Искатель. 1999. Выпуск №8 - Картер Браун

— Пойду скажу мистеру Саммерсу, что все собрались, — прошелестел Ларри и выпорхнул из комнаты.

Я присоединился к группе у огня и прикурил сигарету. Никто даже не кивнул мне. Тишина становилась все более тягостной, пока повторное появление Ларри не разрядило обстановку.

— Джентльмены! — Человек-мышь распух на глазах от сознания своей собственной важности. — Не присядете ли вы? Мистер Саммерс через минуту будет с вами!

Кресла и диван были расставлены так, что одно кресло, было совершенно очевидно, предназначено для самого Саммерса, так что выбора у нас не было. Все задвигались слишком быстро для меня, поэтому я оказался на диване вместе с крупным мужиком — примерно одного роста со мной, но по меньшей мере на тридцать фунтов тяжелее меня. У него были серо-стальные волосы ежиком, темно-загорелое и обветренное лицо и бдительные серые глаза. Он походил на моряка. Однако я припомнил одного сутенера, выглядевшего моряком, и я еще не встречал моряка, который выглядел бы сводником.

Какое-то время он изучал меня краем глаза, потом проговорил неожиданно мягким голосом:

— Как вы считаете, кто из нас с большим приветом: тот, кто это организовал, или мы, приехавшие сюда?

— Спросите меня об этом, приятель, после того, как он скажет свое слово, — усмехнулся я в ответ. — Пока что я не видел здесь ничего стоящего железнодорожного билета до этого захудалого городишки!

— Я здесь провел уже три дня, — проворчал он. Они тут скатывают тротуары уже около девяти часов вечера и, как я полагаю, где-то тщательно прячут всех девок от семнадцати до тридцати пяти. Пока что я не дел ни одной из них!

Он внезапно закаменел при звуке шагов, направлявшихся по холлу к гостиной. Через секунду высокий, худой мужчина обрисовался в дверях и остановился, тепло улыбаясь всем присутствующим.

— Добрый вечер, джентльмены! — Голос его был отрывист, но приятен. — Ларри, пожалуйста, налей нашим гостям.

— Да, сэр! — Человек-мышь обежал нас четверых, составив список из трех кукурузных виски и одного шотландского.

— Два шотландских, — весело подсказал высокий и худой мужик, когда Ларри проскочил мимо него как маленький вихрь. Потом он окинул собравшуюся компанию спокойным, неспешным взглядом, словно капитан, сознающий свое положение, свою команду, чье положение он тоже сознавал.

— Я — Макс Саммерс, джентльмены, — объявил он, прошел к оставленному для него креслу, изящно сел и положил на колени свой дипломат.

Ему было не более сорока, посчитал я. Он вполне мог сделать легальное состояние где-нибудь на Мэдисон-авеню в качестве натурщика для рекламы идеального менеджера из верхнего эшелона. Всегда превосходно одетого, красивого своей мужественностью, с намеком на утонченность. Того, в ком инстинктивно, с одного взгляда, признаешь блестящего шефа корпорации, культурного в самом широком смысле слова, со всемирной репутацией спортсмена (игрока в поло или яхтсмена), знатока произведений искусства, имеющего Дьявольский успех среди женщин всех возрастов и даже свободно говорящего по-японски.

Вот как выглядел Макс Саммерс. Я решил оставить на потом оценку того, что скрывалось под столь внушительной внешностью. Он прикурил сигарету от изящной платиновой зажигалки, элегантность которой вызвала у меня желание сплюнуть, затем удобно откинулся на спинку кресла. Он, очевидно, ожидал чего-то, и через несколько мгновений нечто впорхнуло в комнату со стаканами на подносе. Закончив их распределение, Ларри вопросительно взглянул на Саммерса. Последний щелкнул пальцами, и маленькая мышь испарилась.

— Теперь мы можем заняться делом, — Саммерс опять выпрямился в кресле. — Прежде всего я хочу поблагодарить вас, джентльмены, за то, что вы приехали сюда. Честно говоря, я весьма горд тем, что четыре наилучших профессионала оказали мне столь высокое доверие. Не думаю, что вы пожалеете об этом.

— Чудесно, — тихо промолвил сидящий рядом со мной моряк. — Но это пока нам ничего не говорит, не так ли? Я провел целых три дня в этой мусорной куче, и мне они показались тремя неделями!

— Я вас понял, — кивнул Саммерс. — Скоро я скажу о сути дела. Но сначала я хотел бы, чтобы вы познакомились друг с другом и сошлись поближе в предстоящие две недели. Мы будем действовать единой командой, и поэтому необходимо, чтобы мы прониклись взаимным доверием и уважением. Так что позвольте мне представить вас друг другу, джентльмены, с соблюдением осторожности, конечно! — Он посмотрел на морячка рядом со мной. — Как вы знаете, каждому из вас дал вымышленное имя на то время, что вы будете находиться здесь. Нам целесообразно обращаться друг другу только по именам. Вы были тщательно отобраны из четырех разных районов страны. До сих пор вы никогда не встречались, и я полагаю, что не захотите встретиться после завершения дела. Перед вами — он показал на морячка — Дьюк.

— Привет, — сухо произнес моряк.

— Дьюк — истинный артист по вскрытию сейфов, веско проговорил Саммерс. — Если я правильно помню, вы единственный в мире, кто на спор открыл банку персиков с помощью нитроглицерина. Ведь так, Дьюк?

— Я проиграл! — Дьюк, широко ухмыляясь, поднял вверх левую руку так, что все мы увидели отсутствие среднего и безымянного пальцев.

— А это Джонни, — палеи Саммерса указывал на меня. — Он тоже артист в своем деле. Однажды он застрелил человека среди бела дня на многолюдной улице, стоя рядом с копом, которого он убедил в том, что стреляли священник иди маленькая старая леди, находившиеся в десяти ярдах сзади них.

— Кого из них предпочел коп? — поинтересовался Дьюк.

— Я не стал дожидаться, чтобы узнать это, — ответил я.

Палец Саммерса двинулся дальше.

— Это — Сэм.

Сэм был постарше, где-то за пятьдесят, с блестящей лысой головой и выпуклыми голубыми глазами. Судя по нему, он долгие годы неуклонно съеживался внутри своей кожи, ибо сейчас она лежала складками на его вице и руках. Это придавало ему вид рептилии, что еще более подчеркивалось его дряблым ртом и влажными, резиноподобными губами.

— Сэм обладает тем же талантом, что и Джонни, — Саммерс благожелательно улыбнулся нам обоим. — Только у Сэма несколько иная специализация.

— Скажем, лифты, которые останавливаются, — произнес Сэм пронзительным голосом, в котором слышалось некое кудахтанье, как если бы вас окружили цыплята. — Самым интересным, пожалуй, был случай с тем поганцем, который потратил всю свою жалкую жизнь на то, чтобы делать все правильно. Его будильник всегда звонил без одной минуты семь, и он вставал с постели ровно в семь — ни разу не изменил себе за пятьдесят лет! У него даже был таймер на кухне, по которому он варил яйца ровно три минуты. В свою контору он ходил пешком и каждое утро по одному и тому же маршруту. Если бы ему пришлось сделать лишних три шага, он побежал бы к врачу!