Наука. Величайшие теории: выпуск 3: Гейзенберг. Принцип неопределенности. Существует ли мир, если на него никто не смотрит? - Жозе Фаус

«Как известно, квантовая механика находится в центре внимания физиков всех стран. Работа Гейзенберга и Борна при поддержке Комитета по электрофизике, без которой, весьма вероятно, она была бы проведена не в Германии, а в другой стране, доказала полезность Комитета по электрофизике в развитии физики в Германии».

Таким образом, можно сказать, что руководство компании General Electric, не осознавая того, профинансировало создание квантовой механики.

В этой главе мы расскажем об интерпретациях квантовой механики, появившихся в период с 1923 по 1927 год, когда Гейзенберг работал то в Гёттингене с Максом Борном, то в Копенгагене с Нильсом Бором. В эти годы он также иногда приезжал в Мюнхен к родителям, а отпуски проводил в путешествиях по Европе с группой скаутов.

В сентябре 1923 года Гейзенберг прибыл в Гёттинген и стал ассистентом Борна, чтобы получить хабилитацию. Финансирование, выделяемое Чрезвычайной ассоциацией, не покрывало всех расходов, и университетские преподаватели были вынуждены самостоятельно искать средства на выплату зарплат ассистентам и стипендий докторантам. Борн пользовался поддержкой немецкого промышленника Карла Штилля и американского банкира Генри Голдмана (основателя банка Goldman Sachs).

Профессор продолжал свои исследования, взяв за основу результаты, полученные согласно законам небесной механики. Гейзенберг уже был знаком с этими работами Борна, но с трудом мог оценить их. Напомним, что молодой исследователь создал модель каркаса атома, чтобы объяснить удвоение и утроение линий атомного спектра. Когда было обнаружено новое деление линий спектра, проницательный Гейзенберг нашел схему, позволяющую воспроизвести их, применив так называемый принцип Зеемана ad hoc, что, вслед за Ницше, можно было назвать философствованиями с помощью молотка [1 От названия книги Ницше «Падение кумиров, или О том, как можно философствовать с помощью молотка» (также известна как «Сумерки идолов, или Как философствуют молотом»). В этом сборнике коротких эссе критикуется общественное понимание различных философских понятий. – Примеч. ред.]. Физики в то время при изучении линий атомного спектра действовали примерно так же, как зоологи и ботаники, классифицируя биологические виды. В отсутствие согласованной атомной теории данные о спектрах классифицировались на основе полуэмпирических правил со множеством поправок. Так же поступал и Гейзенберг: он связывал непрерывную энергию и дискретные переходы между состояниями с помощью достаточно произвольных правил, которые не соответствовали какой-либо общей схеме. Борн решил пойти от обратного: он взял за основу законы небесной механики, однако сколько-нибудь значимых результатов не получил.

В марте 1924 года Гейзенберг на несколько недель приехал к Нильсу Бору, в копенгагенский Институт теоретической физики.

Бор – первый ученый, который произвел на меня сильное впечатление как человек. Он всегда выступает с положительной критикой […], он намного больше, чем просто физик.

Гейзенберг много времени проводил в библиотеке над книгами по физике, чтобы «повысить общий уровень знаний». В этот период Бор был готов предположить, что на атомном уровне не выполняются даже фундаментальные физические законы, такие как закон причинно-следственной связи или сохранения энергии и импульса. Любопытно, что Бор не сразу принял гипотезу Эйнштейна о квантах света, экспериментально подтвержденную американским ученым Комптоном в 1923 году. Комптон доказал, что взаимодействие между лучом света и электроном объясняется точно так же, как и столкновение двух бильярдных шаров. Несмотря на это, Бор создал свою модель – модель Бора, Крамерса и Слэтера (БКС), в которой фундаментальные физические законы выполнялись лишь для большого числа соударений. Однако модель БКС отвергли в 1925 году, когда экспериментально было доказано, что эти законы выполняются и при отдельных столкновениях фотонов и электронов.

Гейзенберг общался с авторами модели БКС и пытался проникнуться духом физических идей Бора. По возвращении в Гёттинген он занялся написанием работы для хабилитации, посвященной модели Зеемана ad hoc. В июле 1924 года Гейзенберг получил право занять должность преподавателя в любом немецком университете. Ученому было всего 22 года.

Бор настоял на возвращении Гейзенберга в Копенгаген, чтобы получить финансирование от Фонда Рокфеллера на следующий год работы. Так как Борну также требовалось присутствие Гейзенберга в Гёттингене в течение второго семестра, пребывание ученого в Копенгагене разделилось на две части. В первой из них Гейзенберг столкнулся с определенными лингвистическими трудностями: он не говорил по-датски и едва знал английский. В доме, где он снял комнату, жил американский химик с похожей проблемой: он не говорил по-датски и едва знал немецкий. К счастью, хозяйка дома, знавшая все три языка, согласилась заниматься со своими жильцами.

В то время Бор был поглощен работой над своим принципом соответствия, в котором связывались квантовые и классические свойства атомов, а Гейзенберг начал сотрудничать с Крамерсом, ближайшим коллегой Бора. Крамере предположил, что атом можно рассматривать как совокупность воображаемых осцилляторов, которые характеризовались частотами, наблюдавшимися при атомных переходах. Он словно хотел описать музыкальный инструмент, например гитару, через множество всех возможных звуков, которые она может издавать, в том числе при изменении длины струн. Подобный подход может показаться нелепым, однако модель воображаемых осцилляторов помогла Гейзенбергу и Крамерсу создать новую модель атома. В январе 1925 года они писали: «В частности, получим, весьма естественным образом, формулы, содержащие только частоты и амплитуды, которые характеризуют атомные переходы, а все параметры, относящиеся к математической теории периодических систем, можно будет исключить». Этой несколько туманной фразой исследователи хотели сказать, что необходимо уйти от интуитивных моделей и уделять внимание только измеримым величинам.

Мне всегда нравился принцип соответствия Бора, так как он обладал той самой гибкостью, позволявшей получить реальные математические схемы.

Гейзенберг покинул Копенгаген, находясь в приподнятом расположении духа: перед ним забрезжили догадки, которые могли стать началом новой теории. Паули, напротив, был настроен крайне пессимистично. Примерно в то же самое время он пишет другу: «Физика […] слишком сложна для меня, и я хотел бы стать киноактером или кем-то еще, чтобы никогда больше о ней не слышать. Теперь я жду, что Бор со своей новой идеей спасет всех нас». Однако Бор не принял участия в этой спасательной операции, и ее главными действующими лицами стали Гейзенберг и Шрёдингер (1887-1961).