Хранитель смерти - Тесс Герритсен

— Во-первых, по внешнему виду почти невозможно определить, какого пола тцантца, женского или мужского, — возразил Робинсон. — Во-вторых, при усыхании черты лица искажаются, и представители обоих полов выглядят одинаково. Они необычные, но прическа сама по себе ни о чем нам не говорит.

— Тогда каким образом можно отличить традиционную усохшую голову от современной подделки? — поинтересовалась Маура.

— Вы позволите мне взять их в руки? — осведомился Робинсон.

— Да, конечно.

Подойдя к шкафу, он вынул перчатки и принялся тщательно натягивать их с видом хирурга, готовящегося к сложной операции. Этот человек был бы дотошным в любой профессии, решила Маура. Среди ее однокурсников в медицинском колледже никто не был так требователен к себе, как Николас Робинсон.

— Сначала, — сказал он, — я должен объяснить, что такое на самом деле тцантцы индейцев хиваро. Они были предметом моего особого интереса, так что я немного знаю о них. Индейцы хиваро жили вдоль границы между Эквадором и Перу и регулярно совершали набеги на племена своих сородичей. Воины всегда забирали чьи-нибудь головы — мужские, женские, детские.

— А зачем забирать головы? — поинтересовалась Джейн.

— Это связано с их представлениями о духе. Они верили, что человек может обладать тремя разными видами духа. Есть обычный дух — он дается каждому при рождении. А есть дух древнего видения — его можно заслужить, если совершить определенные обряды. Этот дух дает особую силу. Если того, кто заслужил дух древнего видения, убивают, он переходит на следующую ступень трансформации — становится духом мщения, который будет преследовать своего убийцу. Единственный способ не позволить этому духу жестоко покарать обидчика — отрезать голову и сделать из нее тцантцу.

— А как сделать тцантцу? — Джейн бросила взгляд на три головки, по размеру больше подходящие для кукол. — Я вообще не понимаю, как можно до такой степени уменьшить человеческую голову.

— Описания этого процесса достаточно противоречивы, но в трех основных этапах большинство свидетельств совпадают. Из-за тропического климата процесс начинался сразу же после наступления смерти. Сначала вы берете отрубленную голову и одним прямым разрезом рассекаете кожу от темени до основания шеи. Затем отделяете кожу от кости. В действительности она отходит довольно-таки легко.

Маура посмотрела на Джейн.

— Ты видела — на вскрытиях я делаю почти то же самое. Но мой надрез пересекает темя, он идет от уха до уха.

— Ага, в этот момент меня всегда начинает тошнить, — отозвалась Джейн. — Особенно, когда ты откидываешь кожу на лицо.

— О да. Лицо, — продолжил Робинсон. — Хиваро отделяли и его. Это требует умения, но лицо отделялось вместе со всей кожей головы, одним куском. В результате у нас получается маска из человеческой кожи. Хиваро выворачивали ее наизнанку и начисто выскабливали. Затем зашивали веки. — Взяв в руки одну из голов, он указал на едва заметные стежки. — Смотрите, как тонко это сделано, ресницы по-прежнему выглядят абсолютно естественно. Это по-настоящему искусная работа.

«Неужели в его голосе и вправду промелькнула нотка восхищения?» — удивилась доктор Айлз. Похоже, Робинсон не заметил, как Джейн и Маура обменялись тревожными взглядами; он полностью сосредоточился на ремесле, превратившем человеческую кожу в археологическую диковинку.

Робинсон перевернул тцантцу, чтобы взглянуть на шею, которая превратилась в небольшую кожаную трубку. По задней части шеи и головы шли грубые стежки, которые почти полностью скрывались под густыми волосами.

— После снятия с черепа, — продолжал куратор, — кожу помещали в разбавленный водой сок растений и томили на медленном огне, чтобы растопить оставшийся жир. Когда последние частички плоти и жира удаляли, кожа выворачивалась на правильную сторону, и, как видите, затылочный надрез зашивался. Губы скреплялись при помощи трех заостренных деревянных стержней. Ноздри и уши затыкались хлопком. Таким образом, получался мягкий кожаный карман, в который хиваро засовывали горячие камни и песок — чтобы высушить его. Затем они натирали этот «карман» углем и коптили, пока он не становился похожим на выделанную кожу животных. Весь процесс занимал не так много времени. Возможно, не более недели.

— И что они делали с ним потом? — спросила Джейн.

