пропавшей миниатюрой? — бросил небрежно Робин.

Поскольку в отличие от случая с деревенскими вандалами не было Билла Напьера, чтобы взять ситуацию под контроль, констебль Гримли прибыл с областным начальством из Кроубриджа. Вторая встреча с ними была назначена на это утро.

Я чувствовала желание спрятаться от всех, за исключением Робина.

— Я думаю, он найдет силы выбить признание из каждого из нас.

— Тени кормушки и орудия пыток, — шептала я, думая о Билле.

Я была действительно неработоспособна в это утро. Поскольку хотя я не сказала об этом еще никому, даже Робину, одна вещь поразила меня.

В то время как все волновались и подозревали друг друга в краже миниатюры, то стали следить друг за другом.

— Где были вы в три тридцать пять вчера днем? В какое время вы точно видели, что миниатюра была все еще на месте? И всякие другие вещи. Кто был в вашей группе? Вы отходили или стояли вместе?

И пока все это продолжалось, заработала буровая.

Слегка, но чувствительно земля, по которой шли Робин и я, содрогалась от ударов и толчков, как будто мы прогуливались по качающейся палубе грузового судна, а не по древней заросшей от времени дорожке в Итальянском саду. Мерцали в нишах мраморные статуи. Слышался высокий, нервный и странный звук, как будто какой-то гигант точил огромный разделочный нож среди холмов и долин.

А когда мы достигли берега озера и дошли до павильона, то автоматически повернули туда, откуда была видна верхушка вышки с мигающим светом разноцветных вспышек и большим, похожим на ныряльщика объектом, который двигался вверх и вниз, вверх и вниз.

Робин отчужденно смотрел на все происходящее, но не сделал никаких комментариев.

— Дорого стоила эта вещь?

— Миниатюра? — Я стояла сзади него на верхней ступеньке. — Трудно сказать. — Я смотрела на заново окрашенные лодки, лениво подталкивающие друг друга на маленьких волнах. — Цена миниатюры варьируется в соответствии с тем, за сколько коллекционер хочет их купить.

— Тем временем на нас потихоньку ползет туча, которую мы не можем отогнать.

Робин стоял, как планшир на лодке, его глаза смотрели на остров, зеленый в солнечных лучах, с несколькими птицами, парящими в невидимых потоках теплого воздуха, казавшийся мирным и далеким, как Шангрила.

— Мы можем взять одну из этих лодок и направиться к острову? — спросил он меня с внезапным вдохновением.

— Не вижу причин, почему бы и нет, если ты хочешь этого.

— А ты хочешь?

Я кивнула.

— Хорошо, Кентская Дева, — он приподнял плечи и вытянул руки, — добро пожаловать на борт. Я буду грести.

— Я ничего не имею против, — сказала я. — Жизнь в Пенфорде не сделала меня феминисткой.

Я уютно расположилась на корме. Робин вытащил одно весло и медленно опустил его в воду. Пара диких уток медленно отплыла. Рыба плескалась в воде. Солнце припекало мою голову.

— Я уже пришел к выводу, моя Кентская Дева, что на борту этой лодки одна проблема кажется уже не такой большой.

— Миниатюра, — сказала я, — очень маленькая. Но проблема действительно большая.

Робин греб легко.

— Но мы знаем, как трудно ее продать.

— В этой стране, да. Но она может легко попасть за рубеж. Женщина может провезти ее в сумочке, а мужчина в кармане пиджака.

— Но каждый из тех, кто присутствовал вчера, был внимательно и тщательно опрошен. И мы все дали подписку о невыезде.

Робин греб несколько минут в полной тишине, жмурясь от солнца. Здесь не было больше никаких звуков, кроме треска весел и скрипа уключин, и шума гиганта, громче орудующего ножом.

— За исключением нефтяников. — Робин сморщил губы. — Они все летают туда-сюда на своем вертолете.

— Они никогда! — сказала я.

— Почему нет?

