Арикона, или Властелины Преисподней - Наталья Сорокоумова

Привалившись плечом к стене, ждал ее под ярко горящим канделябром тот же самый проводник из прислужников. Арикона остановилась за дверью, тщательно принюхалась к себе, потянула носом окружающий воздух, напитанный ароматами еды, и спросила у демона:

– От меня в самом деле чем-то пахнет?

– Ужас, – отозвался он.

– Чем?

– Гадостью. Задохнуться можно, – он отклеился от стены и жестом пригласил ее за собой. И снова по длинным коридорам вел он за собой Арикону, а она заново принялась проигрывать в голове разговор с Лордом, пытаясь понять, правильно ли она говорила и не брякнула ли чего лишнего. И что это за запах идет от нее?

Глава 7

«…С нею блудодействовали цари земные и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле…»

Спустившись по широкой лестнице с ковровой дорожкой, демон указал ей на дверь и служебным безжизненным голосом сообщил, что госпожу Арикону будут ждать в зале для балов через два часа. Потом, демонстративно зажав двумя пальцами ноздри, он поспешил улететь, шурша на воздухе одеждой.

Комнату для Арикону выделили роскошнейшую. Она только мельком успела увидеть высокую кровать под красным бархатным балдахином на деревянных резных столбиках, круглое зеркало в рост человека, кожаные кресла у жарко пылающего камина, бронзовые статуи и вазы на тумбах, а из ванной уже выходил прислужник-парикмахер и две молоденькие ведьмочки, улыбаясь и сияя. Ведьмочки были голые, – прикрывали их прелести только черные вьющиеся волосы до колен, – и смотрели они на Арикону с изрядной долей жутковатой похоти. Хихикая и пряча взгляды, они помогли Ариконе раздеться и под руки повели в ванну, наполненную благоухающей розовой пеной над озером горячей воды. Прислужник-парикмахер собрал одежду, небрежно выкинул ее за дверь, ухватив за самый кончик, словно опасаясь испачкаться, что-то осторожно замел копытом под ковер и принялся звенеть ножницами и расческами перед круглым зеркалом.

Пока Арикону нещадно скребли мочалками и щетками, пока растирали порозовевшую кожу душистыми маслами, пока разминали плечи, упругую грудь и ноги, он несколько раз громко спрашивал через дверь, готова ли она, и каждый раз ведьмочки, хохоча, кричали, что нет, еще нет. Эти бестии свое дело знали. Подхватив разомлевшую от горячей воды и одуряющих запахов роз Арикону (в ее зашумевшей голове возникло и исчезло удивление – что это такое подбрасывают ведьмы щедрыми горстями в огоньки свечей? Не наркотики ли?), они уложили ее на пушистом ковре и продолжили свои развратные игры, продолжая хохотать, вздыхать и постанывать от разрывающей их страсти… Поддавшись их желанию и даже не стремясь сопротивляться, Арикона погрузилась в раскаленные волны похоти, а ведьмы массировали ее, скользили по ней своими молодыми телами, что-то шептали, гладили колени, бедра, живот, подбираясь к напрягшейся груди и раскрытым взмокшим губам, пока Арикона не задрожала, не покрылась испариной наслаждения и не закричала в руках бестий, зажмурив глаза и изогнувшись дугой на ковре… Только после этого ведьмы, уставшие от любви и довольные своей работой, упали рядом с ней и долго еще целовали ее разгоряченные плечи и обессиленные руки.

Из ванной комнаты Арикона вышла чистой, свежей, сверкающей, глянцевой, как кукла. Парикмахер тотчас усадил ее в кресло и, бурча себе под нос проклятья по поводу варварского отношения к волосам, начал стричь, начесывать, завивать и укладывать непослушные вихры, не жалея лака и желе.

Принесли платье на деревянном вешале, аккуратно поставили возле кровати, рядом положили туфельки, щедро украшенные золотыми чешуйками и бриллиантами, на кровати разлеглось изысканное нижнее белье с чулочками и коробочки с драгоценностями. Платье отражалось в зеркале и от переливающегося золотого огня его отблесков у Ариконы заболели глаза. По комнате гулял сквознячок и платье, выглядевшее тяжелым, трепетало, как паутинка, как жидкий расплавленный металл. Глубокое декольте, тонкие бретельки, как у сарафана, откровенный вырез сбоку по ноге почти до самого бедра, алмазные россыпи по подолу и декольте, – роскошь и изящество, непривычное Ариконе.

Она смотрела на платье в зеркало, разомлевшая от мягких рук ведьмочек и чудесных масел, а те стояли наготове с кисточками, губками, тенями и пудрой возле нее и страстно дышали прямо ей в ухо… Адские соблазнительницы. Никому от них не было спасения – ни мужчинам, ни женщинам. Арикона закрыла глаза, ощущая тепло дыхания юных развратниц на своей коже и прикосновения их жадных ртов, которые всколыхнули новый огонь внутри тела. Парикмахер закончил работу, собрал свои инструменты, раскланялся, убежал дальше, к следующим демонам,

А в кабинете Лорда тем временем состоялся еще один разговор. Едва Арикона покинула Лорда, занавеска на окне зашевелилась, зашуршала, откинулась и, не скрываясь более, в комнате появился старик Везельвул – древнейший демон, друг и соратник Лорда, его главный советник и помощник. Черное лицо его было мрачно до крайности, узкие глаза прятались под мохнатыми кустистыми бровями, сросшимися на переносице, иссохшие от времени губы подрагивали и шевелились, будто шептали что-то. Длинные седые волосы были собраны резинкой в хвост и завиты на концах в колечки. Глубокие борозды морщин пересекали лоб и щеки, достигали спрятанных глаз и убегали дальше, к вискам.

Грозен был старый демон. Грозен был и его взгляд, и подрагивающие губы, и длинные жилистые руки, торчащие из широких рукавов просторного коричневого балахона, и мосластые пальцы, вцепившиеся в черный лаковый набалдашник толстой трости, и даже походка его была грозной – тяжелая поступь, слышимая издалека, заставляла мелких демонов в ужасе разбегаться по дворцу и прятаться, когда Везельвул шел по коридорам.

Он владел черной властью задолго до того, как сатану низвергли с небес. Он познал мудрость многих миров, разбирался в науках, и некогда даже считался покровителем ученых, пока не стал помощником Лорда. Его боялся весь ад, генералы армии тьмы никогда не вступали с ним в споры, его слово было таким же законом, как и слово Лорда.

Хранитель черной мудрости одернул задравшийся рукав балахона и тяжело опустился в то кресло, где только что сидела Арикона. Кресло жалобно заскрипело под тяжестью его массивного тела, а колыхнувшийся подол балахона едва не задул огонь в камине. Лорд поморщился, протягивая зябнущие руки к пылающим поленьям.

Некоторое время сатана молчал, греясь, а потом сказал:

– Ты, друг, слишком постарел. Видятся тебе везде предатели и враги нашего мира.

– Мой Лорд теряет осторожность, – сказал гулко Везельвул. Качнулись телевизионные экраны на стенах. И тут же не упустил возможности отомстить: – Впрочем, заблуждения молодости простительны даже тебе. Не смотря ни на что – ты еще юн, мой повелитель, многому веришь, чему верить не следует, а я стараюсь быть тебе полезным и уберечь от беды.