— С обработанными трофеями хиваро возвращались домой, в свое племя, и устраивали праздник с ритуальными танцами. Тцантцы носили вместо ожерелья — воины подвешивали их на тесемку и надевали на шею. Спустя год отмечался еще один праздник — духи убитых передавали воинам свою силу. И наконец через месяц племя снова затевало торжество. Именно в этот день тцантцы доделывались. Из губ вынимали деревянные стержни, в отверстия продевали хлопковую нить, а затем сплетали ее. Потом вешали на уши украшения. С этого момента головы использовались для похвальбы. Если воин хотел продемонстрировать свою мужественность, он надевал на шею тцантцы.

Джейн потрясенно усмехнулась.

— Почти как нынешние парни со своими золотыми цепочками. И зачем всем этим мачо побрякушки?!

Маура изучила все тцантцы, лежавшие на столе. По размеру они были похожи. Губы каждой были соединены сплетенными нитями, а веки — аккуратно зашиты.

— Боюсь, я не могу уловить разницу между этими тремя головами. По мне, они сделаны одинаково искусно.

— Верно, — согласился Робинсон. — Но все-таки одно существенное отличие есть. И я имею в виду не стрижку. — Он повернулся к Джозефине, которая молча стояла у изножья стола. — Ты понимаешь, о чем я?

Доктор Пульчилло заколебалась — ей очень не хотелось приближаться. В конце концов она надела перчатки и подошла поближе. По очереди приподнимая тцантцы, она принялась разглядывать их под ярким светом. Наконец Джозефина выбрала голову с длинными волосами; в ушах у этого экземпляра болтались украшения из крыльев зеленого жука.

— Ее сделали не хиваро, — объявила она.

Робинсон кивнул.

— Согласен.

— Из-за сережек? — спросила Маура.

— Нет. Такие серьги традиционны для этих племен, — возразил Робинсон.

— Тогда почему же вы выбрали именно эту, доктор Пульчилло? — удивилась Маура. — Она ведь почти не отличается от двух других.

Доктор Пульчилло просто смотрела вниз, на выбранную голову; черные кудри Джозефины рассыпались по плечам — пряди были такими же блестящими и темными, как волосы тцантцы, и до ужаса похожими на них — казалось, приложи одни локоны к другим, и отличить будет невозможно. На мгновение Мауру посетило тревожное чувство, будто она смотрит на одну и ту же голову — до процедуры и после. Джозефина живая — Джозефина мертвая. Может, именно поэтому молодой женщине так не хотелось дотрагиваться до артефакта? Неужели в этих усохших чертах она узнает себя?

— Из-за губ, — проговорила Джозефина.

Маура покачала головой.

— Я не вижу разницы. У всех трех тцантц губы зашиты хлопковой нитью.

— Это связано с ритуалом хиваро. С ритуалом, о котором рассказывал Николас.

— С какой его частью?

— С той, когда деревянные колышки вынимались из губ, а в оставшиеся отверстия просовывали хлопковую веревку.

— У всех трех есть хлопковая нитка.

— Да, но она не должна оказаться там до третьего праздника. Раньше чем через год с лишним после убийства.

— Она абсолютно права, — вмешался Николас. Робинсон явно был доволен, что его юная коллега уловила ту деталь, которую он имел в виду. — Колышки в губах, доктор Айлз! Если они целый год находятся на одном месте, после них остаются широкие отверстия.

Маура внимательно оглядела лежавшие на столе тцантцы. У двух из них на губах виднелись большие дыры. А у третьей — нет.

— Эту колышками не прокалывали, — продолжал Робинсон. — Ее губы сшили сразу после удаления головы. Эту сделали не хиваро. Тот, кто ее обрабатывал, решил сократить ритуал. Возможно, он не знал, как это должно происходить. А может, просто хотел продать свою поделку туристам или выменять на что-нибудь. Но этот образец — не традиционная тцантца.

— Тогда откуда она взялась? — спросила Маура.

Робинсон помедлил с ответом.

— Не могу сказать. Знаю только одно: эта голова не имеет отношения к хиваро.

Маура взяла выбранную тцантцу в свои обтянутые перчатками руки. Ей уже приходилось держать на ладонях отрубленные человеческие головы, но эта, лишенная черепа, казалась удивительно легкой — всего-навсего сухая кожа и волосы.

— Мы даже не сможем установить пол этого образца, — снова заговорил Робинсон. — Впрочем, несмотря на искажения, его черты представляются мне женскими. Для мужских они слишком нежные.

— Согласна, — отозвалась Маура.

— А как насчет цвета кожи? — поинтересовалась Джейн. — Мы сможем определить расу?