— Они ничего об этом не знают. И потом, Билл Напьер убьет их.

Он дал мне подумать и понять, что это мог быть сам Билл Напьер, но не сказал этого вслух, за что я была ему благодарна.

— С другой стороны, — сказал Робин ласково, — это может быть один из них или один из нас. Решай сама.

Я боялась, что я выберу одного из нас. Но ничто не могло меня заставить признаться в этом Робину.

— Правда, отставной учитель здесь еще новый человек, и, конечно, — Робин добавил между всплесками весел, — эти помощники кузнеца выглядели испуганными. И, правда, Мария была испугана не меньше каждого из нас…

— Не так ли? Я ужасно беспокоилась за нее. Ах, не из-за миниатюры, но из-за того, что ее уведут.

Но Робин не хотел говорить о Марии. Он бормотал еще что-то о ее личности, но потом вернулся к теме.

— И все-таки почему ты сказала, что нефтяники ничего не знают о миниатюре? Она может быть украдена и не для продажи.

Он сделал четыре гребка, пока входил в залив. Плеск весел подчеркивал его слова. Я не сразу ответила. Мы проплывали под нависшими ветвями деревьев с южной стороны острова. Я протянула руку, чтобы удержать их, пока он причаливал к берегу. На пристани все было недавно смазано, отремонтировано и покрашено. Я ждала, когда Робин привяжет лодку и поможет мне сойти на берег, прежде чем спросить:

— А какой есть еще мотив?

— Полицейские говорили о преступном намерении.

— Я не думаю об этом.

— Но я говорю.

Он взял меня за руку, и так мы шли вдоль набережной.

— Но так как никогда ни ты, ни я не сделали бы этого, это совсем не привлекательно.

— Я думаю, что это больше, чем непривлекательно.

— Не забивай мне голову, сумасшедшая! Это теория полицейских парней, а не моя. Информация непосредственно для прессы. Но я не подпишусь под этим. А сейчас оглядись, мы приехали сюда, чтобы обо всем забыть. Давай прогуляемся и по другой стороне. Таким образом мы поймаем все солнечные лучи и не будем видеть вышку.

— Ты написал, что они начали работать?

— Да, — Робин покачал головой, — я не хотел привлекать к этому твое внимание и тем самым добавлять вам проблем.

— Дорогой Робин, — сказала я, сжимая руку, все еще державшую мою.

Кое-где виднелись первоцветы и подснежники, с любовью посаженные и бережно выхаживаемые садовниками поместья. Но выглядели цветы так, будто выросли сами.

— Робин и Дева, идущие по долине, — сказал он выразительно. — Разве это не блаженство? Что делает все реальным, кроме этого?

Был какой-то особый смысл в его словах, неясный, но я его угадывала.

Я ничего не сказала. Дорожка вела к небольшому навесу, расположенному лицом на юг, озерная галька покрывала землю как ковер, под навесом из рододендронов и лиан стояли скамейки. По озеру бежала рябь. Солнце переливалось в волнах. Не было ничего и никого вокруг — ни домов, ни скважины. Только длинные старые лозы, освещенные солнечными бликами, и деревья вдали.

Несколько бревен лежали на этом карликовом берегу, очевидно упавшие, но потом кем-то бережно уложенные для сидения. Два сезона туристы вырезали на них свои инициалы и большое количество сердец, пронзенных стрелой.

— Ничто не имеет значения, кроме тебя и меня, — шептал Робин.

Я молчала. Мой внутренний голос тихо сказал, что кое-что еще все-таки имеет значение. Но этот голос в последнее время я научилась игнорировать.

Робин понял мое молчание как знак согласия. Он обвил рукой мои плечи. Он целовал меня в голову, потом в кончик носа и, наконец, медленно в губы. Он целовал меня так нежно и ласково, как можно было себе только представить. Я наслаждалась этими поцелуями. Первоцветы благоухали вокруг, облаком нас окружил смолянистый аромат лиственницы и запах озерной воды.